плений против их величеств. Ну а поскольку Струэнзе особо не запирался, то расследование быстро установило, что да, преступно оскорблял. Словом, делом и разными членами тела. И повинен смерти.
Возможно, Кристиан и переживал за супругу и за доктора где-то в глубине души. Но так глубоко, что внешне и не скажешь. К примеру, подписав ордер на их арест (да-да, той ночью, когда не хватило слабительного), наутро он как ни в чем не бывало отправился в театр. А накануне казни посетил оперу.
Казнь Иоганна Фридриха Струэнзе и Эневольда Брандта состоялась 28 апреля 1772 года и прошла в лучших традициях публичных казней, при большом скоплении жадного до зрелищ, игрищ и гульбищ народа. Все как в старые добрые Средние века: громко огласили приговор, каждому отрубили сначала руку, потом голову, потом четвертовали уже окончательно, головы вздели на шесты, а части тела выставили на поднятых повыше колесах. Позже Кристиан напишет под сделанным собственноручно рисунком: «Умерли по приказу королевы Юлиании и принца Фредерика, а не по моей воле и не по воле Государственного совета… если бы я мог, я бы их спас. Это было сделано по воле королевы и принца Фредерика».
Короля официально признали сумасшедшим, и регентствовать стали мачеха Юлиана и братец Фредерик, ее сын. Кристиан же, формально оставаясь королем, лишь подписывал все указы, что они вместе с вернувшимся Госсоветом насочиняли. А сам уходил все дальше по тропке безумия в страну своих бредовых фантазий – и да, все так же то беседуя, то ругаясь со своими галлюцинациями. На публике король появлялся лишь изредка. Один из современников его величества пишет о своих впечатлениях так:
«Я был глубоко потрясен достопочтенным видом монарха, а также почтением и уважением, которые ему оказывались… Возвращение болезни проявилось необыкновенным способом. Посреди весьма веселого разговора и по всей видимости полностью собой владея, он вдруг пробежал через зал и приветствовал первого попавшегося сильным ударом по физиономии».
А вот воспоминания английского ученого, Томаса Мальтуса, о том, как в июне 1779 года король принимал военный парад:
«С ним обращаются как с идиотом. Придворным офицерам приказано не отвечать ему. Некоторые из присутствующих видели, как он что-то очень быстро говорил и строил гримасы офицеру, который был одним из караульных у шатра, и тот сохранял в лице полную серьезность и ни слова ему не отвечал».
Правление Юлианы и принца Фредерика оказалось для страны заметно хуже и тяжелее, нежели было при Струэнзе. Но подрастал сын Кристиана, угадайте кто? Правильно, опять Фредерик. И когда ему исполнилось шестнадцать лет, самый возраст для вступления в наследные права, король Кристиан VII вдруг внезапно, но очень своевременно помер. Было это 13 марта 1808 года. По официальной версии – умер он от удара, когда ему почудилось, будто испанские войска высадились в Рендсбурге и все пропало. Но что там было на самом деле – бог весть, и чем именно был нанесен тот апоплексический удар, спорят до сих пор. Но так, лениво. Главное, что сыну была открыта дорога к трону – и да здравствует Фредерик VI.
Фердинанд I, император Австрии, король Венгрии и Чехии: «Я император, и я хочу клецки!»
19 апреля 1793 года в Вене родился мальчик. Да не абы у кого – у Марии-Терезии Бурбон-Неаполитанской (и Сицилийской тоже, чтобы два раза не вставать), венценосной супруги венценосного же Франца II и Франца же I. Нет, супруг у Марии-Терезии был один, отец ребенка – тоже один, не надо фантазий про мужские гаремы и взрослые чешские фильмы. Просто папа сначала работал императором Священной Римской империи – как выяснилось, последним; а когда произошла реорганизация вверенного ему предприятия – стал императором Австрии и по совместительству королем Богемии и Венгрии. Ну бывает – аккуратнее надо дочку замуж отдавать, особенно если зять носит бикорн и зовется Бонапартом.
Оба родителя наверняка слышали от умных людей, что если жениться из раза в раз на родственниках, то природа в отместку за небрежение генетическим разнообразием отыграется на детях. Знали, но интересы государства и династии в очередной раз оказались превыше медицинских противопоказаний. Вот и родился наследник (первый сын, как-никак) хилый, болезненный, с явными признаками (да что там признаками – эталонным экстерьером!) гидроцефалии и периодическими эпиприпадками. Зато черты Габсбургов были такими – не перепутать.
Говорят, что девяти лет от роду Фердинанд не мог толком самостоятельно налить себе стакан воды, а уж подняться по лестнице без сторонней помощи – нечего было и думать. Приступы эпилепсии бывали до двадцати раз на дню, поэтому отец практически никогда не выводил мальчика в свет. Но надеялся, что с божьей помощью все как-нибудь устаканится, и образование наследнику старались дать как положено. И не сказать чтобы безуспешно: ребенок научился игре на фортепиано, освоил пять языков (насколько хорошо, доподлинно неизвестно), вел вполне себе связный дневник, исправно писал письма родным и тем, кому положено писать (а писать письма, скажу я вам – это не комментарии на чужих страничках походя оставлять, тут есть многие правила и понятия).
Строго говоря, невозможно в точности судить о степени снижения умственных способностей Фердинанда: ведь сведения можно теперь черпать лишь из письменных источников, а их авторы по той или иной причине пристрастны. Недоброжелатели рисовали облик явно слабоумного существа. В качестве примера – ходил анекдот, будто подарили ему охотничий трофей, добытого орла. Фердинанд, внимательно разглядывая невинноубиенную птицу, изумленно воскликнул: «Да вы, верно, шутить изволите! Какой же это орел? Знаю я, как выглядит настоящий орел – вон он, на нашем гербе, о двух головах. А тут явный некомплект!» Доброжелатели же возражали: вы просто не знаете слова «сарказм»! И вообще, наш Фердинанд – человек добрый, образованный, всякими науками и изобретениями живо интересуется. А что в дела государственные не суется – так это же благо!
Время шло, и решил император Франц (тогда уже не Второй, а Первый) сына женить. На дворе 1831 год, мальчику уже тридцать восемь, пора. Поискал он невесту по европейским монаршим домам, сусекам да амбарам – и нашел. Мария Анна Савойская, дочь Виктора Эммануила I, короля Сардинии и герцога Савойского, и Марии Терезы Австрийской, опять-таки приходилась жениху родственницей, но где в той маленькой Европе сыскать свежую кровь? Говорят, Мария Анна была фраппирована и обескуражена, увидев жениха воочию, а не на портрете. Фердинанд же лишь рукой махнул: дескать, «О боже!» – это слишком, можете называть меня просто: принц Фердинанд. Но явно тоже волновался, и на церемонии бракосочетания его настиг очередной судорожный приступ. «Да помилует его Бог!» – вздохнул отец-император. Он, кажется, уже ни на что не надеялся.
По сути дела, супруга стала принцу сиделкой – о чем, кстати, не без юмора сама говорила впоследствии. Мироздание действительно оказалось милостивым к венценосной чете: детьми они так и не обзавелись.
В 1835 году Франц I почил в бозе, и принц Фердинанд стал Фердинандом Первым. Впрочем, для Австрии, Венгрии и Богемии (или Чешского королевства, если хотите) мало что изменилось: жесткую политику отца продолжил воплощать князь Клеменс фон Меттерних и Государственный совет. Фердинанд же занимался лишь любимыми им железными дорогами (вернее, живо интересовался, как там идут дела, и по возможности молвил за них словечко), подписывал все бумаги, которые ему подавали, да расспрашивал, что новенького изобрели.
К этой же поре относится еще один исторический анекдот, который приводят (явно недоброжелатели!) в качестве иллюстрации к неспособности императора править. Захотел однажды Фердинанд абрикосовых клецок. А повар лишь разводит руками – дескать, ну не сезон же для абрикосов, ваше величество! «Я император, и я хочу клецки!» – возмутился Фердинанд.
А в 1848 году по Европе прокатилась волна революций. И Австрийскую империю она никак не могла миновать. Опасаясь, как бы чего не вышло, Фердинанда и императорскую семью перевезли из Вены в Инсбрук. И вовремя: в сентябре полыхнуло с новой силой; в Вене штурмовали Оружейную палату и растерзали военного министра Латура.
Фердинанд, который во время отъезда из Вены уверял всех, мол, «мы просто едем кататься на карете», узнав о трагических событиях, искренне удивился: «Но разве им позволено это делать?»
При этом, выступая против власти Габсбургов, против Фердинанда лично никто из восставших ничего не имел (чехи так и вовсе звали его «Фердинанд Добрый»): ну видно же, что безобиднейший человек! Однако сдать пост его все же убедили, и 2 декабря 1848 года в чешском Ольмюце со словами: «Да благословит тебя Бог, будь добр, Бог защитит тебя, я делаю это с радостью!» – Фердинанд отрекся от престола в пользу племянника, Франца Иосифа.
Отрекся – и преспокойно удалился в одно из своих чешских поместий: наконец-то можно было заняться одним из своих любимых занятий – сельским хозяйством! Боже, хорошо-то как! Время от времени он приезжал в Прагу, чтобы пожить в своем особняке, что в Пражском Граде.
Фердинанд Добрый прожил долгую жизнь и скончался в Праге 29 июня 1875 года в возрасте восьмидесяти двух лет. Похоронили его в Вене, в императорском склепе церкви монахов-капуцинов.
Александр Карл, последний герцог Ангальт-Бернбурга: мальчик, который не повзрослел
2 марта 1805 года в городке Балленштедт, в родовом замке князей (годом позже – уже герцогов) Ангальт-Бернбургских, было тревожно и радостно. Радостно оттого, что четвертые роды у принцессы Марии Фридерики Гессен-Кассельской прошли как по нотам (партии для волынки и катценклавира там тоже, правда, присутствовали, но не будем привередничать). Еще более радостно оттого, что родился наконец наследник Ангальт-Бернбургской ветки Асканиев, славного княжеского рода (между прочим, Софию Августу Фридерику Ангальт-Цербстскую, из Ангальт-Цербстской ветви Асканиев, вы знаете как нашу матушку-императрицу Екатерину II). Тревожно же было потому, что из троих родившихся ранее детей двое, новорожденная дочь и новорожденный сын, не прожили и года. Слава деве Марии, хоть одна девочка, Луиза, выжила. А еще одна тревога, что снедала Алексиуса Фридриха Кристиана Ангальт-Бернбургского, касалась душевного здоровья супруги, Марии Фридерики. Брал-то он в жены цветущую и здоровую девушку, и ничто, как говорится, не предвещало. Ну разве что чуть холоден был взгляд лучистых глаз, даже когда принцесса улыбалась – но это тогда было расценено скорее как изюминка. Ну слегка не от мира сего – ну так принцесса же: наверняка в голове замки и рыцарские турниры, скачущие по розовым облакам белые пони и единороги, а кто за ними всю их радугу будет граблями да лопатами убирать – не принцессино это дело.