В итоге подумали при дворе и решили, что надо что-то с этой немочью султанской делать. Поначалу хотели брата его, Абдул-Хамида, регентом при Мураде поставить. Но Абдул-Хамид стал хорохориться и ерепениться: мол, а чего это всего лишь регентом? Хочу сразу султаном! Поспорили они какое-то время, и Мурад уступил: дорогие османе, говорит, я устал, я ухожу. Девяносто три дня пробыл он на троне. Зато ушел без крови.
Поселился Мурад со своей семьей (матушка, четверо кадын, пятеро икбал, трое гедзе, а вы не завидуйте) во дворце Чыраган (ныне там, кстати, пятизвездочный отель «Чыраган-палас»). Жил тихо и замкнуто, хотя было несколько попыток вытащить его из дворца и снова усадить на османский трон. Через девять месяцев после отречения Мураду стало получше – как уверяли доктора, лечение поимело эффект. А может, просто жизнь стала спокойнее, а возлияния – скромнее. Правда, бесследно для поджелудочной железы они не прошли, и у Мурада развился сахарный диабет, который, на пару с чахоткой, и доконал его 29 августа 1904 года в возрасте шестидесяти трех лет. Похоронили Мурада в Новой мечети (она же Новая мечеть Валиде Султан) рядом с прахом его матушки.
«Сказочный король» Людвиг II Баварский: было ли сумасшествие сумасшествием и суицид – суицидом?
О странностях Белой Принцессы из дома Виттельсбахов, Александры Амалии Баварской, я вам не так давно поведал. Так исторически сложилось, что странности в этом доме не были редкостью. То ли близкородственные связи тому виной, то ли местный климат, то ли местные воды, то ли далекий предок с ведьмой поругался… впрочем, последние три фактора не воспринимайте всерьез, а то с вас станется вскинуться в праведном гневе.
Как бы то ни было, а с племянником Александры тоже была связана одна психиатрическая история. Но давайте по порядку.
13 июня 1846 года короля Баварии, Людвига I, обрадовали: дескать, внук у вас родился, ваше величество. Наследник. Назвали его просто и незатейливо, как принято в этом семействе: Отто Фридрих Вильгельм Людвиг. Но дедушка нахмурил брови – и родня тут же встала на путь исправления и послушания: пусть мальчика будут звать Людвиг Отто Фридрих Вильгельм. Перестановочка пустяковая, а дедушке приятно: как-никак, на глазах Людвиг II будет подрастать.
Детство и юность Людвига проходили в фамильном замке, Хоэншвангау, что еще с XII века охранял земли Швангау и «Высоким лебединым краем» стал именоваться лишь через семь сотен лет после его постройки, тогда же замок-крепость звался Лебединым замком, или Шванштайн. И пусть род рыцарей Швангау пресекся в XVI веке, память о них осталась – где в архивах, где в легендах. В том числе и о рыцаре и по совместительству миннезингере Гильдбольде фон Швангау. Видимо, действительно хорошо пел, стервец, раз удостоился быть упомянутым в Манесском кодексе, который еще называют Большим гейдельбергским песенником.
Отец Людвига, Максимилиан II, кронпринц Баварский, приобрел этот замок по случаю и со скидкой, поскольку за недвижимостью после смерти последнего из рода Швангау ухаживали плохо, на капремонт денег не выделяли, а тут еще и армия Наполеона Бонапарта взад-назад ходила, из пушек постреливала. В общем, как уверяли риелторы, нужно лишь чуток оштукатурить, но на деле оказалось, что чуть ли не под снос строеньице. В общем, сторговались за недорого. И вскоре закипела работа. От старого замка-крепости кое-что осталось, но это кое-что вписали в ансамбль нового замка, в стиле тех же самых Средних веков, но с ноткой романтизма и удобными туалетами.
Это предисловие к тому, что маленького Людвига с детства окружали легенды и сказки. Последние, кстати, ему и его младшему (три года разницы) брату, Отто Вильгельму Луитпольду Адальберту Вальдемару, рассказывала их няня. Матушке, кронпринцессе Марии Фридерике Франциске Гедвиге Прусской, было не до того: сыновья сыновьями, но надо же блистать и очаровывать! Да и отец считал, что отпрысков с детства нужно растить в строгости, орднунге и дисциплине. А няня – она мальчиков просто любила. От нее-то и услышали братья и истории земли Швангау, и легенды старого замка, и сказки – ну, вы в курсе этих европейских средневековых сказок, мрачновато-жутких и в то же время столь завлекательных. Добрые и злые феи, коварные кобольды, ведьмы и цверги, корабль дураков, благородные рыцари и прекрасные дамы… Словом, романтизма и мистики хватало. Я не к тому, что обстановка и сказки послужили причиной, но подложку, антураж для последующих событий они все же создали.
В шестнадцать лет (а было это в 1861 году) Людвиг побывал на опере Вагнера «Лоэнгрин». В общем-то это была не первая из опер, где он был зрителем: все-таки noblesse oblige, и в, так сказать, ВИП-зоне он уже считался завсегдатаем, но «Лоэнгрин» его просто потряс. Вагнер сотворил поистине шедевр, а тут еще отсылки к лебедям (к птицам, к птицам, ничего такого), которые парню были знакомы с самого детства – в общем, принц потом днями фантазировал, представляя себя в образе рыцаря-лебедя, переписывался с Вагнером и мечтал, мечтал…
В 1864 году, восемнадцати лет от роду, Людвиг становится Людвигом II Баварским. Увы, как ни старались отец и дед, вырастить из мальчика жесткого и сильного правителя у них не получилось – сбежал он от них в страну грез, и даже после коронации не собирался оттуда возвращаться. Утонченный, мечтательный, добрый и щедрый (одни подарки всем обитателям замка на Рождество чего стоили) – его полюбили в народе, но самой стране не стало легче. Ну не должен был правитель даже такой сравнительно небольшой страны позволять себе быть столь мягким и возвышенным. А Людвиг позволил. Признаки надвигающейся беды чувствовали многие. Вагнер писал: «Он так хорош и умен, так душевен и прекрасен, что, боюсь, жизнь его в обыденных условиях мира промелькнет, как мгновенный божественный сон! (…) Если бы только он жил, – он слишком хорош для этого мира!»
Молодому же королю было не до предчувствий. Он мило общается с принцессой Сисси (Елизаветой Австрийской), сходится с ее младшей сестрой Софией Шарлоттой Августой, и дело идет к помолвке. Собственно, никто и не сомневается, что все сладится у этой красивой пары; к тому же, Людвига буквально прессуют намеками на необходимость срочно делать себе наследника, и то, что избранница приходится королю двоюродной тетушкой, мало кого смущает. Раз уж папа Пий IX сдался и дал добро на близкородственный брак, раз уже карета за миллион гульденов построена – куда они денутся. Ан нет, 7 октября 1867 года Людвиг разрывает помолвку. И вновь слухи, слухи… Кто-то считает произошедшее полной неожиданностью и придурью короля. Кто-то шепчет о том, что король-де предпочитает мужчин в своей постели. Весьма, кстати, спорные слухи, несмотря на упоминания о дневниках короля и его переписке, поскольку что-то из этого утеряно и сохранилось в якобы копиях, а что-то признано откровенной фальсификацией – в политических, естественно, целях. А кто-то говорит, что это все София Шарлотта виновата, ибо нефиг миловаться с сыном владельца фотоателье.
Кажется, Людвиг вздохнул с облегчением, едва удалось отвертеться от женитьбы – дескать, «как хорошо без женщин и без фраз»[21], – и забил как на матримониальные планы, так и на управление государством в целом. Мол, не надо трогать то, что и без него как-то работает. А сам с головой ушел в свои фантазии и мечты, в искусство и в строительство. Да, именно строительство: в 1869 году Людвиг закладывает два замка: королевскую усадьбу на горе Шахен, небольшой горный замок, стилизованный под шале, и жемчужину Баварии, замок Нойшванштайн, или Новый лебединый замок, – аккурат напротив Шванштайна, на скале, на месте двух бывших крепостей Швангау. В этом замке все пронизано мотивами вагнеровского «Лоэнгрина» – все, как мечталось Людвигу с детства. К слову, всего Людвиг заложил четыре замка: третий, Линдерхоф, был построен в долине Грасвангталь, в двадцати километрах от Нойшванштайна, на месте избушки образца 1790 года, из которой Максимилиан II в свое время сделал охотничий домик. Четвертый же, Херренкимзе, был построен на острове Херрен, что в озере Кимзе, и стал самым дорогим из замков Людвига, вытянув на себя из бюджета страны шестнадцать с гаком миллионов марок (Нойшванштайн и Линдерхоф в сумме обошлись даже дешевле, всего-то в пятнадцать без малого миллионов). Пока простой люд восторгался их сказочным королем, в правительстве страны и среди родни зрело мнение, что король-де наш того. Слишком увлекся своими грезами. Ни о бюджете, ни о геополитике совсем не думает. Надо с этим что-то делать, а то на замки да на устройство концертов тратятся совершенно неприличные суммы. А за каждой подписью на любом документе надо долго бегать: Людвиг избегает служащих, скрывается от них то в горах, то на озере, то по всему Нойшванштайну его приходится разыскивать. В общем, договорились до того, что король сошел с ума – хотя императрица Сисси возражала: мол, просто эксцентричный человек, отстаньте все от него! Я-то с ним переписываюсь и иногда встречаюсь, мне лучше знать!
Не послушали. Эксцентричность эксцентричностью, но страной рулить надо. Собрали заочную судебно-психиатрическую экспертизу… простите, комиссию врачей, и 8 июня 1886 года постановили: наш сказочный король неизлечимо, хоть и душевно, болен. А 9 июня правительство на основании этого заключения лишило Людвига II дееспособности. На следующий день Людвиг попытался опровергнуть и диагноз, и постановление – он писал открытые письма-воззвания к народу в газеты, он послал телеграмму Бисмарку. Но письма перехватили, а тираж газеты, которая все же получила одно из них и напечатала его, изъяли. Не удалось Людвигу воспользоваться советом Бисмарка и выступить перед народом в Мюнхене с заявлением об измене правительства.
В полночь состоялась недобровольная госпитализация короля. Поначалу охрана не пускала спецбригаду… простите, комиссию врачей с поддержкой санитаров, но лакея подкупили, и Людвига удалось схватить. Ему припомнили и растрату огромных средств на строительство замков, и отказ от участия в жизни государства, и даже гомосексуальную ориентацию приплели. Утром пациента доставили в замок Берг, что на берегу Штарнбергского озера. А регентом и опекуном душевнобольного короля был назначен дядя Луитпольд (который, кстати, оказался впоследствии не самым плохим правителем для Баварии).