ть, что его крокодилы утонули, потому что снова уснули.
Единственный класс препаратов, который действительно работает эффективно и предсказуемо, это паралитики, дозировку которых легко рассчитать и выбрать. Однако данные препараты – это исключительно мышечные релаксанты[23], а не анестетики. Так что они не годятся для тех процедур, которые вызывают боль, но идеальны для работы, ограниченной ловлей животного, его перевозкой и выпуском на волю. Галламин был идеальным препаратом, так как он хорошо расслабляет скелетные мышцы, но не влияет на мышцы, контролирующие процесс дыхания. Таким образом, данное лекарство обеспечивало бы нам безопасное рабочее пространство, не подвергая при этом опасности жизнь крокодила. И помимо всего прочего, после того, как животное будет безопасно перемещено, нам не потребуется вводить ему нейтрализующий препарат: через несколько часов лекарство естественным образом перестанет действовать. И тогда крокодил полностью восстановится.
После инъекции галламина должно пройти около пятнадцати минут, чтобы препарат начал действовать, и тогда мы сможем полностью контролировать ситуацию. Невероятную силу жевательных мышц крокодила – 3700 фунтов на квадратный дюйм[24] – будет сдерживать галламин. Потом челюсти нейтрализуют, когда их крепко замотают лентой. 700 килограмм чистой немыслимой мышечной силы станут просто обычным весом, и тогда одну из самых эффективных машин для убийства в животном царстве можно будет временно укротить, чтобы надежно загрузить на грузовую платформу, безопасно перевезти, а потом выпустить в новый дом.
В общем, план был простой, но как это часто бывает в работе с дикими животными, сопряженный с массой потенциальных рисков.
Пока мы не спеша двигались от припаркованных машин, снаряженные всем необходимым для работы, то смогли в первый раз внимательно осмотреть загон для взрослых животных. Вода мутного коричневого цвета не давала возможности рассмотреть, кто в ней находился. Прямо над поверхностью было видно несколько крокодилов. Но пока большая их часть оккупировала пыльный травянистый берег, греясь под лучами раннего утреннего солнца.
Перед нами раскинулось море самых крупных крокодилов, которых я когда-либо видел. Их зеленые с серовато-коричневым оттенком тела ярко контрастировали с песчаной красноватой землей, на которой они лежали. Одни в нерешительности замерли у воды, другие привалились к бетонной ограждающей стене. Кто-то широко раскрыл пасть, демонстрируя все свои блестящие белые зубы, другие держали пасти крепко сомкнутыми. Головы одних были обращены к воде, а других – к стене. Единственное, что объединяло их всех, это абсолютная неподвижность и застывшие стеклянные зеленые глаза. Было легко представить, что перед тобой просто коллекция статуй. Но в то же время при малейшем воздействии их реакция была бы стремительной, как молния, и смертельной.
Именно в тот момент до меня дошло, что мы по своей воле идем на плантацию, чтобы бороться с 700-килограммовым нильским крокодилом в загоне, где содержатся 119 других взрослых особей. Намеренное желание подвергнуть себя такой острой опасности казалось совершеннейшим безумием. Хотя я понимал, что именно незнание поведения крокодилов усиливало страх в моей голове. Несмотря на то что неприятные инциденты неизбежно возникают при общении с такими опасными животными, их вызывают по большей части либо беспечность, либо незнание поведения крокодилов. Если мы должны были войти в загон, значит, несомненно, существовал безопасный способ сделать это. Но здесь все равно требовалось быть предельно внимательным.
Одним из факторов, способствующих нашей безопасности, было время, выбранное для поимки крокодила. Холоднокровные, как и все рептилии, зависят от солнечного тепла, регулирующего их обмен веществ. Поэтому любая рептилия менее активна утром, чем в конце дня. Вот почему у собаки больше вероятности быть укушенной змеей во время утренней прогулки, а не во время вечерней. Утром змея будет медленнее уходить от приближающейся к ней любопытной собаки, а значит, наверняка нападет на нее, защищаясь, а не уползет прочь, как это обычно происходит позднее в течение дня.
Вторым фактором был день, выбранный для переезда. Взрослые крокодилы, как правило, питаются раз в неделю. А этих животных кормили накануне, поэтому они будут довольно медлительны, учитывая то огромное количество энергии, которое требуется им для переваривания пищи. Хотя, конечно, их реакция не идет ни в какое сравнение с нашей. Но еще важнее то, что они сыты. А значит, при условии, что мы не нарушим их утренней сиесты или не наступим на них случайно, они будут просто загорать на солнце, вместо того чтобы хватать зубами мелькнувшую у них перед носом ногу.
В теории все было просто и легко, но, посмотрев в сторону загона, я не увидел пути для отхода в море тел, покрывавших землю. Это означало, что кому-то придется расчищать нам дорожку, осторожно заставляя их подвинуться. Я понятия не имел, насколько легко это будет, но на подобную работу идти добровольно не собирался.
Один из работников фермы встретил нас у ворот, ведущих к проходу для кормежки, открыл их и впустил внутрь. Пиет шел впереди, показав на берег на дальней стороне водоема и погрузившись в беседу с Дериком. Несмотря на мое обидное незнание африкаанс, было понятно, что он показывает на самца, к которому мы направлялись.
Когда я взглянул повнимательнее на крокодила, мне показалось, что он вырос прямо у меня на глазах. Если на первый взгляд все крокодилы в загоне казались примерно одного размера, то при ближайшем рассмотрении я заметил широкое разнообразие их размеров и ширины. Но, вне всякого сомнения, этот мальчик был крупнее всех. Он лежал без движения, под острым углом, отвернувшись от воды, с широко разинутой пастью, зубы блестели на утреннем солнце. Было ощущение, что он приглашал нас поймать его, если осмелимся.
Пока Дерик с Пиетом продолжали беседовать, мимо нас прошел другой работник фермы, держа черную пластиковую трубу длиной 10 футов и шириной 2 дюйма. Он перелез через стенку прохода прямо в вольер. Он смело бил по земле этой трубой рядом с любым крокодилом, лежавшим у него на пути, чтобы создать безопасный проход к нашему крокодилу от той дорожки, где мы стояли. Я не сомневался, что его метод – прямой путь закончить свои дни в качестве бонусной трапезы крокодила. Но что удивительно, хотя животных не слишком радовало то обстоятельство, что их самым грубым образом отвлекают от принятия солнечных ванн, неудовольствие проявлялось в серии резких щелчков пастью и шипении – они медленно отодвигались в сторону или отходили к воде. Просто невероятно, насколько глубоко этот человек понимал и чувствовал поведение крокодилов. Примерно десять минут спустя дорожка была расчищена, и теперь он принялся обходить ее.
Тем временем Пиет готовил лассо из 20-футового отрезка крепкого ремня, который он легко закрепил на 6-футовом шесте. Закончив приготовления, он вместе с другим работником последовал за первым, перелезая через метровую стену в загон. Пиет шел впереди, приближаясь к своей жертве сбоку. Наш крокодил даже не шевельнулся, когда заметил потенциальную угрозу. Стоя, казалось бы, на безумно близком расстоянии, на линии огня, Пиет размотал самодельное примитивное устройство, пытаясь накинуть его на верхнюю челюсть животного.
Но крокодила не так-то легко было одурачить, и как только он почувствовал на своей морде лассо, схватил его, вырвав из рук Пиета и отбросив в сторону, после чего повернулся к воде и прикрыл пасть. Дерик произнес бранное слово на африкаанс, которое даже я мог понять: подобное явно не было частью их плана.
Теперь ситуацию следовало деликатно стабилизировать: крокодил мог в любой момент двинуться к воде, и тогда поймать его станет невозможно. И если бы это произошло, то у нас оставались две возможных альтернативы: либо приезжать сюда в другой день, либо ждать три часа, пока не спустят воду в бассейне. Я знал по собственному опыту, что работа с дикими животными в Африке сопряжена со многими потерянными днями и целым набором планов – B, C, D и так далее. И это было одной из причин крупных трат, задействованных в подобных операциях. В отличие от любого домашнего животного дикий зверь требует огромного терпения.
Что касается нашего случая, то даже слив воды не давал нам гарантии на успех, так как крокодил мог решить остаться там на прежнем месте. И если так, то фактор риска для человека однозначно возрастал, потому что водорослевый ил на дне этих осушенных водоемов был предательски скользок. Попытка войти туда в погоне за взрослым крокодилом стала бы самоубийством. Я вспомнил одну жуткую историю, которую рассказал мне Кобус. Однажды его попросили перевезти 150 взрослых крокодилов с фермы, владелец которой был убит после попытки осушить водоем. Просила жена убитого. Ее муж проделывал эту работу тысячу раз, но в тот день он поскользнулся и упал, так как на дне еще была вода. К тому моменту, когда вода ушла, исчез и он, практически весь. Возможно, было бы лучше вернуться в другой день…
К счастью, поменяв положение тела, крокодил затих, очевидно, вполне довольный нахождением на берегу, не выказывая никакого интереса к воде. Но мы все равно подождали, пока он снова откроет пасть, чтобы дать Пиету еще один шанс накинуть на него лассо. Дав крокодилу возможность устроиться поудобнее и вновь собрав лассо, Пиет отступил назад, наблюдая за ним с расстояния в несколько метров.
Прошло, вероятно, минут десять, прежде чем крокодил достаточно расслабился и медленно открыл пасть. Пиет дал ему еще несколько минут, а потом снова стал неторопливо подходить к его голове. В этот раз он расположил петлю прямо напротив морды животного, убедился, что стоит вровень с его верхней челюстью, а потом быстрым движением набросил лассо, заведя его под верхнюю челюсть и поверх пасти крокодила. Все остальное сделал крокодил, плотно сомкнув челюсти, дернув головой и шеей вбок тем движением, в котором воплотилась вся фирменная мощь этого животного. И именно это движение требовалось для того, чтобы петля стропы плотно обхватила его верхнюю челюсть. Теперь 4,6 метра и 700 килограмм мышечной массы доисторического существа были пойманы. И он это понимал.