— Володя, ты идиот? Ты читать умеешь? Какого хера ты тут берешь пациента с такими проблемами?
И я порекомендовал поехать в областную больницу. Мама, выслушав мои доводы, не возражала, лишь спросила — может, под местной анестезией. Можно, конечно, но ведь ребенок, девочка, каково ей будет, когда с обеих сторон, на основании пальца будут тыкать иглой и вводить препарат. В общем, отправил к хирургу, пусть разбирается…
У нас часто по телевизору показывают новые достижения медицины, инновации, суперкрутые оперативные вмешательства с использованием робототехники.
Это так красиво и увлекательно, что невольно выключаешь телевизор и идешь дальше тянуть свою банальную больничную лямку.
Нам особо нечем гордиться, мы лечим банальные флегмоны, гипертонии, инфаркты без крутого оборудования. Мы простые доктора, но нам еще хорошо, мы работаем в районных больницах, где есть отделения реанимации, где есть оборудование, где есть локоть коллеги, который в случае чего поддержит и подстрахует.
Но вот кто действительно каждый день совершает поступок, так это врачи маленьких больничек. Ведь то, что они маленькие, это не делает скидку на здоровье, более того, в маленьких поселках, все друг друга знают и весть об осложнении быстро расползается по методу сарафанного радио.
Чаще всего врач-хирург или терапевт, или стоматолог, анестезиолог, работают одни. Им не на кого опереться, это хорошо, если привезли тяжелого пациента и его еще можно отправить в областную больницу, а ведь часто такая роскошь не позволительна, приходится лечить своими силами. Таким врачам можно лишь посоветоваться по телефону, а действовать они будут сами, это пока приедет областная бригада, пройдет не один час, а пациент может и помереть.
Такие доктора принимают пациентов и днем, и ночью, у них нет такого, что смена закончилась и можно помахать ручкой, нет, они обязаны лечить пациентов круглосуточно. И скидку на нехватку препаратов, усталость, депрессию, в суде никто им не даст.
Многие молодые специалисты, коим посулили миллион, рванули в такие поселковые больнички, а потом, поняв, что на этот миллион даже квартиру не купишь, а заработная плата равна половине суммы от коммунальных услуг, отдохнуть, пошопиться, оторваться им суждено лишь раз в год, впадают в черную депрессию. А некоторые и спиваются, чувствуя безысходность, а кто-то и сваливает, возможно, возвращая оставшуюся сумму с этого миллиона.
Вот кто действительно достоин всяческих похвал, благ и благодарностей, это те, кто остались, те, кто переживает за пациента, не спился, не выгорел окончательно. Вот на них и держится поселок, деревня, колхоз и хозяйство. Учителя, врачи, работяги сел и деревень, они настоящие герои, им честь и хвала.
Низко падают
Поступила женщина, вышла из окна второго этажа. Шизофрения, решила покончить с этой жизнью. Голоса ее преследуют, неоднократно лежала в психоневрологическом. Вдребезги сломала голень, кости торчали из разорванной ткани.
Поставил центральный катетер. Чуток подкапали, повезли в операционную.
За окном гремит пенная дискотека. В это время поступил пьяный мужичок, прыгнул с некой вышки в речку. В речку не попал, попал в берег и развалил таз.
Почему-то мой мозг сгенерировал на эти травмы идиотское: «Часто падают — к дождю».
Женщине наложили аппарат Илизарова, ушили рану. Привезли в реанимацию. Решил пораньше отлучить от ИВЛ. Стала прыгать по кровати. Обезболил — успокоилась. А еще парень избитый на ИВЛ, оперированный, и дедушка с желудочным кровотечением и деменцией.
Анестезии
Последние дни были мало насыщены какими-либо интересными случаями. Мелкие анестезии, сопровождаемые вскрытиями флегмон, абсцессов, выдавливанием прыщей и тому подобных воспалительных проблем человеческого организма — интереса мало представляют. Сделал и забыл.
Но вот недавно оперировали пожилого мужчину с паховой грыжей. С одной стороны ему уже заделали дырку в животе, грыжа вылезла с другой стороны, все время грозя ущемить кишечник.
А на носу посевная, летние хлопоты, вот и решили не тянуть. В спинномозговой канал ввел местный анестетик, ноги и половина живота отнялись. Пожилой доктор разрезал кожу, проворчал:
— Ты чего такой обезжиренный, где жирок?
— Да у нас в роду все такие.
— Ну ясно, ага, вот мы и до грыжевого мешка добрались, — не останавливаясь, сопровождая ход операции, пробормотал хирург.
Через два часа после операции мужчина уже стремился пойти по своим делам. Я попытался остановить его, предупреждая об возможных головных болях, но дела, видать, не терпят отлагательств, и вечером он уже топал самостоятельно в туалет. По большому счету, после такой анестезии, если суждено голове заболеть, она заболит, хоть лежи, хоть не лежи.
А вот сегодня убрали стопу у мужчины, вроде как отморозил. Толком и не помнит, вроде ходил в мокрых сапогах месяц назад… а может и не в мокрых. Ну, в общем, история умалчивает, что случилось. Стопа почернела и сморщилась. Он уже давно мечтал избавиться от ненужной ноши. Что мы и обеспечили.
Вслед за ним прооперировали женщину. Ох, я как увидел, по спине — холодок. Сто шестьдесят сантиметров роста, сто двадцать килограммов веса. Шеи нет, голова и сразу грудь. А хирург захотел убрать ей околоанальные ходы, которые регулярно воспаляются.
Ему, хирургу, делов-то на десять минут, а мне вопрос — какую анестезию выбрать. Самый удачный вариант — спинномозговая, уколол и сиди себе, следи за давлением. Но я не нашел ни одного признака позвоночного столба. Нет, то, что она прямоходящая, не расплывается на полу точно слизень, наталкивает на мысль, что позвоночник все же есть, но он о-о-очень глубоко спрятан, очень.
Ко всем прочим проблемам — она еще и курит, курит так, что периодически отхаркивает мокроту. По ночам храпит, аж стекла дребежжат. В случае общей анестезии — проблемы с дыханием будут обеспечены на сто процентов.
Утром я еще зашел, посмотрел на женщину, мне показалось, что она стала еще больше. Правильно говорят — у страха глаза велики.
Привезли в операционную, видавший виды стол натужно заскрипел под необычным грузом. Я еще попробовал идентифицировать позвонки, но руки лишь увязали в подкожно-жировой клетчатке. Женщина кряхтела, ей было страшно, она очень хотела просто уснуть и не видеть и не слышать все экзекуции, но и не хотелось проблем. Мы ее положили на бок, хорошенько согнули калачиком, и я где-то в глубине почувствовал бугорок. Введя тройную порцию обезболивающего в ткани, достав длинную, тонкую иглу из ножен, воткнул в спину, но игла уперлась в кость. Еще согнули. Мне искренне было жаль женщину, она кряхтела и терпела. Снова воткнул и снова кость. В голове уже были мысли — не получится, здесь это просто невозможно. Однако другого выхода, кроме этой анестезии, я не видел. Еще обезболил выше, мне показалось, что там есть позвоночная косточка, ткнул, куда-то провалился, игла полностью ушла под кожу. Осторожно вытащил стержень из иглы и вот он — полился. Прозрачная, точно березовый сок, спинальная жидкость. Осторожно ввел анестетик, выдохнул, заклеил дырочку пластырем и повернул женщину на спину.
Ноги отнялись через десять минут. Весь живот занемел и часть груди, я боялся, что уровень будет слишком высоким и появятся новые проблемы, но нет, онемело до сосков. Подняли головной конец стола. Задрали ноги на подставки, и хирург спокойно стал иссекать воспаленные ткани.
Анестезия женщине не понравилась, неприятно было, что ног не чуешь. Я и не спорил. Особенно она переживала, что трое суток придется пить один бульон, она, привыкшая к нормальному рациону, не могла смириться с мыслью, что придется некоторое время фактически голодать. Мне кажется, она, смотря на себя в зеркало, не видела проблему, ей казалось, что выглядит она еще вполне сносно, мозг, регулярно получая эндорфины, выработанные из переполненного желудка, все время требовал добавки. Он убаюкивал женщину, получая сигналы с органов зрения, он твердил — ты не верь никому, кушай, кушай, все врут.
Я справился со своей задачей, на время перевел ее в реанимацию, понаблюдали и перевели в палату. Единственное, мой позвоночник стал скрипеть, ноя, что хозяин таскает слишком тяжелые тяжести. Перетаскивание таких пациентов негативно отражается и на нашем здоровье.
Я в последнее время, довольно-таки спокойно отношусь к родным, которые не усмотрели за своим чадом.
У меня у самого дети, я понимаю, что привязать полутора-пяти годичного малыша к своей руке — ну просто не реально. Когда мама остается дома одна с малышом, да, нужно за ним смотреть, но ведь нужно и сварить, постирать, помыть и еще куча всяких дел. Вроде все, дитя успокоилось, засопело, она потихонечку, потихонечку идет на кухню, поставит кастрюлю с будущим супом на плиту, мелкими перебежками влетит в ванную, запустит стиральную машину, прыгнет в душевую кабинку обмыться. А на кухне крик — дитя опрокинуло проклятую кастрюлю на себя. Она схватит его, спеленает и бегом прибежит в больницу, вся в слезах и соплях. Женщина и так будет убиваться и корить себя, да еще и мы, медики, будем косо глядеть, явно не улучшая картину заболевания.
Вот такие вот форс-мажорные обстоятельства, жизнь, к сожалению, отменить не может. Другое дело, что хотелось бы, чтобы с момента травмы и до госпитализации проходили не часы, а минуты, не тогда, когда болезнь проявит себя во всей красе, а тогда, когда патологический фактор еще сидит в теле и его можно было бы попытаться устранить, до развития болезни. Но, к сожалению, как показывает практика далеко не всегда так происходит. Обычно родные начинают паниковать, теряя драгоценные минуты, не зная, что предпринять, потом мы — медики, недооценивая остроту проблемы, доводим страдание до критического состояния, машины, дороги, глупые водители… К сожалению, человеческий фактор играет не в пользу здоровья пациента. Хорошо, что появились приборы на скорой помощи, коими можно быстро оценить содержание кислорода в крови, на ЭКГ, умный доктор найдет признаки повреждения миокарда, маленькие глюкометры определят возможную причину коматозного состояния и, надеюсь, появятся умные машины, которые по капле крови смогут выдать основные параметры, вроде анализатора газового состава крови с электролитами.