мульон поводов.
Вдруг одному, вполне себе достаточно поднабравшемуся парню захотелось приключений и не просто приключений, а авторазвлечений. Хотя, может просто бухла не хватило.
Тот собрался было в поездку, но ему помешала женщина, его родственница. Она умоляла его остаться дома. Но тот был непреклонен. И тогда она залезла в автомобиль, дабы оградить парня от лишних проблем.
Тем временем водитель пустого водовоза неспешно возвращался на базу. Притормозил у магазина, скорее всего желая прикупить сигареты. Прикурил с только купленной пачки, с удовольствием затянулся.
— Угостите закурить? — услышал мужичок.
— Да, конечно, — протянул он парню сигарету. Дал прикурить.
— Хороший день сегодня, — затянулся парень.
— Да, хороший…
Вдруг послышался визг тормозов, удар. Бешеная машина, управляемая пьяным неадекватом врезается в бетонный столб. Тот с грохотом валится, водитель водовоза с ужасом проваливается в просвет двери грузовика. Его глазам предстала страшная картина — столб раздавил парня насмерть.
Женщине не повезло — сломан позвоночник с полным поперечным перерывом.
Теперь она навсегда прикована к кровати.
А что водила? А он жив и здоров, правда сейчас под стражей.
Вот так — одна пьяная глупость и три судьбы под откос.
Ожоговый шок
Тяжелое дежурство.
Тяжелое не от того, что положили мужика с кровотечением из мочевых путей, который требовал просто ухода.
Не от того, что у нас лежала старушка, у которой пульс был настолько редким, что между сердцебиениями можно прокружиться дважды, и ей поставили временный кардиостимулятор, который требовал такие дозы гепарина, что она периодически кровила из всех возможных отверстий. И не от того, что на меня наехали коллеги из области, что мы ее залечили и перекапали, что чуть не довели до отека легких. А когда я им нарисовал весь расклад, что и куда делась вода, что, оказывается, люди теряют воду вместе с дыханием, и, оказывается, на это есть формулы. Им пришлось согласиться с моими доводами и даже извиниться за эмоции. Мы все устали, они устали, и я устал, что ж — простительно.
Не от того, что меня попросили подержать мужичка с сахарным диабетом «до завтра», поскольку родные очень переживали. А этот мужичок видя, что за него замолвили словечко, стал наглым и требовал от меня особых услуг в виде проводить его до туалета и дать закурить, не тыкать его иглой и заменить медицинскую сестру. За что он был послан дорогой в терапию.
Не от того, что к нам поступила бичеватая женщина, допившаяся до такого состояния, что уронила давления, и сахар был практически по нулям. А после лечения ее утром благополучно перевели.
А от того, что поступил малыш. Маленький, совсем несмышленыш, он опрокинул на себя почти пол литра кипятка. Треть тела в ожогах, глубоких, до 3 степени. Он сразу поступил в ожоговом шоке, одышка, тахикардия, болевой синдром, заторможенность сменяется плаксивостью. Кислород, катетеры во все отверстия. Мама в шоке от того, что мы так серьезно отнеслись — нормальный же малыш, ну спит чуток. А я реально переживал за него. Считали каждый миллилитр мочи, каждые тридцать минут — дыхание, сердцебиение. Нет, в мою смену он бы не умер, но от того как я начал лечение — напрямую зависела его жизнь. Не просто гипотетически, а есть реальная угроза его жизни. Все лекарства и растворы рассчитаны по миллилитрам, постоянное введение наркотиков. Ожоговая болезнь требует настолько филлигранного подхода у детей, особенно совсем маленьких, что лишняя сотня миллилитров может привести к отеку легких, чуть не долить, и сердце перестанет биться. Камбустиология — это не просто наука об ожогах, которая требует знаний формул, особенностей ожоговой болезни, но и развитие внутреннего голоса, который может сообщить о том, что что-то пошло не так и надо сделать то-то и то-то. Я не крутой врач, который знает все обо всех болезнях, поэтому не чураюсь послушать совета коллег из области (тем более, что мы обязаны по детям докладывать). Но, несмотря на помощь коллег, вся нагрузка первых часов легла на меня и сестер отделения. Мама все удивлялась — чего я все кручусь, зачем ежечасно щупаю кожу? Она меньше переживала за него чем я, поскольку знание этой патологии создает деятельный страх. А палатная сестра еще больше устала, поскольку не сомкнула глаз, я хоть немножко подремал.
Зато к утру он уже смог покушать, и взгляд стал осознанным, ушла тахикардия и одышка. Похоже, первые сутки мы победили, но не победили болезнь. Коллегам еще придется много за него попотеть и попереживать.
P.S. Мама здесь не виновата, от слова — совсем.
Старички
Двое мужчин у нас лежит, уже в весьма почтенном возрасте. Я о них писал ранее.
Один желтый как апельсин. Цирроз печени у него. Первые сутки провел в бредовом состоянии. Хуи летали над сестрами, кричал, плевался едой. Мерещились ему всяческие жуткости.
А второй — изможденный жизнью старичок. Бледный как стена в психиатрическом отделении от запредельно низкого гемоглобина, раковый процесс вытягивает из него жизнь. Тихий вредитель. По тихому выдергивал и вырывал катетеры, датчики.
В первые сутки они дали нам жару. Полечили, скомпенсировали. Оба стали адекватными и вообще — душками, если не считать мелких старческих закидонов.
С циррозом печени мужичок лежит сейчас тихонько и смирненько. А вот изможденный стал требовательным — пищу надо посолить, эту кашу я не буду, я хочу кашу как у моего соседа. Пришлось нести для него другую кашу с другой диеты, лишь бы он улыбался. Утром:
— А где моя булочка.
— Вот ваша булочка, — санитарочка достала со стола булку с повидлом, — вы хотите ее съесть?
Мужчина как будто вздохнул с облегчением.
— Нет, нет, вы положите так что бы я ее видел…
Спящая некрасавица
Как то поступила женщина по скорой в небольшую больничку. Нашли ее без сознания у кабака. Грязная, вонючая, нечесанные космы торчали во все стороны.
Поставили ей диагноз — закрытая черепно-мозговая травма с ушибом головного мозга. Оперировать пока не стали, показаний не было.
А я просто приехал подработать, меня к ней и не звали. Ну не зовут, и не надо, у меня своей работы хватает. А она в коме, да в коме. Ежедневно я заходил посмотреть — как дышит, не надо ли чего подсказать. Но доктора вполне успешно справлялись и без моей помощи. А однажды мы зашли всей когортой. Дама так и продолжала спать безмятежным сном, будто ждала своего принца, да хрустальную кроватку. Я подошел, стал смотреть рефлексы.
— Да в коме она, — раздался голос одного из докторов.
Я спокойно продолжил осмотр рефлексов, прежде всего — глазных. Разлепил веки, кои слиплись от выделений. Констатировал, что мозг еще вполне жизнеспособен, и хорошо встряхнул. Та вдруг на секунду открыла глаза и опять уснула.
— Ого, не в такой и глубокой коме девица, — удивился доктор.
— Дык епта, реаниматологом ж работаю, с одного осмотра пробуждаю)) — рассмеялся я.
Все дружно засмеялись. А дама потом очнулась. И стала пить попивать пуще прежнего…
Мать
Проводил анестезию малышу, года нет…
Осматривая пациента, заметил, что на нем живого места нет от укусов насекомых, будто на ночь к березе привязали. Вот от этого и болезнь его.
Абсцесс на затылке. Ехать до более крупных клиник далеко, решил взять на себя эту миссию. Не вскрывать, а провести анестезию.
В общем-то — сама процедура плевая — дырку сделал и выдавил. А у меня была задача чуть посложнее. Газов нет, масочная для таких малышей самое то. Вен нет — дитя перекормлено, рыхлое. Паратрофик по нашему.
Осталось одно — кетамин в мышцу.
В палате укололи сонного, голодного, не довольного жизнью малыша. Через пять минут его нахлобучило. Притащили в перевязочную. Еще пять минут и можно резать. Легким движением руки профессионала, точно кистью взмахнув, — получили пару кубов густого гноя. Доктор оставил маленький резиновый дренаж и убыл по своим делам.
Через несколько минут мальчишка стал просыпаться, двигать конечностями. Я пошел за историей, предварительно сказав сестре, чтоб не отдавали рано, в/м анестезия непредсказуема. И действительно, вернувшись обнаружил, что мальчонка подзагрузился, пациенту пришла вторая волна кайфа, челюсть расслабил, и дыхание стало затрудненным. Не страшно, это обычное дело на наркозах, главное — быть готовым. Элементарно — подержал челюсть десять минут и мальчишка задышал спокойно. Еще через десять минут отдал маме.
Заметил, как бы между прочим, что неплохо бы получше следить за малышом. Мама стала бычиться:
— Вы что же думаете, что я оставляю его одного на улице?
— Судя по укусам — да, надобно бы оградить ребенка от насекомых…
— Это не укусы, это аллергия! — еще более напряглась мать.
Вот что на это сказать? В принципе, это не мое дело, есть леч. врач, пусть и разговаривает. Она лишь посеяла тревогу, и я не решился оставлять ее одну с еще сонным малышом. Пришлось еще сорок минут сидеть рядом, но уже молча.
Вшивая пневмония
При определенных условиях небольшое страдание способно отправить пострадавшего на глубину двух метров.
Вшивая сегментарная пневмония, всего пара сегментов, два маленьких пятнышка на большой площади легочного поля у здорового молодого сильного мужика может вытянуть все силы. Это та пневмония, что вполне лечится дома, но и такая малость способна на многое.
«Как?» — спросите вы.
Легко. Это когда вас загонят в поле, на солнцепек, заставят косить траву, ограничивая питье. Без пневмонии тяжко, но можно выжить, а вот когда у вас интоксикация, вы много потеете, мало пьете, кровь сгущается, становится тягучей. Сердечная мышца с трудом справляется, каждой выброс жидкости становится меньше и меньше. Токсины парализуют сосудистую стенку. Прогрессивно валится давление. Вначале отключаются конечности, слабость, потом почки, по мал