В заключение У Тэчэн, подчеркнул, что нет никаких оснований сомневаться в искренности дружеских чувств Советского Союза в отношении Китая.
16 октября 1942 г. я посетил Чан Кайши. На его вопрос о том, какие у меня имеются претензии к китайским властям, заявил, что наиболее неблагополучно обстоят дела в отношении торговли между нашими странами. Через две недели кончался платежный год, а поставки сельскохозяйственных товаров были выполнены Китаем только на 37 %, а по минералам — на 45 %. Если учесть, что из 25 млн. долл., которые Китай должен выплатить Советскому Союзу, было заключено договоров лишь на 18 млн., то оказывается, что поставки сельскохозяйственных товаров составляли не более 14–15 %. Между тем, Советский Союз шел навстречу Китаю по многим вопросам. Повышены были тарифы на различные товары. Так, например, пикуль шерсти оценивался в 1939 г. в 18 ам. долл., а теперь в 42 ам. долл. Сославшись на ряд бесед, которые я имел с Кун Сянси, Вэнь Вэньхао и другими, я указал, что мне необходимо твердое обещание со стороны китайского правительства по ликвидации задолженности, которое я мог бы доложить Советскому правительству. Чан Кайши заверил меня, что положение с торговлей можно легко улучшить. По его мнению, все упиралось якобы в недостаток горючего и подвижного состава. Если бы СССР смог поставить Китаю горючее, то последний добился бы выполнения и перевыполнения поставок сельскохозяйственной продукции и минералов. На это я заметил, что за последние 15 месяцев Советский Союз продал Китаю около 6 тыс. т бензина и на 20 тыс. ам. долл. запчастей к автомобилям, но, к сожалению, китайская сторона не спешила вывезти эти грузы из Синьцзяна.
Затем Чан Кайши попросил меня передать Советскому правительству, что Китай стремится к укреплению и улучшению своих отношений с СССР. Это стремление выражается в том, что китайское правительство хотело бы договориться о совместной разработке нефтепромыслов в Тушанцзы и об эксплуатации авиазавода в Синьцзяне. По этим двум вопросам Китай хотел бы заключить договор. Я выразил полное согласие с этим предложением. В заключение Чан Кайши просил меня передать его личный привет И.В.Сталину и письмо, а также передать привет и благодарность за письмо о Синьцзяне В.М.Молотову. Разумеется, я обещал выполнить его просьбу.
В конце ноября 1942 г. мне разрешили вылететь на Родину. 5 декабря 1942 г., через несколько дней после прибытия из Чунцина в Москву, я был вызван в Центральный Комитет, где меня принял И.В.Сталин.
Для советского народа это были дни ожесточенных боев после завершения окружения по окончательному разгрому фашистских войск в районе Сталинграда, а также наступления войск Калининского фронта в районе Великих Лук и западнее г. Ржева. Известно, что с июня 1942 г. по февраль 1943 г. шла одна из самых кровопролитных битв в истории, решавшая судьбу войны. 31 января 1943 г. командующий 6‑й армией фельдмаршал Фридрих Паулюс капитулировал с остатками разбитых войск.
Поинтересовавшись, как я добрался до Москвы из далекого Чунцина, И.В.Сталин неожиданно спросил меня:
— Ну, а как у вас обстоят дела с английским языком?
Я ответил, что только что сдал экзамен по программе-минимум. Он поинтересовался, что это за программа-минимум. Я объяснил. Выслушав, И.В.Сталин посоветовал мне дальше совершенствовать мои знания. В этот момент я вспомнил, что 9 июля 1939 г. в конце беседы И.В.Сталин говорил мне то же самое. Тогда по выходе из кабинета я еще подумал: почему он рекомендовал мне изучать английский, а не китайский язык?
Затем я подробно рассказал об экономическом и внутриполитическом положении и о состоянии дел на фронтах в Китае. И.В.Сталин подробно расспрашивал о состоянии китайской армии и ее вооружении. Он был несколько удивлен слабой вооруженностью китайской армии. Затем он спросил о маршале Фэн Юйсяне и о некоторых других деятелях Китая. Беседа продолжалась более двух часов. На беседе присутствовали еще четыре члена Государственного Комитета Обороны. Во время беседы И.В.Сталин несколько раз выходил в соседний кабинет, где он, видимо, разговаривал с командующими фронтами. Настроение у него было очень хорошее.
В конце беседы И.В.Сталин спросил присутствовавшего В.М.Молотова:
— А что же мы будем отвечать Чан Кайши на его письмо, которое привез Панюшкин?
В.М.Молотов, достав из своей папки документ, сказал:
— Вот здесь имеется небольшой проект ответа, подготовленный Панюшкиным, который, по-моему, является подходящим.
И.В.Сталин попросил зачитать его. Выслушав, он сказал:
— Что ж, проект ответа действительно подходящий.
Затем, взяв текст письма, он лично внес поправки и добавил несколько теплых слов в адрес Чан Кайши и его ближайших помощников, пожелав успехов в их борьбе против японских милитаристов, за национальный суверенитет и независимость Китая. Письмо быстро отпечатали в канцелярии и тут же Сталин его подписал.
В течение нескольких последующих дней у меня были встречи с другими руководящими работниками. Примерно через неделю я вылетел в Куйбышев, где находился аппарат Министерства иностранных дел. Там я также подробно доложил А.Я.Вышинскому и другим работникам министерства обстановку в Китае.
В 20‑х числах декабря я вылетел в Алма-Ату с расчетом быть в Чунцине к новому 1943 г. Но, к сожалению, из-за непогоды к новому году в Чунцин я не попал. Из-за больших снегопадов и сильных буранов сначала я задержался в Узбекистане. В Ташкенте меня вызвал к аппарату «ВЧ» В.М.Молотов и справился о причинах моей задержки.
Вскоре я добрался до Алма-Аты и в первых числах января 1943» г. пересек советско-китайскую границу.
Настроение было хорошее. Победа советского оружия под Сталинградом, безусловно, радовала всех нас и предвещала дальнейшие победы. Но наша победа нравилась не всем. Положение в Китае вое более обострялось. Я ехал обычным маршрутом через Синьцзян и не мог поэтому не воспользоваться возможностью побеседовать с главой провинциального правительства Синьцзяна, дубанем Шэнь Шицаем.
6 января 1943 г. я в присутствии генерального консула Г.М.Пушкина и драгомана И.Ф.Курдюкова имел продолжительную беседу с Шэнь Шицаем. Я заявил дубаню, что, несмотря на неоднократные заявления генерального консула от имени Советского правительства по поводу ненормального отношения синьцзянских властей к советским гражданам и к советским организациям, положение не изменилось в лучшую сторону. Положение в Тушанцзы вызывало определенное опасение. При этом я привел ряд примеров диверсионных актов на комбинате, включая попытки вывести из строя шахты, нефтеперегонный завод и т. д. Я указал дубаню на случаи массовых арестов советских граждан в Синьцзяне. Дубань, однако, около часа доказывал, что в Синьцзяне все по-старому, что синьцзянское правительство не изменило своей политики в отношении Советского Союза, которую оно проводило в течение последних 10 лет. Коснувшись арестов советских граждан, Шэнь Шицай пытался объяснить их тем, что существуют разногласия в толковании гражданства этих лиц. Тем не менее он заверил, что все советские граждане, арестованные за последнее время, уже освобождены. Он пытался уверить меня в том, что синьцзянское правительство заинтересовано в расширении комбината и нормализации положения на нем. В качестве довода он привел тот факт, что синьцзянское правительство якобы вложило в комбинат более 4 млн. синьцзянских долларов и много труда и что синьцзянское правительство, как и Китай в целом, нуждается в горючем. На прямой вопрос, почему же в таком случае китайская администрация проводит акты саботажа и не принимает меры к нормализации положения на комбинате, дубань ответил, что трения и конфликты происходят якобы потому, что не определены точно права и обязанности советской и китайской администрации. На замечание Г.М. Пушкина о том, что последние и наиболее серьезные акты саботажа и диверсий, такие, как попытка вывести из строя завод, попытка похитить документы из советской бухгалтерии и другие, имели место уже после соглашения о временном порядке эксплуатации комбината, дубань ничего не мог сказать вразумительного.
Я сделал для себя из этой беседы определенные выводы. Прежде всего я понял, что дубань целиком оправдывает и защищает незаконные действия китайской стороны в отношении советских граждан и советских учреждений в Синьцзяне потому, что он сам является их организатором. Для меня стало ясно, что он и в дальнейшем будет проводить политику, идущую вразрез с интересами Советского Союза. Присутствие же на беседе особо уполномоченного центрального правительства Китая У Цзэсяна показало, что Шэн Шицай действует с полного согласия центрального правительства Китая. Последующие события подтвердили правильность моих выводов. Прошло несколько месяцев, и положение в Синьцзяне еще более ухудшилось.
Глава 39Снова в Чунцине. Новые встречи с китайскими деятелями
По прибытии в Чунцин 13 января 1943 г. я встретился с министром иностранных дел Сун Цзывэнем. Состоялась краткая беседа. Я сообщил, что привез письмо И.В.Сталина, адресованное генералиссимусу Чан Кайши. Он проявил большой интерес к письму. Удостоверившись в том, что оно было подписано лично Сталиным, он порекомендовал мне перевести текст на китайский язык.
В ходе этой беседы выяснилось, что Сун Цзывэнь был в курсе вопросов, связанных с синьцзянской нефтью, авиационным заводом и другими проблемами, касающимися отношений между СССР и Китаем. Я сообщил ему, что мне поручено довести до сведения китайского правительства, что правительство СССР согласно приступить к совместной с Китаем разработке нефтепромыслов в Тушанцзы.
Затем Сун Цзывэнь поинтересовался ходом операций на советско-германском фронте и попросил рассказать, как обстоят дела под Сталинградом и действительно ли там окружены 22 немецкие дивизии. Я проинформировал его о том, как проходила операция по окружению и разгрому немецкой группировки под Сталинградом.
17 января 1943 г. меня принял в своей резиденции Чан Кайши в присутствии министра иностранных дел Сун Цзывэня, директора департамента общих дел министерства Ли Вэйго и начальника отдела военного комитета генерала Пу Даомина. С нашей стороны в качестве переводчика присутствовал первый секретарь посольства Е.Ф.Ковалев. После обмена взаимными приветствиями Чан Кайши спросил меня, кого я видел в Москве из Верховного командования, в частности не встречался ли я с советскими маршалами и бывшими главными военными советниками при китайском правительстве генералами Качановым и Чуйковым. Я ответил, что встречался с председателем ГКО, Верховным главнокомандующим И.В.Сталиным. Что касается маршалов Ворошилова и Тимошенко, то с ними мне встретиться не пришлось, поскольку оба они находились на фронте. Правда, из маршалов мне Удалось увидеть С.М.Буденного. Но, к сожалению, поговорить с ним мне не удалось, так как он спешил на какое-то важное заседание. Что касается генерала Чуйкова, то я сказал, что во время беседы И.В.Сталин отметил, что генерал Чуйков командует 62‑й армией, защищает Сталинград и что воюет он очень хорошо. Далее я сказал, что многие из бывших советских военных советников в Китае сейчас находятся на различных участках советско-германского фронта.