Продолжая разговор, я передал, что И.В.Сталин благодарит генералиссимуса Чан Кайши за его письмо. Чан Кайши в свою очередь, попросил также передать свою благодарность Сталину за его письмо, которое он получил от меня. Затем я сообщил Чан Кайши, что И.В.Сталин разделяет мнение, изложенное Чан Кайши в его письме, и так же, как и Чан Кайши, считает существующие отношения между Китаем и СССР дружественными, отвечающими государственным интересам двух стран. Чан Кайши, как он это всегда делал, когда был доволен, произносил «хэ-хэ» (на нинбосском наречии это означало — «очень хорошо, очень хорошо»).
Далее Чан Кайши спросил меня, как маршал Сталин оценивает международное положение. Я ответил, что он особенно не останавливался на этом вопросе, но четко сказал, что глубоко убежден в окончательном разгроме держав оси и необходимости крепить дружбу наших стран. Со своей стороны я указал на то, что тогда складывалась благоприятная обстановка для Советского Союза на советско-германском фронте; укреплялись силы союзников и на Тихом океане, к тому же и китайские войска одержали ряд побед, в частности в 5‑м военном районе. Я выразил уверенность, что это как раз и может служить доказательством неизбежного краха держав оси. Я добавил, что на Родине я внимательно следил за действиями китайской армии. Чан Кайши согласился с тем, что китайская армия за последнее время добилась известных успехов и основное внимание уделяла Бирме и Северному Китаю.
В конце беседы я сказал, что привез в подарок Чан Кайши автомат, который является одной из новинок нашей военной техники. Осмотрев автомат, Чан Кайши поблагодарил за подарок и попросил прислать инструкцию к нему. Затем я сообщил Чан Кайши о согласии правительства СССР на совместную разработку с Китаем нефтепромыслов в Тушанцзы. Чан Кайши, которому уже доложил об этом Сун Цзывэнь, сказал, что он рад этому. Беседа на этом закончилась.
После возвращения из Москвы меня буквально атаковали китайские деятели, напрашиваясь на приемы, приглашая на обеды и ужины. Этому, естественно, способствовали успехи наших вооруженных сил на советско-германском фронте, рост авторитета Советского Союза в связи с исторической битвой под Сталинградом. В течение первых трех месяцев 1943 г. у меня состоялось много новых встреч с различными деятелями Китая.
22 января 1943 г. я пригласил на обед министра иностранных дел Сун Цзывэня, а также ряд работников министерства иностранных дел и министерства коммуникаций Китая. Я попросил министра оказать содействие в двух направлениях: с одной стороны, ускорить оформление командируемых советских работников в Китай, а, с другой — помочь в подыскании помещения для нужд посольства, так как я просил в Москве направить к нам дополнительно до 25 сотрудников. Сун Цзывэнь выразил удовлетворение по поводу расширяющихся отношений между нашими странами и обещал оказать всяческое содействие.
28 января 1943 г. у меня состоялась встреча с вновь назначенным послом Китая в СССР Фу Бинчаном. На обеде, «который я дал в честь отъезжающего посла, разумеется, много говорили о положении на фронтах, об общей международной обстановке, о будущей деятельности посла Китая в Советском Союзе. В частности, мне было приятно услышать, что Фу Бинчан выразил желание заняться в СССР изучением русского языка. Из всего состава китайского посольства только двое сотрудников знали русский язык. Я одобрил его намерения и сказал, что было бы неплохо, если бы обе страны посылали своих людей друг к другу для изучения языка, культуры, истории СССР и Китая. В этой связи я заметил, что предпринял уже определенные шаги в этом направлении, спросив разрешения китайских властей на поступление в китайский университет работников посольства Н.Т.Федоренко, Н.И.Тимофеева и С.С.Серегина для глубокого и серьезного изучения китайского языка, литературы и истории Китая. Фу Бинчан заявил, что это очень хорошая мысль, и сказал, что русский язык изучается в Центральном, Юго-Западном и Чэндуском университетах, а также в политической академии. Он также сообщил, что при министерстве иностранных дел Китая тогда функционировали лишь курсы по изучению русского языка. Предполагалось создание института по изучению русского языка, однако это мероприятие не было осуществлено.
На следующий день меня посетил директор национальной пекинской библиотеки Юань Дули. Целью его визита было желание выразить личное восхищение героической борьбой Советской Красной Армии против немецких фашистов. Одновременно он хотел договориться о некоторых вопросах, связанных с пополнением библиотеки советской литературой. Я обещал сделать все возможное, чтобы обеспечить библиотеку советскими изданиями.
11 февраля 1943 г. я дал обед в честь заместителя Исполнительного юаня и министра финансов Кун Сянси. Мы были давно знакомы, часто встречались, и поэтому беседа с ним носила непринужденный характер.
Коснувшись позиции союзников по антифашистскому блоку, Кун Сянси высказал недоверие в отношении будущей позиции Англии после войны. Поводом для такого суждения явилось выступление британского делегата на сессии тихоокеанского института в США. Это выступление якобы свидетельствовало о намерении Англии начать заигрывание с Японией. Кун Сянси боялся повторения традиционной британской политики на Дальнем Востоке при разрешении общих послевоенных проблем, в частности в отношении Китая. На мое замечание о том, что главным на сегодняшний день все же является война, а не послевоенные проблемы, о которых более уместно говорить после победы, Кун Сянси заметил, что еще до войны англичане пытались договориться с японцами и подобные настроения неоднократно отмечались в ходе самой войны Китая с Японией. Он сослался также на ряд примеров, свидетельствовавших о недружественной позиции англичан в отношении Советского Союза. Продолжая давать оценку британской политике в отношении Советского Союза, Кун Сянси указал, что она крайне нечетка в вопросе открытия второго фронта в Европе, что именно англичане медлили с открытием второго фронта. Я согласился с мнением доктора Куна и со своей стороны заметил, что как бы ни складывалась военная обстановка и какие бы сомнения она не вызывала, все равно справедливая идея нынешней войны восторжествует и державы “оси» потерпят сокрушительное поражение. А для этого нужно сообща бороться, а уже потом после завоевания победы можно спокойно обсудить все послевоенные проблемы. Кун Сянси высказался за необходимость укрепления сотрудничества между Китаем и Советским Союзом не только теперь, но и в послевоенное время. Я согласился с ним и добавил, что наша политика в том и заключается, чтобы неуклонно крепить дружбу между советским и китайским народами.
В середине февраля 1943 г. я встретился с заместителем начальника генерального штаба Китая генералом Бай Чунси. По его заявлению тогда крупных военных действий на китайском фронте не было. Японцы выкачивали сырье из Китая, и их это вполне удовлетворяло. Затем речь зашла о совещании представителей США и Англии в Касабланке. Бай Чунси заявил, что в Китай прибыли генералы Дин и командующий военно-воздушными силами американской армии Арнольд, которые проинформировали китайское правительство о результатах конференции в Касабланке и о снабжении Китая военными материалами в будущем. Что касается сроков открытия военных действий в Бирме, то англо-американское командование заявило, что ранее второй половины 1943 г. нельзя ожидать открытия активных военных Действий в Бирме.
Выясняя позицию китайского правительства по вопросу открытия второго фронта в Европе, я спросил Бай Чунси, где может быть открыт такой фронт. Он заявил, что, по его мнению, легче всего это было сделать в странах Балканского полуострова, особенно в северной Турции, поскольку после встречи Черчилля с премьер-министром Турции она все более склонялась на сторону союзников. Эту же точку зрения высказал генеральный секретарь Высшего совета национальной обороны Ван Чунгуй. В то же время Ван Чунгуй говорил, что вероятным местом открытия второго фронта станет Италия, как слабейшее звено в цепи стран оси. Возможность такого варианта, по мнению Ван Чунгуя, подтверждалась самой сущностью северо-африканской кампании, предпринятой союзниками.
Глава 40Контакты с иностранными дипломатами
По возвращении из Москвы я продолжал устанавливать контакты с новыми иностранными дипломатами, аккредитованными в Чунцине.
10 февраля 1943 г. я дал обед бельгийскому посланнику в Китае барону А.Гюлям. На обеде присутствовал также министр информации Китая Чжан Даофанъ. Во время обеда зашла речь об изменениях в составе итальянского правительства и, в частности, о смещении министра иностранных дел графа Чиано. Чжан Даофанъ высказал мнение, что изменения в итальянском правительстве свидетельствуют о наличии разногласий в правительственных кругах Италии. На шутливое замечание Гюлям о том, как можно говорить о разногласиях, если Чиано приемный сын Муссолини и женат на его дочери, Чжан Даофанъ ответил, что, видимо, разногласия кроются в различии позиций Муссолини и Чиано. Он напомнил в этой связи о ранее ходивших слухах о том, что< Чиано выступал за мирные переговоры с союзниками в последнее время, учитывая ухудшение внутренней и внешней обстановки в Италии. Чжан Даофанъ высказал предположение, что, видимо, по этой причине Муссолини был вынужден отстранить Чиано от должности министра иностранных дел. Назначение же Чиано послом в Ватикан, по его мнению, могло послужить ширмой, за которой Чиано вкупе с Муссолини стали бы искать возможности мирного урегулирования с союзниками. Он сказал, что к этому толкало итальянских политических деятелей катастрофическое положение Италии.
20 февраля 1943 г. меня посетил с официальным визитом норвежский посланник Альфред Хассель. Знакомство не могло состояться раньше, так как по приезде в Чунцин он заболел. Рассказывая о себе, Хассель сообщил, что свою дипломатическую карьеру он начал в царской России в качестве атташе норвежской миссии в Петербурге и находился там до 1919 г. Немного изучал русский язык. После начала европейской войны и захвата Норвегии Германией норвежское правительство хотело его направить посланником в Японию. Но японское правительство не дало агремана на его назначение. Поэтому он получил назначение на пост посланника Норвегии в Таиланд, где пробыл два года. В конце 1941 г., после начала войны на Тихом океане и вторжения японских войск на территорию Таиланда, Хассель был интернирован и только впоследствии был обменен на интернированного в Норвегии японца. Он рассказал мне о положении в Таиланде, о том, что, правительство Таиланда является игрушкой в руках японского командования, что японцы выкачивают из Таиланда богатства, начиная оловом и кончая рисом и т. п. Рассказывая о положении в Норвегии, он сообщил, что немцы вынуждены постепенно сокращать количество войск в Норвегии