13 ноября 1943 г. я посетил заместителя министра иностранных дел У Гочжэня и сообщил ему, что Народный комиссариат внешней торговли СССР благожелательно отнесся к вопросу о продаже китайской стороне авиационного бензина для центральной авиационной транспортной компании и для Кульджинской авиационной школы. При этом я заметил, что, отпуская горючее, советская сторона надеется, что оно будет использовано и для перевозки советских пассажиров по линии Хами — Чунцин и обратно и что китайская сторона примет надлежащие меры к регулярной перевозке советских пассажиров и грузов на других линиях.
Значительное внимание приходилось уделять развитию советско-китайских культурных связей, активизации деятельности китайско-советского общества по культурным связям, председателем которого был Сунь Фо, пропаганде советского киноискусства, в частности показу советских кинофильмов, и т. п. Одновременно приходилось вести борьбу против постоянного появления на книжном рынке Китая всякого рода антисоветских книг и брошюр. Эта борьба была нелегкой, поскольку китайские власти, а также антисоветские круги постоянно стремились испортить советско-китайские отношения и воспитывать китайский народ в духе ненависти к Советскому Союзу. При этом в связи с успехами Советского Союза на фронте антисоветская деятельность еще более усилилась. Этому не в малой степени способствовали дипломатические представители ряда стран, особенно англичане. В беседе со мной 12 ноября 1943 г. Сун Цинлин говорила о боязни англичан, что Советский Союз выйдет из войны самой мощной державой.
В октябре 1943 г. состоялась Московская конференция министров иностранных дел (СССР, США и Великобритании). Китайское правительство не допускало мысли, что эта конференция придет к более или менее удовлетворительным результатам, мотивируя это политическими противоречиями, заложенными в системе государственного устройства СССР, с одной стороны, и Великобритании и США — с другой. Подготовку к Московской конференции и ее работу центральная китайская пресса освещала весьма скупо и всячески пыталась принизить ее значение. Провинциальная же пресса кричала, что Московская конференция не имеет отношения к Китаю, ибо она решает вопросы, связанные с ведением войны только против Германии. За несколько дней до открытия Московской конференции ЦИК ГМД издал секретную директиву, запрещающую всем газетам широко комментировать работу Московской конференции и ее решения, которые увязывались с проблемами Китая. Одновременно китайское правительство обязало заместителя министра иностранных дел Китая Фу Бинчана любыми путями добыть необходимую информацию о Московской конференции. В то же время исполнявший обязанности министра иностранных дел У Гочжэнь, будучи обижен тем обстоятельством, что Китай не пригласили на Московскую конференцию, стал распространять версию о предполагаемой в Москве конференции четырех держав (СССР, США, Великобритания, Китай), которая, согласно версии, должна была решать вопросы, касающиеся ведения войны и послевоенного устройства как в Европе, так и в Азии. Задетые в своих чувствах китайские лидеры не желали успеха Московской конференции.» Они не хотели сближения США, Англии и СССР. Однако успешные результаты Московской конференции превзошли все ожидания и расчеты китайских лидеров, и им пришлось изменить свои прежние оценки. Как известно. Московская конференция, помимо других решений, приняла 20 октября 1943 г. декларацию по вопросу о всеобщей безопасности. Эту декларацию подписал позднее и Китай. В то же время факт присоединения Китая к декларации Московской конференции был использован центральной китайской прессой для обострения советско-японских отношений. Некоторые ведущие китайские газеты после опубликования декларации сделали провокационное заявление, что фактически СССР уже вступил в войну с Японией и что это обстоятельство является благоприятным для Китая.
30 октября 1943 г. я пригласил на завтрак в посольство генерального секретаря Высшего совета национальной обороны Китая Ван Чунгуя. Естественно, разговор зашел о конференции трех держав. Он назвал знаменательным фактором то, что США и Великобритания, наконец, поняли действительную роль и важность Советского Союза как международного фактора и что теперь ни у кого не было сомнений в победе демократических стран. Коснувшись развития отношений между Китаем и СССР, он говорил, что у Китая не может быть иного пути, как совместная с Советским Союзом борьба за мир, усиление сотрудничества между странами после войны, за построение прочного мира. Согласившись с ним, я, в свою очередь, заметил, что наши страны должны быть большими друзьями, что эта дружба наших стран заложена в трудные годы ведения китайским народом войны за свою национальную независимость и она имеет все основания быть еще более крепкой в послевоенный период. В то же время я заметил, что анализ поведения отдельных китайских деятелей и особенно китайской печати вызывает определенную тревогу, так как на протяжении последнего полугода в китайской прессе имели место неоднократные антисоветские высказывания как по вопросам политического строя в СССР, так и по другим вопросам. Я подчеркнул, что особое опасение внушает то, что чунцинские и синьцзянские газеты стали много писать о необходимости развития северо-западных провинций Китая, причем развитие это должно исходить исключительно из необходимости укрепления обороноспособности этого края. В качестве иллюстрации я показал Ван Чунгую несколько брошюр антисоветского характера, изданных на китайском языке в Чунцине и Гуйлине.
На эти факты я обращал внимание и в беседе с генеральным секретарем Национально-политического совета Шао Лицзы. Я привел ряд примеров, говоривших о том, что китайские массы систематически обрабатываются в антисоветском духе. В Синьцзяне местные власти создали невыносимые условия для работы советских граждан и советских учреждений, а местное синьцзянское население натравливали на советских граждан по прямому указанию местных властей. Появилось большое количество антисоветской литературы с резкими выпадами против Советского Союза. Складывалось определенное впечатление, что китайскому населению намеренно прививали враждебное отношение к СССР. Шао Лицзы отметил, что он настроен более оптимистично и не склонен рассматривать эти факты в таком мрачном свете. Его оптимизм основывался прежде всего на том, что Китай, по его словам, хотел стать военным союзником Советского Союза. Он также придавал большое значение выходу в свет своей книги о Советском Союзе, которая готовилась ко второму изданию. Книгу Шао Лицзы о Советском Союзе, где он был долгие годы послом, отличали большая правдивость и другие достоинства. Когда я спросил его, действительно ли он считает возможным заключение советско-китайского военного союза, Шао Лицзы ответил, что такой союз осуществим.
3 ноября 1943 г. я встретился с председателем Законодательного юаня Сунь Фо. Беседа, как обычно, касалась вопросов только что закончившейся Московской конференции трех держав, положения на фронтах, перспектив открытия второго фронта в Европе и советско-китайских отношений. Сунь Фо поинтересовался возможностью постройки Дома культуры китайско-советского культурного общества, о чем речь шла раньше, и я обещал изыскать для этого определенные средства. Вначале затраты на строительство определялись в 1 млн. кит. долл., затем в 5 млн., к моменту беседы с Сунь Фо составители проекта заявили, что строительство обойдется не менее 10 млн. долл. Таких средств мы не могли изыскать. Поэтому я ответил Сунь Фо, что вряд ли мы найдем такие деньги и, видимо, придется отложить это предприятие до лучших времен. Сунь Фо согласился со мной и высказался за активизацию работы в существующем теперь клубе китайско-советского культурного общества. В частности, он просил оказать содействие в обеспечении этого клуба киноаппаратурой. Я обещал это сделать.
15 ноября 1943 г. меня пригласил на обед министр иностранных дел Китая Сун Цзывэнь. Он возвратился из США 13 октября. Был также в Лондоне, встречался с Черчиллем, Иденом и другими государственными деятелями, участвовал в англо-американской конференции в Квебеке (Канада). Его давние симпатии к американцам, усиленная доза антисоветской обработки, которой он подвергся в среде соответствующих американских деятелей, а также переговоры с англичанами и канадцами вскружили голову китайскому дипломату. Как и его сестра Сун Мэйлин, Сун Цзывэнь был уверен в непрочности и в скором развале англо-советско-американской коалиции. Поэтому не случайно, вернувшись в Чунцин, он нашел время отобедать с бельгийским, норвежским и голландским послами, а для встречи с советским послом времени не оказалось. И, видимо, только по совету Сунь Фо, Шао Лицзы и других деятелей Сун Цзывэнь пригласил меня на обед, чтобы демонстративно подчеркнуть добрососедские отношения. Он не постеснялся значительно Дольше, чем это положено, жать мне руку, говорил мне комплименты, щеголяя знанием английского языка и т. п. Обед был прекрасно сервирован, на столе стояли французские вина, которые, по словам его заместителя Ху Шицзе, хранили только для самых близких друзей. Сун Цзывэнь пытался всячески продемонстрировать свое расположение к советским дипломатам в Чунцине.
17 ноября 1943 г. состоялась интересная беседа с чехословацким посланником Маневски. Он высказал ряд довольно интересных и новых суждений о Китае. В частности, касаясь политики китайского правительства, Маневски заявил, что в будущем Советскому Союзу как бы не пришлось стать на Востоке щитом, преграждающим китайскую агрессию на Запад. Он сказал, что китайцы очень склонны к территориальным притязаниям и то, что Китай вошел в число большой четверки государств, сейчас очень сильно кружит голову как самому Чан Кайши, так и лицам из его ближайшего окружения. Маневски подчеркнул, что эта наметившаяся тенденция с ростом международного престижа Китая может в значительной степени возрасти.
В связи с ухудшением советско-китайских отношений в китайской печати распространялись различные клеветнические сообщения по поводу синьцзянских событий, о наличии какого-то секретного соглашения между СССР и Японией, согласно которому японские войска в Маньчжурии якобы перебрасываются для военных действий в Центральный Китай и т. п. Китайские власти стали создавать ненормальную обстановку и вокруг советского посольства. В беседе с генеральным секретарем Национально-политического совета Шао Лицзы я обратил его внимание на это. Я сказал, что в результате наглых действий китайских специальных служб лица китайской национальности боятся посещать наше посольство. Даже китайские сотрудники посольства (работники информационных бюллетеней, преподаватели, технический персонал) боятся работать в здании посольства, так как их всячески запугивает китайская спецслужба.