Дальше нам предстояло путешествие по воздуху. 17 июля рано утром мы выехали на Алма-Атинский аэродром. По пути заехали к дипломатическому представителю для завершения последних формальностей. Здесь к нам присоединились дипломатические курьеры, следовавшие в Чунцин. На аэродроме нас поджидал двухмоторный ДС-6, с соответствующими надписями на фюзеляже на русском и китайском языках; самолет принадлежал совместной советско-китайской авиакомпании ХАМИ-АТА.
30 июля 1939 г. мы прибыли в военную столицу Китая г. Чунцин. Утром следующего дня я встретился с министром иностранных дел доктором Ван Чунгуем. Состоялась краткая беседа протокольного характера. Я передал министру письмо И.В.Сталина и К.Е.Ворошилова для Чан Кайши. 1 августа я уже сам посетил Чан Кайши в качестве уполномоченного Совнаркома и имел с ним беседу. Это была моя первая встреча с Чан Кайши. О нем я много слышал ранее и кое-что уже знал по рассказам товарищей и сотрудников нашего полпредства. Я с интересом рассматривал этого человека, главу одного из крупнейших государств мира. Стройный, подтянутый, с пронзительным взглядом небольших глаз и коротко подстриженными седеющими усами. Его движения казались медленными, неторопливыми. В первые же минуты беседы я понял, что передо мной опытный восточный политик, умеющий, как выяснилось позднее, превосходно скрывать свои истинные чувства и мысли. В течение пяти лет работы в Чунцине я много раз встречался с Чан Кайши в самой разнообразной обстановке и различных обстоятельствах. Внешне он был корректным и доброжелательным к нашей стране и ее представителям.
В связи с трагической гибелью в автокатастрофе полпреда СССР в Китае И.Т.Луганец-Орельского 20 августа 1939 г. НКИД СССР запросил агреман у китайского правительства на назначение меня полпредом СССР в Китае, и 26 августа был получен положительный ответ.
В тот же день Чан Кайши устроил в мою честь обед, пригласив прибыть к нему примерно на один час раньше. В ходе беседы он интересовался моей оценкой обстановки в связи с заключением пакта о ненападении между Германией и Советским Союзом, возможности в скором времени войны в Европе. Он расценивал этот пакт как «большой удар по Японии», в результате которого она оказывалась совершенно изолированной. Я со своей стороны поинтересовался, какую реальную помощь Китаю оказывают Соединенные Штаты. Чан Кайши попытался уклониться от прямого ответа, но затем на мой уточняющий вопрос сказал, что «отношение правительственных кругов США к Китаю очень хорошее и что Китай пользуется политической и моральной поддержкой Америки». Но он при этом заметил, что правительство в своих действиях ограничено конгрессом и оно будто бы не может «оказать такую же помощь, какую оказывает СССР». Последняя помощь от Америки, по его словам, выражалась в займе 21 млн. ам. долларов, предоставленным 15 июля 1938 г. Я, конечно, не мог согласиться с тем, что Соединенные Штаты Америки не в состоянии оказать большую помощь Китаю, и сказал об этом Чан Кайши.
Чан Кайши (фото 1943 г.)
Затем он поставил вопрос о заключении пакта о взаимопомощи между Советским Союзом и Китаем, о котором посол Сунь Фо говорил еще в мае 1939 г. в Москве. Чан Кайши просил меня выяснить, не пришло ли время вновь вернуться к этой проблеме. Зная позицию Советского правительства по этому вопросу, я тут же ответил, что «политика Советского Союза направлена на обеспечение коллективной безопасности, а не на заключение локальных военных союзов». Поэтому, сказал я, позиция Советского Союза во многом будет зависеть от того, насколько активную антияпонскую политику будут проводить США, Англия и Франция. Соглашение Крэйги — Арита фактически означает антикитайский союз Англии с японским милитаризмом, ибо оно по существу санкционировало совершенные Японией захваты, одобряло японские акции в Китае и вдохновляло Японию на продолжение войны в Китае. Тем не менее я пообещал Чан Кайши сообщить о его просьбе в Москву. Затем наш разговор переключился на военное положение в Китае. Чан Кайши отметил, что в последнее время на фронтах наблюдается затишье и что только на юго-востоке провинции Шаньси идут бои. Он высказал просьбу оказывать ему содействие советами по военным и политическим вопросам.
В порядке знакомства Чан Кайши задал мне также ряд вопросов, касающихся меня лично. Узнав, что мне всего 34 года, он заметил, что я являюсь, по всей вероятности, самым молодым послом в мире. Я сказал, что удивительного в этом ничего нет, ведь наша Республика молодая, поэтому у нас и дипломаты молодые.
Копия верительной грамоты полпреда
(Из собраний АВП РФ)
После этой встречи мне предстояло еще вручить верительные грамоты номинальному главе Китайской Республики президенту Линь Сэню. В связи с тем, что японцы усиленно бомбили Чунцин, Линь Сэнь большую часть времени проводил на курорте в горах Эмаэйшань, в провинции Сикан. Чтобы не затягивать мое официальное вступление в должность полпреда, я решил направиться туда. Это был мой первый выезд за пределы китайской военной столицы.
В моих дневниках сохранились лишь небольшие заметки, связанные с этой поездкой, в частности о встрече 30 августа 1939 г. с председателем провинциального правительства провинции Сычуань Ван Цзюньсюем. Он сказал, что население его провинции знает об оказываемой Советским Союзом помощи Китаю и относится к СССР исключительно хорошо. Слышать об этом было приятно. Он интересовался событиями у Халхин-Гола.
1 сентября 1939 г. я был принят президентом Китая Линь Сэнем, которому я вручил свои верительные грамоты. По обычаю мы обменялись краткими речами. Я сказал:
«Вручая Вам верительные грамоты, коими Президиум Верховного Совета СССР аккредитует меня при китайском правительстве в качестве полномочного представителя и чрезвычайного посла Советского Союза в Китае, считаю своим долгом заявить, что народы СССР питают искреннюю дружбу к китайскому народу и с глубоким сочувствием оценивают его героическую борьбу за национальную независимость. Народы СССР твердо уверены в том, что эта борьба великого китайского народа увенчается полной победой…
В чрезвычайной напряженной международной обстановке наших дней последовательная миролюбивая политика СССР сочетается с дружественной помощью народам, подвергающимся агрессии…
Моей задачей полномочного представителя является дальнейшее развитие и укрепление дружественного сотрудничества между нашими странами. Я уверен, что Вы лично, господин президент, а также китайское правительство окажет мне в этом необходимое содействие и поддержку»[31].
Президент в своем ответе подчеркнул чувство симпатии китайского народа к советскому народу и выразил благодарность за действенную помощь Китаю.
После вручения верительных грамот мне пришлось активно включиться в работу. Обстановка была сложной. Война продолжалась. Хотя в тот период в Китае было много советских людей, включая военных, которые оказывали помощь китайскому народу по всем линиям, само полпредство было небольшим: один советник и три вторых секретаря. По приезде я сделал некоторую перестановку персонала, что способствовало улучшению работы.
Я начал с визитов китайским государственным деятелям. Обязанности посла в любой стране являются нелегкими. В Китае, где шла война против японской агрессии и одновременно продолжалась скрытая гражданская война, они были очень сложными. Как советский человек я, конечно, полностью сочувствовал борьбе китайского народа, руководимого компартией, за свое национальное и социальное освобождение, но как советский посол я должен был встречаться и вести переговоры с китайскими государственными деятелями, среди которых были не только антикоммунисты и антисоветчики, но и прояпонские элементы, скрытые капитулянты, готовые пойти на предательство национальных Интересов; их необходимо было как-то изолировать, нейтрализовать. Кроме того, для успешной работы посла необходим широкий круг знакомств и контактов в первую очередь среди государственных деятелей страны, в которой он аккредитован. Этому вопросу я уделял много внимания и времени.
Вечером 5 сентября 1939 г. я встретился с одним из влиятельнейших деятелей того времени, председателем Исполнительного юаня Китая Кун Сянси. Его влияние объяснялось тем, что он доводился свояком Чан Кайши. Этот номинальный глава китайского правительства, изощренный политикан, имел широкие родственные и финансовые связи с влиятельными семьями Китая. В течение многих лет Кун Сянси работал в отделении компании «Стандарт Ойл Ко». Поэтому он пользовался поддержкой компрадоров. Большую помощь ему оказывала жена. Фактически они ведали и личным бюджетом Чан Кайши. Было известно, что Кун Сянси являлся противником войны с Японией и выступал за мир с ней. Он мотивировал это тем, что «Сунь Ятсен творил революцию при помощи японцев». Он говорил: «Среди японцев много хороших людей. Дружба между Китаем и Японией должна существовать. Эти две страны должны помогать друг другу, ибо другого пути нет». По мнению Кун Сянси, оккупация японцами Маньчжурии началась по вине молодого Чжан Сюэляна, а в «инциденте» у Лугоуцяо, положившем начало японо-китайской войне, виноват командующий 29‑й армией генерал Сун Чжэюань, который плохо относился к японцам. Кун Сянси считал, что если бы ему удалось попасть в Токио на обратном пути из Англии, куда он ездил на коронацию английского короля, «то событий у Лугоуцяо наверняка бы не было». После начала японо-китайской войны Кун Сянси уговаривал Чан Кайши пойти на переговоры с японцами о заключении мира. Он рекомендовал не выдвигать перед японцами особых и конкретных требований. Однако в отличие от Ван Цзинвэя Кун Сянси всячески маскировал свою прояпонскую, капитулянтскую позицию. Доверенными лицами Кун Сянси в Исполнительном юане были: генеральный секретарь Вэй Даомин — чиновник, взяточник бандитского толка, и бывший мэр г. Нанкина, Чжэн Миньсю, долгое время не возвращавшийся из-за границы в Китай из-за того, что был причастен к делу о похищении антикварных предметов из пекинских музеев.