Нерешительные и медленные действия армии при Красном фельдмаршал в донесении государю представил баталиями, данными в продолжение нескольких дней, тогда как сражения корпусов были отдельные, не всеми их силами в совокупности, не в одно время, не по общему соображению. Робким действиям надобно было дать благовидное окончание, и какое может быть лучше баталий?
А они составлялись по произволу. Вместе с тем поставлены на вид потери и расстройство неприятельской армии, готовые поражения и даже не отвергалась мысль совершенного его уничтожения при переправе чрез реку Березину, куда адмирал Чичагов обращён со всеми его силами.
Отправляясь к порученному мне отряду, получил я наставление фельдмаршала в следующих выражениях: «Голубчик, будь осторожен, избегай случаев, где ты можешь понести потерю в людях!» – «Видевши состояние неприятельских войск, – отвечал я ему, – которые гонит кто хочет, не входит в мой расчёт отличиться подобно графу Ожаровскому».
Светлейший воспретил переходить Днепр, но переслать часть пехоты, если атаман Платов найдёт то необходимым. Ручаясь за точность исполнения, я перекрестился, но должен признаться, что тогда же решился поступить иначе. Его желание было, чтобы Наполеона полагали недалеко, и что он готов преследовать его.
Атаман Платов намеревался затруднить неприятеля при переправе чрез Днепр в Дубровне или Орше, но уже прошёл он беспрепятственно.
С возможною скоростью прибыл отряд мой в Дубровну, но посланный вперёд генерал-майор Бороздин, не помыслив об исправлении моста, переправился за Днепр. Узнав, что мост устроен был под руководством французского офицера, жителем города, я заставил его исправить мост по возможности. Ему выданы цепи и канаты от артиллерии, от всех полковых обозов выданы верёвки. Сваи до поверхности воды были твёрды. В продолжение полутора суток на малое время отлучался я от работ, и всё приуготовлено было.
Пехота переведена без остановки, также артиллерия, подвигаемая людьми по толстым доскам, постланным вдоль моста. Большое затруднение представляли её лошади, несмотря на принятые меры осторожности, ибо мост был потрясаем и грозил разрушением. Лошадей двух кирасирских полков не иначе переправили, как спутывая ноги каждой из них, и, положивши на бок, протаскивали за хвост по доскам.
Лошади казачьих полков перегнаны вплавь. Я поспешил соединиться с атаманом Платовым, который находился на том берегу и требовал пехоты. Средством сообщения служили нам две малые лодки. Он переслал мне захваченных значительных двух чиновников (non combattans), из которых одного отправил я при письме фельдмаршалу, прося удостоить его полчаса разговора, ибо он имел точные сведения о состоянии армии Наполеона, бывши с нею в одно время в Смоленске.
Усилившийся на Днепре лёд разрушил мост, и остались на месте все вообще обозы, часть патронных ящиков и все провиантские фуры (некоторые подробности о переправе допустил я потому единственно, что она совершена необыкновенным способом, и в доказательство, что́ возможно с несравненным русским солдатом).
Фельдмаршал приказал отрядам графа Ожаровского и Бороздина следовать для наблюдения к городу Могилёву, полагая, что там войска польские генерала Домбровского. Партизаны: Давыдов, переправясь за Днепр вплавь, схватил депо кирасир; Сеславин оставлен в распоряжении атамана Платова.
Армия, в видах удобнейших средств продовольствия, из Красного пошла в город Копыс.
Отряд мой недалеко за Днепром имел ночлег при хуторе, принадлежащем одному из монастырей города Орши. Атаман сообщил мне, что, удаляясь от Смоленска, когда Наполеон и его армия там ещё находились, он с того времени не имел никаких известий и был чрезвычайно удивлён, когда захваченный пленный со всею подробностью рассказал ему, что маршал Ней с малым числом сопровождавших его, перейдя Днепр с большою опасностью и, слышав от поселян, что в окрестности появились казаки во множестве, скрывался в лесах недалеко от Дубровны, но высланные к нему из Орши полки, освободив его, дали возможность идти вперёд с полною безопасностью.
Я донёс фельдмаршалу о переходе моем за Днепр и получил с нарочным приказание остановиться в местечке Толочне до прибытия авангарда Милорадовича. Это обнаруживало внушение окружающих его, дабы вместе с приходом авангарда могла быть допущена мысль, что и сама армия готова быть у реки Березины.
Здесь на первом ночлеге моем явился ко мне еврей с рапортом князю Кутузову графа Витгенштейна, что маршал Виктор стоит с корпусом в прежней позиции у местечка Черен, вероятно закрывая собою войска маршала Удино, и что кавалерия его много препятствует наблюдению за ним.
Прочитав рапорт, я вложил в него записку с замечанием моим, что, поставя часть войск пред графом Витгенштейном для сокрытия движения своего, мог неприятель дать войскам направление по внешней стороне озера Долгое, обращённой к реке Березине, и ускорить соединение с Наполеоном одним, по крайней мере очень большим переходом.
Отряд мой заходил на короткое время в город Оршу, где незадолго пред тем был с частью конницы Мюрат, король Неаполитанский, и я поспешил соединиться с атаманом. Он согласился подтвердить донесение моё фельдмаршалу, что повеление его дождаться авангарда в местечке Толочне я получил, пройдя уже его (хотя я находился за один ещё переход), и представил, с своей стороны, что, вступая в огромные леса Минской губернии, ему необходима пехота, почему и предложил он мне следовать за собою или сколь можно ближе.
Мы находили в разных местах оставленную артиллерию, и даже сброшенную в воду с такою торопливостью, что недоставало времени скрыть её от глаз! Потеря в людях несравненно превосходила все другие. Тысячи были умерших и замерзающих людей. Нигде не было пристанища; местечки и селения обращены в пепел, и умножавшиеся пленные, все больные и раненые, большое число чиновников (non combattans) должны были ожидать неизбежной смерти.
Ежеминутное зрелище страждующего человечества истощало сострадание и самое чувство сожаления притупляло. Каждый из сих несчастных, в глазах подобных ему, казалось, переставал быть человеком. Претерпеваемые страдания были общие, бедствие свыше всякого воображения! Не имея средств подать помощь, мы видели в них жертвы, обречённые на смерть.
Атаману Платову сообщено к сведению данное мне приказание, содействуя ему, исполнять по возможности его требования.
Обращённый к городу Могилёву с отрядом граф Ожаровский занял Могилёв, взял немногих оставшихся поляков и госпитали. Генерал Бороздин с отрядом наблюдал дороги в окрестностях, где неприятеля уже не было! Задолго прежде вышла из Могилёва дивизия польских войск генерала Домбровского равномерно, и последние от двух до трёх тысяч человек разных частей войск выступили весьма недавно.
Бороздин донесения свои отправлял непосредственно в Главную квартиру. Если бы Бороздин не был прежде флигель-адъютантом, князь Кутузов, со всею проницательностью своею, затруднился бы найти назначение, в котором мог он быть на что-нибудь годным. Певец искусный и приятный! Назначением своим Бороздин обязан покровительству дежурного генерала Коновницына, которого не отказывал он человеку, имеющему способность льстить ему ловким образом. Дарованиям всякого другого имел он снисхождение способствовать не быть на видном месте.
Наполеон отступал с невероятною поспешностью, опасаясь быть настигнут нашею армиею прежде перехода за реку Березину. Но опасения его были напрасны, и, хотя точные были сведения о неприятельской армии, фельдмаршал не трогался с места, правдоподобно, с тем расчётом, что далёкий путь, усиливающаяся зима, свирепствующий голод и предстоящая борьба при Березине, без содействия Главной армии, приведут французское войско в состояние, близкое к разрушению.
Если бы атаман Платов из Главной квартиры имел вовремя извещение о выходе трёх тысяч человек польских войск из Могилёва, они были бы в руках наших, ибо вслед за ним шёл весь отряд мой. Непонятно ему было равнодушие, с которым смотрели на важнейший тогда предмет соединения с армиею адмирала Чичагова и на необходимость усиления её средств.
Поздно вечером, окончивши переход 15-го числа ноября, расположился я на ночлег у селения Лошницы, последней почтовой станции к городу Борисову. Здесь явился ко мне адъютант адмирала Чичагова, поручик Лисаневич, с предложением присоединиться к нему в городе Борисове с моим отрядом, о следовании которого узнал он от атамана Платова.
Адъютант рассказал мне подробно, что атаман, приблизившись к Борисову, имел впереди храброго партизана Сеславина, который, не замеченный в темноте, ворвался в город. Внезапность происшествия, тысячи появившихся казаков произвели общее смятение. Слабая дивизия французской пехоты генерала Пертуно поспешно удалилась в надежде пройти к войскам, стоявшим у переправы, но пресекли ей путь войска графа Витгенштейна, и она, равно как два кавалерийские полка Рейнской конфедерации, принуждена была сдаться пленными, и город остался во власти нашей, и восстановлено сообщение с противоположным берегом реки.
Отправив обратно адъютанта, я представил чрез него строевой рапорт адмиралу и просил доложить ему, что войска, только что сделавшие переход, готовы охотно совершить новый, что я, находя нужным дать время на сварение каши, поправление обуви и отдых всего не более четырёх часов, выступлю непременно.
Быстро шли войска, желающие боя, и задолго пред полуднем вошли в Борисов, не сделав на марше привала, и тотчас приступили к работам при переправе.
На переходе моем от Лошницы в ночное время следовавшие позади кони трёх казачьих моих полков частью захвачены были скрывшимся в лесу неприятелем, многие толпы которого в добровольной сдаче находили расчёт не умереть с голоду.
Прибывши в Борисов пред полуднем, явился я к атаману, который сообщил мне желание адмирала, чтобы я поспешил присоединиться к нему и приступил немедленно к устроению переправы. Чрез реку Березину и её протоки сделаны были временные на козлах мосты, постланы соломою, поливаемы водою, скрепляемою морозом.