Атаман Платов доложил адмиралу Чичагову о возвращении партии, посыланной им для истребления мостов и гатей по дороге на Зембин. Надобно было перейти речку Гойну незамерзшую, хотя повсюду неглубокую, но невозможно было ближе тридцати и более саженей подойти к ней по причине непроходимых болот, в которых увязают лошади на всём расстоянии до самого берега.
Итак, неприятельская армия в полном и решительном отступлении. Кончены на реке Березине все трудные и сложные соображения и расчёты!
Князь Кутузов имел точные сведения о гибельном положении неприятельской армии; со свойственной ему прозорливостью предусмотрел неотвратимые бедствия, непрерывно возрастающие и грозящие ей впоследствии. Ей предлежал далёкий путь до границ наших, зима наставала лютая, и необходимость быстрого отступления, при совершенном изнурении от голода и стужи.
Ощутительно было, судя по тысячам трупов, застилающих дорогу, что она не избегнет состояния, близкого к разрушению. Напротив, наша армия без пожертвований будет, сколько возможно, сбережена!
Постоянна была мысль князя Кутузова о том, на что может решиться Наполеон в крайности, в отчаянных обстоятельствах, и что не существует опасного и отчаянного предприятия, на которые не вызвались бы приверженцы Наполеона, его гвардия и сама армия, когда он предводительствует ими, и единственное остаётся средство спасти его для славы Франции и надежда увидеть отечество!
Цель достигнута! Несколько тысяч пленных более и если бы даже некоторые из маршалов не увеличили бы славы и торжества русских!
Не могла слабая армия адмирала удержать Наполеона. Ему выгоднее было направление на Минск, но более необходим был кратчайший путь, ибо мог ли он полагать, что вся наша армия в близком расстоянии и, соединясь с армиею адмирала для преследования, могла его уничтожить? Оставивши немало пленных, всех вообще не имевших оружия и больных, Наполеон отправился на Зембин.
За ним вскоре послан генерал-майор Чаплиц, но, как слаб был состав командуемого им авангарда, адмирал предложил мне подкрепить его моим отрядом. Я охотно исполнил приказание, предоставляя генералу Чаплицу, хотя младшему чином, полное распоряжение. Неприятель по возможности старался препятствовать скорости нашего движения, разрушал мосты на протоках и оврагах, сжигал селения.
Не раз пушечные выстрелы наши разгоняли толпы их. Занявши местечко Молодечно, мы захватили офицерскую одежду, которую не успели взять с собою спасавшиеся бегством. Здесь адмирал позволил мне остановить отряд, дать людям отдых и далее идти по собственному усмотрению. Невдалеке за авангардом двигалась вся его армия.
Не позволяю себе оставить без описания о происходившем на реке Березине, когда мы оставили её, и чего я был очевидный свидетель. На мостах, частями обрушившихся, бывшие пушки, разные тяжести упали в реку; толпы людей, сходивших на лёд, между которыми немалое количество было женщин с детьми и грудными ребятами. Никто не избег лютости мороза! Никогда не случится видеть столько ужасного зрелища!
Счастливы окончившие бедствия свои вместе с жизнию. Они оставили завидующих их участи! Несчастнее сравнительно были сохранившие жизнь для того, чтобы лишиться её от жестокости холода, в ужаснейших мучениях. Судьба, отмщевающая за нас, представила нам все роды отчаяния, все виды смерти. Река покрыта была льдом прозрачным как стекло: под ним видно было во всю ширину реки множество погибших.
Неприятель оставил огромное число артиллерии и обозов. Не перешли Березину богатства разграбленной Москвы! Неприятель понёс срам бегства, и ограничен срок существования разрушающихся остатков его армии. Атаман Платов действовал отдельно, истребляя на пути неприятеля средства, которыми мог бы он воспользоваться.
Граф Витгенштейн не пошёл вместе с адмиралом Чичаговым, который в качестве главнокомандующего армиею мог подчинить его своим распоряжениям; он отправился вправо, поставляя на вид намерение преследовать генерала Вреде, начальствующего баварскими войсками Рейнской конфедерации. Вскоре по оставлении Полоцка они отошли в Литву и, вероятно, находятся уже далеко.
Свидетель происшествий при Березине, без малейшего в них участия, беспристрастно излагаю я мои замечания.
Нет побуждающих причин говорить не в пользу графа Витгенштейна, известного рыцарскими свойствами, предприимчивого на всё полезное! Не соответствующие этому случайности могли принадлежать постороннему внушению.
Адмирал Чичагов при первом разговоре со мною выказался превосходного ума, и я чувствую с негодованием, насколько бессильно оправдание моё возлагаемых на него обвинений.
Проходя с отрядом моим по большой дороге на Вильну, на ночлег приехал неожиданно князь Кутузов и расположился отдохнуть. Немедленно явился я к нему, и продолжительны были расспросы его о сражении при Березине. Я успел объяснить ему, что адмирал Чичагов не столько виноват, как многие представить его желают. Не извинил я сделанной ошибки движением к Игумену; не скрыл равномерно и графу Витгенштейну принадлежавших.
Легко мог я заметить, до какой степени простиралось нерасположение его к адмиралу. Не понравилось ему, что я смел оправдывать его. Но в звании моем неловко было решительно пренебречь моими показаниями, и князь Кутузов не предпринял склонить меня понимать иначе то, что я видел собственными глазами.
Он принял на себя вид чрезвычайно довольного тем, что узнал истину, и уверял (хотя не уверил), что совсем другими глазами будет смотреть на адмирала, но что доселе готов был встретиться с ним неприятным образом. Он приказал мне представить после записку о действиях при Березине, но чтобы никто не знал о том.
Недалеко от уездного города Ошмян (49 вёрст от губернского города Вильны) атаман Платов обошёл авангард армии адмирала и, не остановясь, продолжал движение в ночное время. Независимо от распоряжений его шёл впереди отряд партизана Сеславина: проводником его был схваченный еврей, житель города, знавший о пребывании в нём самого Наполеона и ничего о том, какой дом он занимает. Еврей провёл отряд чрез лежащие в стороне мельницы по тропинке, покрытой глубоким снегом, едва приметной. В городе было спокойно и в совершенной беспечности.
Сеславин обратился к дому, отличающемуся наружностью: на обширном дворе его были толпы людей. Внезапное появление казаков произвело большое смятение, многие спасались бегством, и до того было слабо сопротивление, что казаки безнаказанно наносили поражение.
Отовсюду на призыв тревоги стекались пробуждённые огромными толпами, и казаки вынуждены были удалиться. Дом, на который ударил Сеславин, по количеству при нём войск принят был за квартиру Наполеона, но в нём расположен был комендант города и отряды разных частей войск, поспешно отправляемые в Вильну. В отдалённом конце города была квартира Наполеона, и он с конвоем своей гвардии, не теряя минут, отправился в Вильну, где, никем не видимый, проехал за границу.
Посланная из Вильны к отступающей французской армии дивизия из десяти тысяч людей свежей пехоты не могла служить ей подкреплением, когда в виду уже были авангард армии адмирала и атаман Платов со всеми казаками. Дивизия из резервных, вновь набранных конскриптов, не вынесла труда и на расстоянии между городом Ошмянами и Вильною была жертвою лютости мороза; малое число спасшихся возвратилось в Вильну.
Всё бо́льшими толпами, разбросанные по полю близко от дороги, лежали замёрзшие. Размётаны кости съеденных лошадей, оставлена новая артиллерия, не бывшая в употреблении, одежда отобрана имевшими силы идти далее.
Первый вошёл с отрядом в Вильну партизан Сеславин, но должен был уступить превосходству неприятеля. Пришли атаман Платов и авангард генерала Чаплица, и неприятель с поспешностью оставил город. Не замедлила прибыть армия адмирала и за нею вскоре фельдмаршал светлейший князь Кутузов.
Ноября 29-го числа (термометр означал 27 градусов) вступил я с моим отрядом в Вильну и тотчас явился к фельдмаршалу. Им дано мне приказание на всех въездах поставить караулы к провиантским магазинам, складам амуничных вещей и разного рода запасов.
В городе нашёл я адмирала Чичагова, но армия его отправлена была к границам Пруссии, и в ней под ружьём было немного более пятнадцати тысяч человек, почему и приказано отдельным от неё частям поспешнее соединиться с нею.
Граф Витгенштейн, с корпусом начавший от реки Березины вымышленное им преследование войск короля Баварского и не видевши их, дошёл до местечка Неменчина недалеко от Вильны, откуда послал с отрядом партизана Теттенборна, чтобы оказать содействие при занятии города, и он расположился в одном из предместий.
Пред проездом и, можно сказать, бегством Наполеона мимо Вильны бдительная французская полиция, скрывая поражения, распускала молву о его победах. Торжества были о взятии Риги и покорении Киева. Блистательно освещён город, выставлены великолепные картины, на площадях гремела музыка, хвалебные провозглашались хоры, произносились речи, изумляющие наглою дерзостью. 1805 года, после сражения при Аустерлице, генерал от инфантерии Кутузов назначен был литовским губернатором, и только два батальона внутренней стражи были в его распоряжении.
Общество высшего разряда очаровано было его привлекательным и особенно вежливым обхождением. Женщины польские, обладающие даром пленять любезностью и ловкостью, играли при нём немаловажную роль.
Теперь светлейший князь Кутузов-Смоленский явился фельдмаршалом, победителем Наполеона, изгнанным из пределов Отечества нашего.
У фельдмаршала нашёл я адмирала Чичагова и графа Витгенштейна, который рассказывал ему о нескольких выигранных им генеральных сражениях, и в таком тоне, что на долю Главной армии оставлялись лёгкие, не весьма значительные, действия. Неуловимая тонкость князя Кутузова не могла однако же скрыть совершенно его негодования, и он давал чувствовать его, обращаясь с отличным вниманием к адмиралу, довольный соблюдаемою им почтительною наружностью.
До отъезда его в армию взаимные их отношения были благовидны, что, впрочем, не препятствовало князю Кутузову делать вред адмиралу, многими замеченный впоследствии. Он относил на счёт его намерение похитить славу заключения с Портою мира после знаменитой победы его над великим визирем при Рущуке. Граф Витгенштейн часто, но всегда довольно неловко, давал чувствовать, что Петербург обязан ему спасением и путь в Литву проложен его победами.