К шамхалу явились знакомые ему люди и посредством их вызваны многие из знатнейших старшин, а вскоре и сам главный кади, который весьма боялся явиться, будучи причиною своевольства акушинцев и следуя внушениям вредных нам людей, которых принимал всегда с особенным дружелюбием и оказывал им помощь.
Наконец начали появляться жители и водворяться по-прежнему. В лагерь приходили женщины отыскивать грудных ребят своих, которых солдаты сберегали. Одному из знатнейших старшин возвращена была молодая дочь его, которую во время плена её содержали с должным уважением.
В городе разорить приказал я несколько домов, принадлежащих друзьям беглеца Ших-Али-хана и участвовавших с ним во всех вредных замыслах его против нас. Войскам доставлен был провиант, в котором начали они нуждаться. Собравшиеся жители и главнейшие из старшин приведены были к присяге на подданство императору в великолепной городовой мечети; войска были под ружьём и сделан 101 выстрел из пушек.
Я назначил главным кадием бывшего в сём звании незадолго прежде и добровольно сложившего оное старика, известного кроткими свойствами и благонамеренностию, и выбор мой был принят акушинцами с удовольствием. От знатнейших фамилий приказал я взять 24 аманата и назначил им пребывание в Дербенте. Наложена дань ежегодная, совершенно ничтожная, единственно в доказательство их зависимости.
Они обязались никого не терпеть у себя из людей, правительству вредных, были признательны за пощаду и видели, что от меня зависело нанести им величайшие бедствия. Мне при выражениях весьма лестных поднесена жителями сабля в знак особенного уважения. Многим из отличнейших людей, в особенности пяти кадиям, начальствующим в магалах или округах, роздал я приличные подарки; некоторых, потерпевших разорение, наделил скотом, отбитым во множестве.
Во время пребывания в Акуше явился бунтовавший зять шамхала и некоторые беки, сопровождавшие в бегстве Ших-Али-хана, прося о помиловании и позволении возвратиться на родину, и получили прощение. Нескольких магалов жители казыкумыцкие, недовольные поступками Сурхай-хана, пришли с жалобою на него и просили, чтобы я их отдал под покровительство полковника Аслан-хана Кюринского, которому они присягнули в покорности.
Аслан-хан с самого начала военных действий находился с своими войсками в отряде генерал-майора князя Мадатова в Табасаранской и Каракайдацкой провинциях и при мне в Акуше. Ему за непоколебимую верность и усердие государю обещал я Казыкумыцкое владение и достоинство хана в непродолжительном времени.
В Акуше с достоверностию узнал я о связях Сурхай-хана Казыкумыцкого и Мустафы-хана Ширванского с Дагестаном и о стараниях их возмущать оный против нас, думая, что тем обратят на себя большое уважение правительства, из опасения, что они могут участвовать в намерениях народов дагестанских.
Из захваченных письменных дел главного кади открылись тайные действия многих других изменников и злодеев, и в собственности уцмия Каракайдакского и хана Аварского. Мать сего последнего, имевши двух своих дочерей в замужестве за шамхалом, просила письмом акушинского кади, чтобы он старался схватить шамхала и доставил бы ей удовольствие напиться его крови. Какие нежные чувства женщины и великодушная попечительность о зяте!
Тут же бежавший от Ших-Али-хана казначей, долго при нём служивший, сказывал, какие и когда пособия деньгами или в вещах доставляла ему Персия, и в каких ещё в недавнем времени находился он в сношениях с наследником Аббас-Мирзою. Что почасту скудны бывали сии пособия, что недоставало на содержание, и он принуждён был войти в долги и находиться в беднейшем положении, ибо потеряна надежда, чтобы когда-нибудь заплатить оные Персия согласилась.
С начала бегства Ших-Али-хана имел при себе довольно многочисленную свиту, желая тем придать себе более важности, и сие требовало от него больших издержек и наконец последние средства его истощило.
26 числа декабря выступил я из Акуши обратно, сопровождаем поставленным мною главным кадием и всеми почётнейшими старшинами, которых и отпустил я с первого моего ночлега.
Провинция Акушинская имеет жителей не менее пятнадцати тысяч семейств; лежит вообще вся в местах гористых, среди коих заключаются не весьма обширные, но прекрасные долины. Земля оной весьма плодородна и обработана с чрезвычайным тщанием, нет малейшего пространства невозделанного; каждого поселянина участок отделён межою. В некоторых местах произрастают хорошие леса, но рек весьма мало.
Селение все обстроены опрятно, дома содержатся с особенною чистотою, которая приметна на самых дворах и гумнах. Жители главного города поблизости от оного имеют загородные дома или хутора. Отличительные народа свойства есть добронравие и кротость.
К воровству нет наклонности ни малейшей, праздность почитается пороком и ободряется трудолюбие. Но начинает вселяться разврат от употребления горячих напитков, к которым большое имеют пристрастие. Доселе роскошнейшим служит казённое наше вино, и разве спасёт их то, что вице-губернаторы продают вместо водки воду!..
27 числа декабря отпустил я в дома набранную в ханствах татарскую конницу; отряд войск генерал-майора князя Мадатова отправился в Дербент и Кубу к квартирам.
От генерал-майора барона Вреде, командующего в Кубинской провинции, получил известие, что Сурхай-хан Казыкумыцкий с войсками в числе не менее 5 или 6 тысяч атаковал Чирагское укрепление.
Командующий в оном двумя весьма некомплектными ротами Троицкого пехотного полка штабс-капитан Овечкин, защищаясь отчаянно, два раза отражал штурмовавшие толпы, но, невзирая на понесённый урон, неприятель упорствовал в намерении взять укрепление, приступил к заготовлению лестниц, и может быть, преодолел бы ужасною несоразмерностию сил, ибо находившаяся в укреплении артиллерия, по причине возвышения своего, не могла вредить неприятелю до самого его приближения, и одна сторона довольно удобна была для приступа.
Но внезапное известие о занятии войсками Акуши в такой привело ужас Сурхай-хана, что не только он бежал и толпы его мгновенно рассеялись, но послал даже в город Казыкумык приказание, чтобы семейство его удалилось в горы. Он ожидал, что измена его не будет оставлена без наказания.
При нападении на Чираг случилось следующее примечательное происшествие. Вне укрепления в близком расстоянии находилась мечеть, обращённая в провиантский магазин; неприятель хотел занять оную, ибо чрез то легче мог подойти к укреплению.
Один молодой офицер, защищаясь в мечети до последней крайности, видя наконец, что удержать её не в состоянии, отпустил в укрепление свою команду, сам с четырьмя человеками лучших стрелков, запасшись большим количеством патронов, засел в минарете при мечети, и производя величайший вред толпившемуся неприятелю, не допускал его приблизиться к укреплению.
Не иначе мог преодолеть неприятель сего бесстрашного офицера и его товарищей, как подкопавши основание минарета и опрокинув его на землю. Офицеру и солдатам предложено было сдаться, но они ответствовали на то выстрелами. По сведениям, собранным после, неприятель одними убитыми имел до пятидесяти человек в продолжение полутора суток их защиты. В виду укрепления были они, уже мёртвые, изрублены в мелкие части.
1820
Прибывши 1-го числа января в селение Параул, Мехтулинской провинции, дал я отдых войскам, расположа их в селениях по квартирам. После чего вскоре началась зима, и весьма жестокая. Я назначил войска, которые под командою подполковника квартирмейстерской части Верховского должны были остаться здесь на зиму.
На счёт земли учредил снабжение их фуражом и дровами, перевозку провианта из магазинов Кизлярского и Дербентского обратил в повинность мехтулинцам и жителям Табасарана. Отряд войск сих обязан был наблюдать за поведением акушинцев и чтобы они не могли мстить народам, нам содействовавшим.
Шамхалу, дающему собою пример постоянной верности императору, способствовавшему нам всеми зависящими от него средствами, в награду за усердие высочайшим именем государя дал я в Мехтулинской провинции в потомственное владение не менее 2500 семейств, что составит по крайней мере 10 тыс. душ, и снабдил его грамотою.
В остальных деревнях учредил наиба (правителя русского начальства), в пользу двух малолетних детей умершего Гассан-хана, брата изменника хана Аварского, которых отправил в Россию вместе с бабкою их, тою злою и гнусною старухою, которой переписка захвачена была в Акуше.
Некоторых из старшин мехтулинских и владельца селения Каферкумыцкого, возбудивших в последние два года все мятежи и беспокойства, участвовавшего во всех предприятиях Аварского хана и его брата, в особенности злобствовавших на шамхала за его приверженность к русским, отправил в Кизляр и приказал некоторых повесить, дабы беспокойные соседи Кавказской губернии знали, что и в Дагестан простирается власть наша, и тщетны их на него надежды!
Желая осмотреть округ Гамры-Езень, отправился я чрез оный и 17 января приехал в Дербент, где нужно было мне видеть крепость, которую не знаю почему спешил Инженерный департамент приводить в оборонительное положение. Я нашёл, что крепость имеет одно достоинство древности, но что бесполезно укреплять или исправлять оную, ибо часть возвышенная оной, или цитадель, слишком тесна для вмещения малого даже гарнизона, вся же вообще крепость потребовала бы весьма значительный расход.
В общем мнении долгое время Дербент почитаем был непреодолимою твердынею, преграждающею путь от стороны России. Мог он казаться нам таковым, пока земля была нам неизвестна, но почему так разумели о нём древние, когда удобно обойти его, и если точно существовала стена, проходившая по горам, то невозможно по крайней мере употребить повсюду равные для защиты оной средства.
В Дербенте явился ко мне возвратившийся из Хивы гвардейского генерального штаба капитан Муравьёв. С ним приехали два посланца от хивинского хана, с которым желал я вступить в сношения. Они представили мне пышные письма хана и ничтожные подарки.