После достоверно дознано, что неприятель в самом расстроенном положении и, боясь быть атакованным при переправе, находился в близком расстоянии.
В то же время замечены между кабардинцами, владельцами и узденями, тайные сношения с закубанцами, и приверженными нам людьми даны известия, что сии последние обещали кабардинцам прийти с силами, дабы способствовать им увлечь с собою подвластных своих, ибо без оных не могли они за Кубанью найти средства удобного существования.
В июле месяце отправил я на Кубань начальника корпуса штаба генерал-майора Вельяминова 3-го, приказал собрать ему сколько возможно войск и казаков, остановить два донских казачьих полка из числа сменившихся и отправляющихся на Дон. С сим отрядом перешёл он Кубань, напал на селения живущих за Кубанью ногайцев, которые участниками были в разорении Круглолеского селения, и к толпе закубанцев присоединили 500 человек своей конницы, предводительствуемой многими из их князей.
Генерал-майор Вельяминов 3-й при разорении селений не встретил почти никакого сопротивления, взял в плен 1400 душ обоего пола и всякого возраста и весьма большое количество скота. Возвращаясь от реки Большого Зеленчука, затруднённые нестройным движением великого числа арб и скота, войска наши вскоре догнаны были закубанцами в числе до тысячи человек.
Арьергард наш испытывал жестокое нападение намеревавшихся отбить пленных, и наконец толпа неприятеля, отделясь, обскакала вперёд, думая остановить войска наши при переходе одно тесное и неудобное место. Но войсками нашими предупреждённый неприятель не мог воспрепятствовать следованию отряда и был опрокинут с потерею, весьма для него чувствительною.
В действии со стороны нашей были одни линейные казаки и конные орудия, от пехоты малое число стрелков. После сего, не видя успеха в дальнейшем преследовании, неприятель возвратился, и отряд без препятствия перешёл обратно за Кубань.
Большие чрезвычайно воды делали переправы затруднительными. Генерал-майор Вельяминов 3-й заметил, что войска наши, по Кубани расположенные, долгое время не имевшие действий с закубанцами, имеют к ним чрезмерно большое уважение, в котором участвуют и самые офицеры.
Избегая ужаснейших в Тифлисе жаров, отправился я для осмотра части границы с Турциею и Персиею.
Прибыли в Караклиссу назначенные мною для разграничения с Персиею по Гюлистанскому трактату чиновники генерал-майор Ермолов, действительный статский советник Могилёвский и полковник Ага-бек Садыков; со стороны Персии ожидаемы были чиновники.
Со всем возможным вниманием осмотрев в военном отношении округ Самхетию, для лучшей обороны земли и преграждения путей к Тифлису избрал я разорённое селение Манглис для штаба 7-го карабинерного полка, урочище Белый Ключ определил для 31-го егерского полка, и при обоих должны быть поселены женатые их солдаты.
Перемена расположения егерского полка наиболее представляет выгод, ибо он переходит из места чрезвычайно нездорового, где всегда необыкновенная бывала между людьми смертность.
В урочище Гергер, где расположен батальон 41-го егерского полка, назначил я поселить женатых солдат Тифлисского полка. На Каменной речке (Джалал-Оглу), у самой чрез оную переправы, квартиры одной артиллерийской роты, полки казачьи, содержащие стражу на границе, переменят теперешние места свои.
Крепость Цалку нашёл я в разрушенном состоянии, каковое терпимо быть может по одному мирному с турками согласию. Местоположение оной худое, не мог я в окрестности избрать лучшего; покрывает она собою места по большой части гнусные, землю совершенно опустошённую; желал я отклонить её далее от границ, но она скрылась бы между горами, и сообщение её с другими и даже в самой близи лежащими местами сделалось бы совершенно затруднительным.
Итак, предполагаю я несколько её исправить, в такое приведя состояние, чтобы невозможно было сорвать малыми силами.
Проезжал я до Дилижанского ущелья с намерением рассмотреть место для устроения небольшого укрепления, ибо дорога сия есть лучшая для караванов и кратчайшая.
Возвратясь в Тифлис, приказал я командиру Херсонского гренадерского полка полковнику Попову с отрядом из 400 человек пехоты пройти по вновь отыскиваемой чрез Кавказ дороге столько далеко, как без большого затруднения могут проходить повозки, дабы мог я сообразить, до которого расстояния можно будет подвозить провиант для войск, которые употреблены будут на обозрение дороги. Со стороны Кабарды послан был путей сообщения майор Кершень.
Полковник Попов прошёл всё расстояние до хребта и несколько даже за оный, встречен был теми же осетинами, которые прежде посланного офицера не пропустили, имел с ними перестрелку и весьма благоразумно не упорствовал идти далее, ибо опасно вдаться в незнакомые совершенно места с малым числом людей и когда по отдалению никем не мог он быть вспомоществуем.
Майор Кершень с пособием священника, проповедующего в горах христианскую веру и весьма уважаемого по его благочестию, успел осмотреть дорогу по северной плоскости Кавказа на всём пространстве, где представляет она самые величайшие затруднения, и подходил довольно близко к тем деревням, жители коих противились полковнику Попову.
По мнению осматривавших дорогу и доставленным ими сведениям заключать можно, что дорога должна быть гораздо удобнейшею прежней. Я сам желал её видеть, но удержан был разными обстоятельствами.
От командующего в Дагестане генерал-майора фон Краббе получил я донесение, что некоторые из деревень Мехтулинского округа вышли из повиновения, не исполняют обязанностей своих, и когда поставленный над ними пристав понуждал их к высылке рабочих и подвод, то жители имели дерзость нанести ему побои, и что к такому поступку возбуждены они неблагонамеренными людьми, обнадёживающими их пособием.
Генерал-майор фон Краббе, находя малое число войск, занятых работою при крепости Бурной, недостаточным на случай важнейшего возмущения, поспешил отправить с шестью ротами пехоты, 6 орудиями артиллерии и частию татарской конницы Куринского пехотного полка командира полковника Верховского, которому хорошо известны были места и самый народ того края, ибо он в 1820 году в продолжение нескольких месяцев расположен был в оном с значительным отрядом войск.
По прибытии в Мехтулинский округ к полковнику Верховскому должен был присоединиться один батальон Апшеронского полка и 4 орудия из крепости Бурной. Управляющий работами при сей крепости пионерный подполковник Евреинов до прибытия полковника Верховского усмирил оказавшие против пристава дерзость деревни, которые не только без всякого сопротивления обратились к покорности, но и просили прощения в вине своей и приступили к исполнению прежних повинностей.
Сие скорое усмирение дало повод полковнику Верховскому возвратиться с отрядом, и он, достигнувши селения Карабудагент, пошёл обратно к Дербенту. Находившийся при полковнике Верховском родной племянник и зять шамхала Умалат-бек, которому благодетельствовал он в продолжение 3-х лет, воспользовавшись отдалением его от войск, убил его выстрелом из ружья и скрылся в горы.
Точной причины гнусного злодейства сего неизвестно. Некоторые думают, что оно было следствием заговора с аварским бывшим ханом, с которым убийца имел сношения с позволения господина Верховского.
Другие полагают, что, отчаявшись в примирении с шамхалом, с которым был он во вражде за развод с дочерью его, что между знатными мусульманами почитается величайшим бесчестием, подозревал он, что полковник Верховский тому препятствует, и будто, подозревая перемену его к себе прежнего расположения, боялся, чтобы начальство не имело насчёт его сомнения.
Вскоре после сего происшествия убийца, имея приверженных людей между подвластными шамхала, взбунтовал некоторые из его деревень; к ним присоединился горский народ, называемый койсу-бойменцы.
Генерал-майор фон Краббе тотчас возвратил войска и не замедлил сам прибыть к ним. Желая не дать усилиться возмущению, тотчас пошёл он наказать селения Каранай и Эрпели. Первое из сих при малом сопротивлении разорено до основания. При последнем собравшийся в силах неприятель, пользуясь лесистым местоположением, дрался довольно упорно. С нашей стороны не было удобности употребить с выгодою артиллерии и по малочисленности войск нельзя было овладеть всею деревнею, и потому не вся истреблена оная.
Войска, проводивши ночь на месте сражения, отошли на другой день. Неприятель не осмелился выйти из лесов. Сражение сие, происходившее 29 и 30 июня, удержало многих от возмущения, но подъявшие оружие недовольно были наказаны. Генерал-майор Краббе возвратился к своей должности в Кубу, войска остались по старшинству в команде подполковника Евреинова и расположились в Мехтулинском округе.
В первых числах августа жители Мехтули убили определённого при них от начальства пристава, и тотчас во всём округе приметно было расположение к бунту, хотя ещё не было ничего явного.
Но 13-го числа, когда от войск отделена была рота для препровождения транспорта с провиантом, внезапно конница неприятельская напала на оную при селении Каффер-Кумык, два часа продолжалась перестрелка, но против построенного из повозок каре, при коем было орудие, конница ничего решительного предпринять не осмелилась.
На звук выстрелов пришёл из Параула весь отряд, и неприятель, увидев движение оного, удалился. Войска, соединясь, расположились при Каффер-Кумык в твёрдой позиции. Транспорт провианта и обоз, устроенный в каре, защищаемы были малым числом людей, и все прочие занимали лежащие по области высоты.
В ночи собрался неприятель в больших силах и расположился по возвышениям далее пушечного выстрела. Во весь день продолжалась перестрелка, но в таком расстоянии, что вреда от оной не произошло никакого.
На 15-е число в продолжение весьма тёмной ночи неприятель, собравшись в значительном количестве за обширным курганом, начал работу укрепления, и вырыв род траншей, приблизился к передовым нашим постам, занимающим высоты, с тем, чтобы, не проходя под выстрелами большого расстояния, вдруг из траншей сделать нападение.