Экватор дня пройден.
Гуляем где-то до трех–четырех часов.
Когда как. Зависит от администрации.
В четыре часа – ужин, который особо не отличается от обеда, и всё – камера закрывается до следующего утра.
Подошел к концу еще один день.
Окончанию дня в тюрьме радуешься, так как он медленно, но неизбежно приближает тебя к свободе.
«Тем, кто ложится спать, – спокойного сна».
Буддийский монах. Принятие
На прогулке встретил колумбийца Александра – рыдавшего в камере «Парадането».
Он шел не спеша, погруженный в себя.
На нем была яркая желтая роба. Она была ему немного великовата.
Он коротко подстригся и в этой одежде был удивительно похож на смиренного буддийского монаха.
Такие разительные перемены из напуганного существа в исполненного собственного достоинства духовного человека поразили меня.
Я поговорил с ним.
Он сказал, что принял тюрьму как спущенное свыше наказание. Достойно.
Он шел с ощущением каждого своего шага. Он шел не спеша.
Спешить в тюрьме действительно некуда, особенно когда ходишь по кругу.
Остается только – принять.
Это, наверное, самое сложное в жизни – принятие.
Принятие прежде всего самого себя. Своей судьбы.
Он шел не спеша.
С ощущением каждого своего шага.
Гигиена.
Первый раз за две недели вымыл голову. До этого не решался (мыл только тело): вода-то холодная, боялся заболеть.
Вечером была разборка между бразильцами. «Эстранжеры» (иностранцы) быстренько сгруппировались в безопасном углу, а я в это время благополучно «спрятался» в душе. Благо он был свободен, что случается нечасто. Совместил, так сказать, полезное с безопасным.
Вообще гигиена в бразильской тюрьме поддерживается с особым фанатизмом – нет, скорее с энтузиазмом. Потому что фанатизм подразумевает какое-то насилие, а уборка и мытье здесь воспринимаются с воодушевлением. Как какое-то радостное событие.
Все постоянно моются (в день минимум один раз), стригутся, бреются, стирают одежду, развешивают ее…
Камера подметается утром, днем, вечером, после каждого приема пищи. Несколько раз в день моется. На каждую неделю назначается человек, который этим занимается.
Причем иностранцам это не доверяется.
Мы ведь временные пассажиры в этом поезде, а вопрос гигиены – это серьезный вопрос. Поэтому моют бразильцы сами.
Уборка не является чем-то предосудительным, это своего рода почетная обязанность, она распределяется по недельным нарядам.
К примеру, в ту неделю, что я провел в «Пинейросе», эта обязанность лежала на самом, пожалуй, авторитет-ном представителе нашей камеры – высоком колорит-ном бритом метисе, занимавшем одну из самых лучших коек.
Я подумал, что все это неспроста – гигиена тела и пространства рождает гигиену души.
В тюрьме многие о ней думали.
Без улыбки не обойтись.
Ранний подъем – трудно сказать во сколько, так как часов нет. Еще темно. Где-то между пятью и шестью часами утра. Просыпаешься, как правило, раньше. Холодно.
Минут десять можно еще полежать, но на полу особо не полежишь. Начинается хождение.
Рассвет и пробуждение не радуют: ты вновь осознаешь, где находишься.
Но надо включиться.
Выпить дрянного тюремного кофе, который
и кофе-то назвать нельзя. Кофейной бурды.
Сделать сто приседаний, согреться и улыбнуться.
Вообще, как ни странно, в тюрьме я стал чаще улыбаться. Иначе тяжко.
И бразильцы тоже постоянно поддерживают друг друга, и меня в том числе, улыбаясь и показывая кулаки с поднятыми большими пальцами.
Это бодрит.
Пессимистом быть банально не выгодно.
Только в обычной жизни можно позволить себе такую бессмысленную роскошь, как уныние*.
Просто магия.
Бразильцы учили меня португальскому языку.
Полотенце, зубная щетка… Рука, нога и вдруг попа… И началась… магия.
У моих «учителей» сразу возникла ассоциация с женщиной, и понеслось…
Количество моих «преподавателей» сразу увеличилось. Подключилась чуть ли не вся камера. Все с радостью подсказывали все новые и новые обозначения трем сакральным женским местам.
Если есть женщина – значит есть и женская грудь, и «самое главное место».
Я и подумать не мог, что столько слов посвящены всего лишь трем женским органам.
О, женщина! Ты сила!
Поток синонимов не иссякал.
Мне кажется, это продолжалось бесконечно.
Особенно всех забавляло мое произношение, когда я говорил с ошибками.
Но здравомыслие все же возобладало, один из заключенных сказал «учителям», «что, может быть, мы парня чему-нибудь полезному для тюрьмы научим?» И мы перешли к ложкам, кружкам, вилкам…
И я понял, что магия существует.
Магия женского тела.
Маленькие поводы для радости.
Погода налаживалась.
Светило солнце, было холодно и ясно.
Настроение хорошее. В тюрьме я научился радоваться малому. Находить для радости самый небольшой повод.
Завтрак. Полстакана кофе, пакет ледяного молока и белая булка.
Прогулка. Привычное брожение по кругу.
Но – ты уже не в камере! И нет бесконечного дымогана!! И солнце!!
Ну что еще надо для счастья?
«Трансы».
«Трансов» в Бразилии много, в том числе и в тюрьме. Отношение к ним, по российским меркам, на редкость терпимое, даже, не побоюсь этого слова, толерантное.
Да что там говорить, в Латинской Америке либо уже легализованы однополые браки, как в той же Бразилии, Аргентине, Уругвае, либо ведутся разговоры об их легализации в ближайшее время (в Чили, Парагвае и других странах). Поэтому «трансы», геи не вызывают у бразильцев каких-то явных усмешек, ухмылок, пересудов – ну, в общем, той реакции, которая есть в России. Агрессия отсутствует.
Сами лица нетрадиционной сексуальной ориентации не выглядят забитыми и затравленными существами – даже в тюрьме.
Наоборот, они ведут себя с достоинством, высоко держа голову и подчеркнуто независимо.
Всем своим видом стараются показать (возможно, конечно, только показать), что вполне удовлетворены жизнью. Некоторые даже какие-то немного умиротворенные, что в условиях тюрьмы странно.
Без надрыва, пребывая во внутреннем, душевном балансе.
Тщательно следят за собой: татуаж, макияж, губы, у некоторых силиконовая грудь, «топики» и так далее.
Все «трансы» и геи находятся в отдельной камере.
Еще есть одна камера для «придурков» – лиц, у которых не все в порядке с головой, или тех, кто находится в пограничном состоянии, неадекватных людей, не следящих за собой. Таких может отвергнуть камера, их могут не принять другие – и их отправляют в этот «паноптикум». Там был и Федор.
Несмотря на его ориентацию, сам он причислял себя к бисексуалам, бразильцы считали его больше придурком, crazy, чем лицом нетрадиционной ориентации. Так оно и было.
Федор, Бес и Россия.
После общения с Федором тебя охватывает чувство, что тебе как-то не по себе и хорошо бы душ принять.
Он оставляет после себя неприятный осадок.
Его судьба и он сам долго были для меня загадкой.
Мотивы его поведения были иррациональными, но, во всяком случае, я их понял.
Как ни странно, Федор всю свою жизнь стремился к падению и наслаждался им. Даже здесь, в тюрьме.
Ему неоднократно предлагали поехать в Россию, покупали билет, «отмазывали» от полиции, но он всегда находил предлог, чтобы не ехать.
Почему сын высокопоставленного дипломата, парень с мозгами, у которого, как он сказал, «было все», осознанно – я подчеркиваю, осознанно – скатился на самое-самое бразильское дно, где ему, как он говорит, «все нравится»?
Нравится!
Скитаться и бродяжничать, жить на улице,
периодически попадать в тюрьму.
Мне он сказал, что «тащится» в Бразилии: «Здесь кайф».
Между тем в тюрьме он был уже в третий раз. Он все время попадался по мелочи, и давали ему то год, то два. Вот так он и прожил последние 10 лет.
На свободе он в основном жил в буквальном смысле слова на улице под мостом – благо климат Бразилии это позволяет.
Это все ему нравится!
Нравится вести такой образ жизни, несмотря на постоянно имеющуюся возможность его изменить.
Ему было достаточно просто прийти в российское консульство, и он сразу оказался бы в комфортных условиях.
Прилетели бы его родные. Со слезами на глазах приняла бы мать (но не отец), сестра и другие родственники.
В Москве Федора ждали мама, сестра и прекрасный пентхаус в центре города.
Билет ему купили бы и сопроводили его, несмотря на то что из документов у него остался только ксерокс свидетельства о рождении.
По остаткам его интеллекта, изъеденного наркотиками-короедами, можно уверенно говорить, что и с мозгами у него был полный порядок.
Итак, это был осознанный выбор.
Прыжок из салона бизнес-класса на землю без парашюта.
Одни говорили, что его изнасиловали и он тронулся.
Но никого просто так насиловать в бразильской тюрьме бы не стали. Есть целая камера «трансов» и геев. Зачем насиловать – многие сами не против. Да и это был бы беспредел: тюрьма все же очень структурированное и регламентированное заведение. Просто так нарушать порядок никто не станет.
Другие говорили, что наркотики съели его мозги. Без этого, конечно, не обошлось.
Я видел, как бразильцы употребляют кокаин и что с ними происходит, и как употребляют водку в России и что случается дальше.
Очень спорный вопрос, что является бóльшим злом.
По-моему, однозначно водка.
Наркотики, конечно, разрушили Федин мозг.
Но первопричиной, как я понял, были его сложные отношения с отцом.
Своеобразная месть ребенка родителю за то, что тот не признает его.
И чисто русское желание довести ситуацию до края, до пика, до точки кипения.
Ни у кого это не развито так, как у русских.
Отсутствие ощущения краев.
И отсутствие ощущения Края (Родины), легкая прижи-аемость в любой точке мира.