Ючевидцы
231"консерватором" Пименом, более надежный винтик, более шустрое колесико в машине агитпропа.
Очень боюсь обидеть своих собратьев — "наиболее активную часть клириков и мирян", но я убежден, что в Церкви никогда не было и никогда не будет разделения на "левых" и "правых", на "либералов" и "консерваторов". Это искаженное видение жизни Церкви глазами политически ангажированных людей, проекция одномерной социально-экономической модели мира на церковную жизнь. Апостол Павел не был "либералом", апостол Петр не был "консерватором". Четкое деление всех священнослужителей на "левых" и "правых" всегда существовало только на Лубянке, только "красные попы" обновленцы знали, что священномуче-ники'митрополит Вениамин (Казанский)3, митрополит Кирилл (Смирнов)"1, митрополит Петр (Полянский)3, митрополит Иосиф (Петровых) — "правые", только они понимали значение термина "контрреволюционная тихоновщина". Православному христианину нелепо и дико причислять к какой-либо политической партии или группировке Христа, пусть этим занимаются К. Каутский и все прочие марксисты, которым "Капитал" и солнце, и мир, и Бога заслонил.
Подлинное разделение в Церкви проходит между теми, кто верует и исповедует, что христианство и свобода нераздельно связаны между собой, что одно без другого существовать не может, перестает быть тем, что оно есть, и теми, кто неразрывную связь между христианством и свободой отвергает и осознавать не желает. Приняв такой постулат, мы перестанем удивляться, почему многие священнослужители, искренне ратующие за нравственное возрождение Отечества, поддержали бунт красно-коричневых, а потом призывали нас голосовать за коммунистов и их лидера, почему они так легко находят общий язык с красно-коричневыми, когда обсуждается закон о свободе совести: у них всех одинаковое в своей основе представление о свободе. Христианство для них — сумма разрешающих и запрещающих предписаний, правила внутреннего распорядка, какие в любом исправительном заведении на видном месте висят. Они — маленькие Великие Инквизиторы. Оттого многим из нас большинство решений подлинно свободного Поместного Собора 1917 года поперек горла: нельзя доверять общине выбирать священника, разве вы-соколобые кочетковцы о. Михаила выберут? Епархия не должна епископа выбирать: кто изберет митрополита, о котором в слух
232
всего мира сказано и повторено его собратом, что он — офицер КГБ и АТЕИСТ? Ни в коем случае нельзя избирать Патриарха по жребию, как постановил Собор 1917 года, нельзя же, когда не совпадет с выбором Священного Синода.
Лицемерие, сервилизм и полное равнодушие к судьбам религии
Общепринято именовать общину о. Георгия Кочеткова обновленцами, насколько я знаю, никто против этого имени не возражает. Но очень важно понять, что ошибочное употребление имени искажает всю историю Православной Российской Церкви XX века. Обновлением самых разных сторон жизни Церкви и Богослужения занимались все епархиальные архиереи в начале века. Потом занималось Предсоборное Присутствие, занимался Поместный Собор 1917—1918 годов. Вряд ли кто-либо дерзнет назвать "обновленцами" участников Собора. Отличительной чертой всех обновленческих толков было стремление сблизиться с большевистским режимом, пойти к нему в услужение, наняться в лакеи к новым господам. Поэтому православные люди звали их "красными попами". С того памятного дня, когда митрополит Сергий заявил: "Мы с нашим народом и с нашим правительством", — мы все пребывали в услужении у советской власти. Чекисты мечтали сделать нас рабами, а мы стали их лакеями сентябрьской ночью 1943 года.
Самую лучшую, самую емкую и правдивую характеристику дали обновленцам соловецкие епископы в 1926 году. Они ни слова не сказали о языковых или Литургических реформах, но только о главном:
"Православная Церковь не может, по примеру обновленцев, засвидетельствовать, что религия в пределах СССР не подвергается никаким стеснениям и что нет другой страны, в которой она пользовалась бы такой полной свободой. Она не скажет в слух всего мира этой позорней лжи, которая может быть внушенатолько или лицемерием, или сервилизмом, или полным равнодушием к судьбам религии, заслуживающим безграничного осуж-дения в ее носителях"6.
Митрополит Сергий многократно устно и письменно засвидетельствовал эту позорную обновленческую ложь от лица
233всей Московской Патриархии, от лица всех нас, "левых" и "правых", "либералов" и "консерваторов". По сей день мы не очистились от этой обновленческой скверны, не потребовали от нашего священноначалия осудить сергианство, покаяться в многолетней гнусной клевете на Новомучеников, покаяться в лакейском прислуживании сатанинской власти. Семьдесят лет мы все живем во лжи. Поэтому мне так же скучны и безразличны наши партийные церковные разборки, как "глубокие, принципиальные расхождения" между коммунистическими партиями В. Анпилова, Г. Зюганова, Н. Андреевой, С. Глазьева.
В годы моей студенческой юности то тут, то там возникали "антисоветские организации". Мои друзья и ровесники мечтали подарить России "хороший" социализм, "социализм с человеческим лицом", "евросоциализм" вместо "плохого", сталинского. И меня звали помогать им. Звали в Курске, Москве, Петербурге, Рязани. За все годы я не удосужился прочитать ни одну главу из их коммунистических манифестов и программ. По мне, югославский, албанский, российский и камбоджийский варианты вполне друг друга стоят. Мне безразлична разница между Лениным, Сталиным, Троцким, Че Геварой и Ким Ир Сеном. Мой лютый враг — коммунизм, а не коммунист, сергианство, а не сергианец.
Самому первому, самому умному, самому честному из позвавших меня на "перестройку" Борьке (Борису Борисовичу) Вайлю я подарил еще в начале 50-х книгу "Гнилые идолы социализма". Нам обоим не было тогда и двадцати.
С большим удовольствием подарю своим "левым" и "правым" собратьям книгу "Гнилые идолы сергианства", которая, надеюсь, скоро будет опубликована.
24 июля 1997 г.
"Смиренной молитвою, покаянием и братской любовью..."
На путях преодоления раскола Русской Православной Церкви
О всяких раскольниках, и зарубежных, и внутренних
В конце ноября 1994 году газета "Русская мысль" опубликовала "Открытое письмо" восьми мирян Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви Заграницей. Оно посвящено самому важному вопросу духовного возрождения России: как нам преодолеть губительный раскол между двумя основными ветвями Русской Православной Церкви, как нам обрести вожделенное i единство.
"Открытое письмо" содержит скрытую полемику с известным посланием Архиерейского Собора 1991 года, это своего рода "контрпослание" группы мирян своим архипастырям. Не случайно оно начинается с весьма пространного исторического и канонического обоснования активной роли мирян (собственно — "ла-}иков", "верных") в Православной Церкви.
Зарубежные архиереи так наставляли чад Русской Православной Церкви: "Раскол можно преодолеть только смиренной молитвой, покаянием и братской любовью ко всем падшим в тяжелое время гонений и заблудшим в настоящее время... Возрождение веры должно начаться с духовного обновления нас самих, с покаяния и очищения нас от греховной нечистоты и самооправдания. Лишь Всероссийский Собор, где будут представлены все ветви Русской Православной Церкви, полномочен произвести суд об истории Церкви за все окаянные 70 лет и начертать fee дальнейшие пути. Результатом деяний Собора явится единение в молитве, единение в вере, единение в таинствах, когда пригашающиеся из единой Чаши собратья свидетельствуют перед Святым Престолом: «Христос посреди нас». — «И есть, и будет»". Авторы "Письма" предлагают пойти другим путем. Слово "покаяние" — стержневое слово, фундамент, на основе которого
237строится все архиерейское послание, встречается в "Письме" мирян только однажды, да и то лишь в пространной цитате из письма (тоже "открытого") протоиерея Дм. Дудко1 "депутату Государственной Думы Г.П. Якунину", известному во всем мире как "о. Глеб".
О. Димитрий весьма подробно и в доходчивой форме разъясняет депутату, что наши иерархи (для о. Димитрия — синоним Московской Патриархии: "Она иерархия, она — Московская Патриархия") безукоризненно добродетельны, а "мы" — омерзительно гадки. Кстати, за упорное нежелание хоть поверхностно усвоить эту азбучную истину Глеб Якунин за тридцать лет служения Церкви не только не дослужился до сана протоиерея (случай уникальный в истории Московской Патриархии), но был вообще лишен сана.
"Письмо" о. протоиерея очень нравится восьми авторам, потому что он пишет "ярко и просто". Мне кажется, эта оценка справедлива лишь в одной части: о. протоирей очень ярко и просто хвалит иерархию, но когда он повествует о неких злокозненных и мерзопакостных критиках иерархов, он выражается весьма витиевато и туманно. Мне так и не удалось понять, кто же такие эти враждебные России и православию "мы", которые "кричат", "не видят", "зовут к покаянию", "готовы выкопать существенную и несущественную вину", "обнажить, чтобы хлестать бичом критики до крови". Боюсь, на сей недоуменный вопрос не ответит ни один из восьми авторов. Ведь к самому о. Димитрию все это никак не относится? Он — не "мы"?
"Как мы не понимаем того, — пишет о. протоиерей, — что наша иерархия получает больше всего ударов, ее бьют кому только не лень, справа и слева, но она молчит, а мы кричим. Кто отбивается от всяких раскольников, и зарубежных, и внутренних, кто выдерживает массовый поход всяких сектантских проповедников? Она, Московская Патриархия, а мы часто этого не видим и зовем ее к покаянию, как на плаху".
Внешне "Письмо" восьми выдержано в духе почтительнейшей покорности и сыновней любви духовных чад к архипастырям. Но если человек действительно испытывает уважение к "убеленным сединами мудрым иерархам", он и в дурном сне не посмеет обзывать их "всякими раскольниками, зарубежными и внутренними". Ведь именно так, "всякими раскольниками", честили их все наши сергианцы, все красные попы, все воинствующие безбожники, пока они 70 лет, по слову авторов "Письма", подобно пророку