– А о чем идет спор?
Генке быстро ответил:
– Я объясняю этим чудакам, что для СА на первом месте должно быть не брюхо, а слава Германии.
Граупе похлопал Генке по плечу и сказал:
– Ты, Густав, молодец, из тебя выйдет толк.
Вечером Генке подошел ко мне и спросил, почему меня выкинули из лагеря. Я ему рассказал про Люгера, Куле и нашу с Решке историю. Генке с любопытством посмотрел на меня:
– Неужели ты из-за этого потерял веру в национал-социализм?
Я ответил, что мне надоело об этом говорить.
Потом разговор зашел о расах. Я сказал, что Генке похож на настоящего германца. В ответ он мне стал говорить, что расовая теория – прекрасная вещь, но этой теорией надо умеючи пользоваться. Вот хотя бы с теми же евреями: Гитлер не только не преследует еврейских банкиров, но ведет с ними переговоры по разным вопросам, и они чувствуют себя как дома; для них закон о евреях не существует. Или в рейхсвере есть офицеры еврейского происхождения, так их тоже пальцем не тронули. Я перебил Генке и спросил:
– Ведь Гитлер обещал в первую очередь выгнать из Германии евреев-паразитов?
– Только дураки выполняют обещания, – ответил Генке и хлопнул меня по плечу. – Меньше философствуй, Шредер, будет легче жить.
Этот Генке странный человек. Он, видно, старый национал-социалист и много знает.
12 августа 1933 г.
У нас в казарме вчера обсуждалась одна очень непонятная история. Дело в том, что наш начальник фон Люкке третьего дня пригласил для какого-то разговора руководителя организационного отдела «Фронта труда» Мухова. Этого Мухова все называют радикалом (я спросил у Генке, что значит «радикал», он объяснил мне, что это тот, кто недоволен «третьей империей» и не то хочет «четвертую империю», не то вторую революцию).
Так вот, этот самый Мухов пришел к Люкке, я его проводил до двери. Через десять минут в кабинете фон Люкке раздался выстрел. Мы бросились туда, к нам навстречу выбежал фон Люкке с криком:
– Немедленно привезите доктора Парске, случилось несчастье!
Через двадцать минут я приехал с нашим врачом Парске. Фон Люкке подхватил доктора под руку и провел в кабинет. Потом нам сообщили, что фон Люкке показывал Мухову свой новый револьвер, тот его уронил и сам себя убил нечаянным выстрелом.
Вечером Генке начал нам говорить о том, как осторожно нужно обращаться с оружием. Я вспомнил об истории с Муховым, Генке подхватил мои слова и сказал:
– Вот это действительно удачный пример. Когда я зашел в комнату фон Люке, Мухов лежал вниз лицом на полу, пуля попала ему почти в самую макушку, очевидно, не иначе, как рикошетом. Потом револьвер был найден почти под ним, как будто кто-то его подсунул ему под брюхо.
– Какое там рикошетом, когда в комнате нет ни одной царапины! – перебил его один парень.
Генке продолжал:
– Потом волосы были обожжены так, как если бы револьвер выстрелил в упор. Вот как нужно быть осторожным с огнестрельным оружием, – закончил Генке.
Один из наших парней огляделся и сказал:
– Ты, Генке, ничего не смыслишь в этих делах. Если бы Мухов уронил револьвер, пуля не могла бы попасть ему так высоко в голову да еще обжечь волосы. Я вам скажу, что я думаю: фон Люкке сам застрелил Мухова.
Генке тогда удивленно спросил:
– Неужели ты думаешь, что Мухова прихлопнули за то, что он хотел выполнять национал-социалистскую программу?
– А за что же другое?
Генке тогда зажег папиросу и сказал:
– Ну, ребята, как бы то ни было, а начальство лучше знает, что оно делает. Выкурим по папиросе – это гораздо здоровее, чем чесать языком.
Да, странный парень этот Генке: он говорит все как следует, но после его слов в голову лезут разные сомнения и все делается противно. Я спросил Решке, какого он мнения о Генке. Он ответил, что он хороший парень, только слишком ядовитый. Наше начальство очень высоко ценит Генке.
Вчера к нам привезли нового арестованного коммуниста. Мы с Генке в это время стояли на часах. У коммуниста руки были в наручниках, вели его три штурмовика. Он посмотрел на Генке и, как мне показалось, слегка побледнел, потом пошел дальше. Генке равнодушно плюнул и сказал:
– Тоже пялит глаза, как будто не видел СА с карабином.
Вечером я стоял на часах в том коридоре, куда посадили этого красного. Ночью его будут допрашивать. Вдруг ко мне подошел Генке и сказал:
– Слушай, Шредер, там внизу дают папиросы, пойди получи, а я за тебя пока постою. Давай карабин.
Я сбежал вниз, но никаких папирос не выдавали. Быстро вернулся обратно и застал Генке у двери камеры, где содержался доставленный несколько часов тому назад коммунист. Генке в этот момент орал:
– Я тебе покажу, как стучать в дверь!
Я спросил, в чем дело. Генке объяснил, что коммунист вдруг начал стучать кулаком и ругаться.
– Рассказать об этом старшему часовому? – спросил я.
– Нет, не стоит – еще выйдет неприятность за то, что ты отлучался, а я тебя заменял. Получил папиросы?
Я ответил, что никаких папирос не выдают. Генке с удивлением сказал, что видел двух парней, куда-то спешивших. Он их спросил, куда они бегут, те ответили, что за папиросами.
Ночью Генке обменялся с разрешения Граупе дежурством с другим парнем и стал на посту у дверей комнаты, где допрашивали коммунистов. В два часа утра он сменился и грохнулся на койку рядом со мной. Я спросил его, как прошло дежурство. Он ответил, что страшно устал, что у него болит голова и он не может разговаривать. Утром, когда Генке встал, у него были синие круги под глазами. Я удивился. Он объяснил, что накануне перехватил шнапсу и много курил, поэтому едва простоял на часах, но что все это чепуха по сравнению с величием «третьей империи».
Не поймешь – шутит ли он или говорит серьезно. Многие СА очень охотно слушают все, что рассказывает Генке. Они только удивляются, почему Генке часто втягивает в наши разговоры начальство, особенно Граупе; он не похож на подхалима, но с начальством очень почтителен. Как бы то ни было, но благодаря ему у нас стало как-то живее. Без Генке нас бы совсем одолела тоска.
23 августа 1933 г.
Сегодня у нас произошел интересный случай: Генке, бывший в отпуску, принес из города несколько национал-социалистских журналов и тоненькую книжку с надписью «Приключения Арсена Люпена». На обложке был нарисован человек в черной маске.
– Видно, эта книжка про сыщиков и убийц, – сказал Генке. – Я ее получил бесплатно, ее раздавали на улице для рекламы. Давайте, ребята, я вам ее почитаю вслух; там, наверное, должно быть что-нибудь про баб.
Мы слушали, сидя на койках; Генке читает как настоящий артист. Сначала рассказывалось про какую-то шпионку и офицера, потом вдруг началось совершенно другое: «Национал-социалистские рабочие! Ваши вожди продают вас капиталистам…»
Генке с недоумением посмотрел на нас:
– Ни черта не понимаю.
Потом ударил себя по лбу:
– Вот черти эти коммунисты, это же их работа. Надо будет отдать книгу штурмфюреру, но раньше все же прочтем; интересно, что эти дьяволы пишут.
Мы все слушали с широко раскрытыми глазами. Я не мог запомнить, что Генке читал, так как он, видимо, торопился, но все-таки многое из прочитанного понял.
В книге было напечатано, что «третья империя» существует уже полгода, а тем, кто трудится, стало еще тяжелее жить. Гитлер обманывает штурмовиков и НСБО. Он говорил им, что общая польза важнее частной, а вместо этого все гитлеровские вожди набивают себе карманы. В программе национал-социалистов обещалась отмена нетрудовых доходов, уничтожение процентного рабства и власти банков. А теперь банкиры хозяйничают в Германии, как хотят. Гитлер обещал дать землю безработным для расселения, а вместо этого безработных посылают в кабалу к помещикам. В программе писалось о революции, а теперь Гитлер требует «спокойствия и порядка» в хозяйственной жизни. Министр сельского хозяйства Дарре откровенно заявил, что он не тронет ни одного помещичьего имения, как велико бы оно ни было. Гитлер говорит уже, что революция закончилась и что теперь начинается эволюция, т. е. медленное развитие. Многие рабочие, особенно молодежь, дали себя обмануть национал-социалистским лжецам; те их использовали, заставили убивать революционных рабочих, а скоро тех же самых штурмовиков будут расстреливать, выбрасывать на улицу и отправлять в лагеря трудовой повинности. Эрнст Тельман еще два года назад сказал, обращаясь к пролетариям, идущим в СА, что они, обманутые угнетателями, по приказу фашистских главарей убивают лучших борцов за освобождение рабочих и настоящих врагов Версаля. Пробьет час, когда они поймут, что вожди предали и продали их.
В этот момент раздались шаги, и вошел Граупе. Генке спокойно приблизился к нему и сказал:
– Видите, господин штурмфюрер, что коммунисты делают. Они подсовывают свою пропаганду под видом детективных романов. Я не понимаю, что думает тайная полиция. Мне кажется, что эту книжку следует отправить немедленно туда.
Граупе схватил книжку, раскрыл ее, начал ругаться, потом спросил, как она попала в казарму. Генке неспеша рассказал Граупе, что ему всучили книжонку на Шпиттельмарке, и только в казарме он заметил, что это жульничество.
Граупе сунул «Приключения Арсена Люпена» в карман и, что-то буркнув, ушел. Ребята пробовали расспрашивать Генке о прочитанном, но он выругался и сказал:
– Да ну его к черту! Из-за этих книг еще нарвешься на неприятности. Напрасно я вас послушал и начал ее читать вслух. Если еще кто-нибудь мне попробует всучить такую штуку, я ему набью морду.
Я весь день думал о том, что нам прочел Генке. Коммунисты говорят много правильного, наша программа действительно не выполняется. Но у СА еще есть в руках оружие. Мы не будем дураками и не дадим себя продать. А ведь коммунисты пишут как раз то, что и мне часто приходит в голову, только у них это получается яснее…
6 сентября 1933 г.
1 сентября человек сто из нашего штурма были посланы в Нюрнберг на съезд нашей партии. В числе делегатов я, Гроссе и Генке; с нами поехал, конечно, и штурмфюрер Граупе. Мы ехали в специальном поезде, предназначенном только для СА. По дороге пели наши песни, на станциях кричали «хайль Гитлер» – в общем, было весело. Ехали мы без оружия, так как нам приказали сдать его перед отъездом. Генке при этом сказал: