Вечером, однако, когда мы уже легли, старик сказал мне:
– Расскажи, откуда ты прилетел и как у вас живут?
Я постарался описать Зигфриду в самых простых выражениях нашу жизнь, обстановку, людей, завоевания науки и техники, общий расцвет человечества. Я увлекся и забыл, с кем имею дело. Опомнившись, я посмотрел на Зигфрида и убедился, что он ничего не понял и смотрит на меня с недоумением, смешанным с презрением.
– Есть ли у вас вожди, рабы и самцы? – спросил он.
Я ответил отрицательно.
Тогда Зигфрид пробормотал:
– Выродки и метисы, – повернулся лицом к стенке и захрапел.
На следующий день я решил вечером пойти на холм, называвшийся горой испытуемых. Я сообразил уже, что испытуемыми на острове называют детей и подростков. Самому старшему из виденных мною на этой горе можно было дать шестнадцать-семнадцать лет. Мне очень хотелось встретиться с Угольфом и побеседовать с ним. Я поднялся по тропинке и стал бродить по холму, наблюдая жизнь испытуемых.
Одни из них жили в дуплах деревьев, другие – в небольших пещерах, третьи – в неглубоких землянках.
Приближался вечер, последние лучи солнца освещали верхушку холма. Я шел очень осторожно, не желая наткнуться на кого-нибудь из вождей, так как даже подросток с дубинкой мог мне доставить неприятности.
Прошло около часу, и я собирался было уже возвращаться, как вдруг услышал за собой шорох, обернулся и увидел Угольфа.
– Я тебя жду уже третью ночь, – сказал он, – и почти не сплю. Идем.
Он схватил меня за руку и потащил в чащу кустарников.
Я оцарапал себе руки и лицо. Наконец мы остановились и сели.
– Слушай, – сказал он, – кто ты такой и как ты попал к нам?
Я, помня опыт с Зигфридом, рассказал Угольфу о себе и о нашей планете так, как говорят с маленькими детьми, но убедился, что Угольф многое понял. У него заблестели глаза и раскраснелись щеки.
– Значит, у вас нет вождей и рабов, у вас не делают людей бесплодными?
Я утвердительно кивнул головой и спросил:
– А кого у вас делают бесплодными?
– Кого? Меня, всех, кто не достоин быть вождями или самцами и самками. Вот меня хотят сделать бесплодным за то, что я не повинуюсь.
– А женщин тоже делают бесплодными? – спросил я.
– С ними дело обстоит немного иначе. На празднике расы вожди берут себе в пещеру девушек и держат их там, сколько хотят, а потом отдают их Иозефу, и он делает их бесплодными, а вожди берут себе новых.
Угольф сжал кулаки и пробормотал:
– Пусть Иозеф попробует взять в пещеру Геллу!
Я тогда вспомнил девушку-подростка, плакавшую, когда младший вождь избивал Угольфа. По-видимому, это и была Гелла.
– Через несколько дней состоится праздник расы, – сказал Угольф. – Я на нем еще не буду, моя очередь наступит через один урожай.
Я спросил его:
– Чего же, ты будешь спокойно ждать, пока тебя превратят в бесплодного раба?
– Нет, я живым не дамся, пусть мне лучше отрубят голову!
– Нужно бороться, – сказал я.
– Бороться? – с изумлением посмотрел меня Угольф.
– Да, бороться, – повторил я. – Слушай, – и я рассказал Угольфу, как много столетий назад революционеры боролись с поработителями и после кровавых боев свергли их господство.
Угольф внимательно меня слушал и сказал:
– Я понимаю, ты прав, приходи сюда еще, только не скоро, а то нам будет плохо. Сегодня тебя никто не заметил, но в другой раз нас могут проследить.
Я протянул Угольфу руку, он сначала не понял, что означал этот жест, но я ему объяснил.
Через несколько минут я спускался с горы испытуемых, чувствуя подъем и радость. Я впервые встретил на острове Арии существо, с которым мог говорить, как с полноценным человеком. Я был очень доволен, что пробудил в Угольфе новые мысли.
Я понимал, что рискую жизнью: стоит Угольфу проболтаться, и я погиб. Но нельзя же было равнодушно смотреть на то, что происходит на острове. Довольно пассивности и изоляции! Мне необходимо попытаться сблизиться с испытуемыми.
Я попытался открыть дверь в пещеру, но она была заперта на засов. Мне пришлось постучать. Зигфрид с раздражением открыл мне и почему-то обругал меня «собачьей свиньей».
Лежа на циновке, я подводил итоги моему разговору с Угольфом. Теперь я понял, что рабов предварительно подвергают кастрации; это накладывает специфический отпечаток на их психику и превращает их в искалеченных людей. Я вспомнил, что в старую эпоху существовали секты скопцов, а также евнухи, которые, вероятно, точно так же выглядели, как Кор и другие рабы.
Последовавшие дни протекли без каких бы то ни было событий. Мной начали овладевать уныние и тоска. Я часто думал о своем безвыходном положении: я лишен возможности сообщить, где я нахожусь. Остров Арии никому не известен, и, быть может, я осужден провести всю свою жизнь в этом аду.
Однажды утром, когда я сидел, углубившись в свои размышления, меня кто-то тронул за плечо. Я обернулся и увидел Зигфрида. Он был на этот раз почти любезен со мной; вообще за последнее время его отношение ко мне изменилось.
Старик сказал мне:
– Сегодня состоится праздник расы; если хочешь, пойдем со мной. Видишь, что я все для тебя делаю, помни это и цени.
Я поблагодарил Зигфрида, он сделал величественный жест и сказал:
– Когда надо будет, я с тобой поговорю о большом деле, а теперь идем.
Я пошел за стариком, стараясь держаться как можно ближе к нему. По дороге мы встретили других арийских вождей, на этот раз также и младших. Вскоре мы оказались на хорошо известной мне площадке великого судилища.
Арийские вожди уже занимали свои места внутри свастики, младшие вожди, – я насчитал их человек двадцать пять-тридцать, – стояли у концов эмблемы. Еще дальше, ближе к скалам, разместились кругом человек пятьдесят девушек и юношей в возрасте шестнадцати лет. У большинства были бледные и испуганные лица, многие старались держаться ближе друг к другу. Некоторые, однако, поражали безразличием и подавленностью.
Наконец, появился вождь вождей, все приветствовали его криками «хайль». Воцарилось молчание.
Старик встал со своего трона и, опираясь на посох рукой, сказал:
– Споем гимн расе.
Я не разобрал слов этой песни, расслышал лишь припев: «Смерть евреям и французам». Меня поразило, откуда на острове Ария известно существование этих народов.
Вождь вождей указал пальцем на худого старика с седой бородой и выпученными глазами и сказал ему:
– Брат Гюнтер, скажи, что говорит закон?
Тот встал и гнусавым голосом забубнил:
– Закон расы говорит, что боги ждут крови.
Старик с посохом спросил:
– Есть ли у вас кровь?
– Есть.
– Где она?
– Вот.
В этот момент показались четыре младших вождя, каждый из них тащил по козленку.
Вождь вождей надел на голову шлем с рогами, поднял посох и закричал:
– Да прольется кровь!
Козлята были положены спиной вниз на изогнутые концы каменного креста, младшие вожди по знаку Гюнтера перерезали им горло. После этого вожди подходили к концам свастики, обмакивали палец в кровь и прикладывали ко лбу.
Когда эта церемония закончилась, вождь вождей спросил:
– Что еще говорит закон расы, брат Гюнтер?
Гнусавый голос опять прокричал:
– Закон расы говорит: да будут отобраны вожди! Да будут отобраны чистокровные самцы и самки! Оставшиеся да будут обеспложены!
– Так говорит закон, – резюмировал вождь вождей. – Брат Гюнтер, кто здесь, по-твоему, достоин быть младшим вождем?
– Четверо, – сказал старик с выпученными глазами.
– Да приблизятся они ко мне!
Из круга вышли четверо юношей с дубинками в руках, они подошли к центру свастики и поклонились старику, сидевшему на троне.
– Спрашивайте, братья! – сказал он.
Первым спросил Герман:
– Что такое раса?
Один из испытуемых ответил:
– Миф народа.
– Что такое миф народа? – спросил Рудольф.
– Голос крови.
– Что такое кровь? – спросил неизвестный мне вождь.
– Чистая кровь – самое святое, смешанная кровь – самое грязное.
– Кто должен жить на земле?
– Арийцы.
– Кто должен издохнуть?
– Все остальные.
Так продолжалось около часа. Наконец вопросы были исчерпаны, и четверо испытуемых встали на колени перед вождем вождей, который дал каждому по серому халату и по поясу с прикрепленным к нему мечом.
После этого он три раза произнес: «Да благословят вас боги Вотан и Один». Лица новых вождей сияли от восторга; они, уже в халатах и с мечами, отошли в сторону и присоединились к стоявшим у конца свастики младшим вождям. Старик с посохом опять спросил:
– Кого, брат Гюнтер, ты считаешь достойным быть продолжателями арийской расы?
Гюнтер ответил:
– Чистокровных самцов и самок.
– Сколько в этом году мы их имеем?
– Трех самцов и пять самок.
– Пусть они предстанут перед нами.
Я уже достаточно хорошо разбирался в терминологии этих изуверов и нисколько не удивился, увидев приближавшихся микроцефалов с рыжими волосами и бессмысленным выражением лиц.
– Проверим их, братья, – сказал вождь вождей.
После этого началось нечто вроде ветеринарного осмотра, детали которого я не хочу описывать. В результате всей этой малопривлекательной процедуры кандидаты были признаны отвечающими всем расовым требованиям и уведены в ущелье. Провожали их два младших вождя под звуки рога. Все остальные кричали им вдогонку: «Хайль».
Опять поднялся старик с посохом и сказал:
– Брат Гюнтер, что говорит закон расы об остальных?
– Они должны быть обеспложены, этого требует голос крови.
– Да будет так, – резюмировал вождь вождей.
Тогда встал сидевший невдалеке от Германа вождь лет сорока и заявил:
– Прошу продлить срок испытания для одной самки смешанной крови, так как я беру ее в свою пещеру.
– Покажите самку, – сказал старик с посохом.
Вождь вытащил за руку из группы испытуемых девушку, которая закрыла глаза рукой и опустила голову.