— На всякий случай.
К больнице мы подъехали уже засветло. Дежурный хирург дал разрешение побеседовать с потерпевшим. Когда Мольнар услышал, что мы из милиции, по его лицу пробежала легкая тень.
— Расскажите нам, господин Мольнар, что, собственно, произошло с вами вчера вечером? — задал я ему первый вопрос.
— Не знаю, — ответил он слабым голосом. — Я приводил в порядок сад и цветник, а когда стемнело, перебрался в дом, занимался уборкой. Вдруг кто-то в меня выстрелил.
— Вы знаете того человека, который в вас стрелял? — спросил Чепаи.
— Нет, не знаю.
— Ваши соседи рассказали, что этот человек пришел задолго до того, как прозвучал выстрел.
— Я его не видел, — пробормотал Мольнар. — Возможно, он прятался где-нибудь в саду.
— Возможно, — отозвался Чепаи. — Все возможно. Невозможно только одно — то, что вы не разговаривали с этим человеком. Поймите, мы действуем в ваших же интересах. Поэтому нам важно знать обо всем, что предшествовало покушению. Все, что произошло между вами.
— Что говорить? — Мольнар прикрыл глаза.
— По возможности, правду.
Чепаи прервал затянувшуюся паузу. Говорил он спокойным, благожелательным тоном.
— Пусть вас не смущает, господин Мольнар, тот факт, что в течение нескольких лет вы с женой жили в Вене. Это мы знаем.
— Да, без малого шесть лет. Но мы все-таки вернулись, не так ли? — Мольнар поискал взглядом врача. — Господин доктор, нельзя ли чего-нибудь болеутоляющего? Очень болит рана. Да и вообще, чувствую я себя отвратительно.
Видя, что доктор смотрит на нас с укоризной, мы прекратили допрос. Посоветовавшись, мы решили продолжить разговор в присутствии жены.
Я вернулся в управление. Капитан Козма сидел у стола и что-то писал.
— Есть новости?
— Почти никаких. Если не считать того, что недалеко от дачи Мольнара есть небольшой кабачок, а возле этого заведения в тот день долго стоял красный автомобиль с иностранным номером. Чья эта машина, никто не знает. Говорил с официантами, с барменом — тоже ничего. В тот вечер иностранцев у них не было.
Не успел я осмыслить эту информацию, как появился запыхавшийся Бордаш.
— Занимались следом, товарищ майор. Собаку пускали от самого крыльца. Сначала она довела нас до кабачка, прошла дальше, потом повернула обратно. Вернувшись к дому, пошла к живой изгороди, потом свернула к забору и по тропинке до самого шоссе. Дальше ни с места, потеряла след.
— Говоришь, до кабачка? — воскликнул Козма. — Но ведь там стояла весь вечер красная машина. Если допустить, что преступник приехал на ней в Сент-Эндре, то, очевидно, на ней и уехал!
— Тогда почему собака довела нас до кромки шоссе? — возразил Бордаш.
— Иногда ошибаются и собаки. Где гарантия, что этого не случилось и на сей раз?
Бордаш задумался.
— Вы говорите, автомобиль красного цвета стоял возле кабачка?
— Весь вечер.
— В дежурной части я слышал разговор, будто какая-то красная машина, принадлежавшая иностранцу, разбилась сегодня недалеко от Комарома, на дороге к границе.
— И ты говоришь мне об этом только сейчас? Эх вы, пинкертоны! — ополчился я на Бордаша безо всякой на то причины.
Я помчался в дежурную часть.
Запись в журнале гласила:
«В двух километрах от пограничного города Комаром автомобиль марки «мерседес» красного цвета с западногерманским номером на большой скорости врезался в километровый столб, перевернулся и свалился в канаву. Один пассажир умер, второй находится в больнице. Оба венгерские граждане, проживают в Будапеште, в третьем районе. Имя пассажира, оставшегося в живых, Чико Иштван. Перелом обеих рук, ног и нескольких ребер, тяжелая травма головы. Состояние потерпевшего критическое. Автомобиль разбит вдребезги».
Вернувшись к себе, я послал Козму в картотеку.
— Срочно запроси, не стоят ли эти двое у нас на учете?
Набрав номер Чепаи, я сообщил ему об аварии и ее результате. Подполковник не дослушал до конца.
— Знаю. О том, что владельцы машины, супружеская пара из ФРГ, преспокойно спят сейчас в отеле на острове Маргит, тоже знаю.
— Превосходно! Но ты, вероятно, не знаешь того, что такую же машину, тоже красного цвета, видели вчера на стоянке в Сент-Эндре, недалеко от дачи Мольнара.
— В самом деле? — В голосе Чепаи прозвучала нотка заинтересованности. — Любопытно.
В это же время по другому телефону дежурный из проходной сообщил, что жена Мольнара прибыла и ожидает в приемной.
— Встретимся у Мольнара, в больнице, — закончил я разговор с Чепаи.
— Как условились, — сказал он и положил трубку.
Козма доложил, что в наших картотеках пассажир и водитель красного мерседеса не числятся, но в журнале дорожного контроля службы движения есть запись о том, что эти два приятеля однажды уже задерживались инспекцией в иностранной машине, причем на том же самом шоссе Будапешт — Комаром.
— Узнай, куда они направлялись в прошлый раз, — поручил я Бордашу. — А кроме того, когда и где они взяли автомобиль.
Офицер, который ездил за Мольнарне, положил передо мной на стол свежую газету. В ней сообщалось о смерти Мольнара.
События развивались. Наступило время, когда, как говорят некоторые, надо приложить максимум усилий.
Мольнарне тщетно пыталась скрыть свое беспокойство. Усадив ее за курительный столик, я попросил принести нам кофе.
— Сударыня, я очень хотел бы, чтобы наш разговор был откровенным. Надеюсь, вы искренне хотите нам помочь, а не ввести в заблуждение.
— Я скажу вам все, что мне известно.
— Скажите, почему ваш муж взял вчера на работе свободный день в счет отпуска? Ведь та работа, которую, как вы говорите, он собирался проделать на участке, была отнюдь не такой уж срочной. Он вполне мог бы подождать до субботы или воскресенья.
— Вы правы, но Денеш непременно хотел поехать на дачу вчера.
— Почему именно вчера? В чем причина?
— Этого я не знаю.
— Полно, сударыня. Мне кажется, вы просто не осмеливаетесь назвать эту причину. Поймите, мы точно осведомлены о том, где, когда и как вы прожили те шесть лет, которые вы с мужем провели за границей. Больше того, мы знаем также, на какие средства вы жили.
— Мой муж работал и получал жалованье.
— Правильно, но не все время. Нам также известно, сударыня, что ваш муж не совершил ничего такого, что могло бы причинить ущерб интересам родины. Именно поэтому я настоятельно прошу вас говорить только правду. — Последнюю фразу я произнес скорее по привычке, чем из убеждения.
— Или вы не хотите помочь вашему мужу?
— Напротив. Я проплакала всю ночь, не сомкнула глаз даже на минуту. Бедный Денеш…
— Успокойтесь и ответьте на мой вопрос. Зачем ваш муж поехал в Сент-Эндре именно вчера?
Женщина расплакалась.
— Если мой муж узнает, что я рассказала об этом вам, он будет очень недоволен.
— Отчего же? Он попал в беду, вы хотите ему помочь. Совесть ваша чиста.
— Хорошо. Позавчера вечером Денеш вернулся с работы сам не свой. Он был настолько взволнован, что не стал даже ужинать. Я долго донимала его вопросами, что с ним происходит. Наконец, он не выдержал и сказал мне, что случилась большая беда. Какой-то человек позвонил ему по телефону и потребовал, именно потребовал, немедленно с ним встретиться. Более того, незнакомец назначил ему время, в которое он нанесет Денешу визит в нашем загородном домике в Сент-Эндре.
— Кто был этот человек?
— Не знаю. Муж тоже не знал. «Я взял отпуск на один день по семейным обстоятельствам», — сказал Денеш. — На другое утро он упаковал дачный рюкзак и отправился в Сент-Эндре.
— Ну, вот, теперь можно навестить и вашего супруга, сударыня. Мы едем в больницу, прошу.
В проходной я столкнулся с Бордашем.
— Пассажирами красного автомобиля оказались два приятеля, молодежь. Оба жили в одном доме, — быстро доложил он. — Ехать собирались к родственнику, который живет в селе, недалеко от города Дьера. У кого они брали машину, родители не знают. Парни двинулись в путь, когда старшие члены семьи еще не возвращались с работы. Врач больницы, где лежит Иштван Чико, сказал мне по телефону, что состояние тяжелое. Будет ли жив, неизвестно. О допросе и речи быть не может.
— Хорошо, спасибо. Теперь поезжай в отель на остров Маргит. Что там делать, знаешь сам.
Мольнар чувствовал себя уже лучше и очень обрадовался приходу жены. Она постаралась его успокоить и приободрить. Однако потерпевший с видимой тревогой переводил взгляд с меня на врача, затем на жену и снова на меня. По-видимому, он догадывался, что в воздухе висит один и тот же вопрос.
— Как вы себя чувствуете? — спросил я.
— Благодарю, сегодня получше.
— Тогда побеседуем немного?
— Пожалуйста, если вы настаиваете, — согласился Мольнар крайне неохотно.
— Кто был тот человек, который позавчера звонил вам на работу по телефону? Тот, кто посетил вас на другой день в Сент-Эндре?
Мольнара, как видно, особенно поразила та часть вопроса, которая касалась телефонного разговора! «Откуда они знают и об этом?» Я прочел в его глазах эту тревожную мысль.
— Почему он в вас выстрелил? Может быть, вам помочь?
Мольнар неопределенно кивнул.
— Поймите, господин Мольнар, нам известно, в какую западню вы попали там, в Вене. Не вы первый, кого они сначала сбивают с толку, а потом обманывают. А теперь, очевидно, их человек явился требовать от вас отчета о выполнении обязательств, которые вы на себя взяли.
Мольнар молчал, глаза его перебегали с одного предмета на другой. По всей видимости, он взвешивал про себя, что с ним будет, если он откровенно во всем признается.
— Смелее, вам нет смысла скрывать правду, поверьте! — Я постарался говорить убедительно.
Жена Мольнара склонилась к нему и шепнула!
— Не бойся, расскажи все, как было!
Очевидно, Мольнар принял для себя какое-то решение. Откинувшись на подушке, он заговорил дрожащим голосом.
— Я понимаю, господин следователь, что совершил преступление, за которое меня, наверно, посадят в тюрьму. Но я не чувствую себя виновным. Человек, о котором вы спрашиваете, стрелял в меня за то, что я «не выполнил своих обязательств». Так он выразился.