– Это я понял. После этого поля куда?
– Раков драть. Куда же ещё. Устраивает?
– Вы серьёзно, Рудольф Васильевич?
– Я похож на обманщика?
– Я – за! – и направил машину по указанному маршруту.
Снова дорожная пыль. Снова духота. Благо, что наши мучения быстро кончились. Дорога была короткая, всего два километра.
Определение схожести протекторов заняло не очень много времени, не более десяти минут. Следы явно были с мотоцикла Шершнева. Заполнив процессуальные действия на бумагу, мы направились на поляну.
– Вот это та самая поляна! – сказал я, когда вступили на поляну. – Валентина Петровна, нужно сначала сфотографировать всю поляну, после сфотографируешь акацию и место стоянки автомашины Лисова. – Я показал место, где стояла автомашина Лисова. – Обследуй, пожалуйста, ствол самой акации. Хорошо? Мы за это время полезем в воду, освежимся и смоем дорожную пыль. После, как закончишь работу, освежись и смой тоже свою дорожную пыль.
На следующее утро по приходе на работу первое, что я сделал, – зашёл в дежурную часть узнать новости из больницы.
– Иван Михайлович, доброе утро!
– Чего и тебе желаю! – откликнулся дежурный по отделу.
– Чем порадуешь меня, есть новости из больницы?
– Утро как будто доброе, но вот новостей добрых нет. Обрадовать не могу. Молчат.
– Знаешь, Михайлович, один мой хороший знакомый товарищ, у которого сын воевал в Афгане, долго, в порядке двух лет, от него не было ни одной весточки, мне говорил: «Нет – это тоже новость»!
– Что-то я не понимаю тебя, Рудольф Васильевич. Ты хочешь мне мозги законопатить? Ты что, рад, что нет новостей?
– Представь себе. Рад!
– Совсем у человека голова съехала. Ты, вероятно, плохо спал и не выспался сегодня. Отпросись у начальства и хорошенько выспись. Я тебе дельный совет предлагаю, Рудольф Васильевич. Прими его.
– Иван Михайлович, вижу, стареешь, друг ты мой, стареешь. Отстаёшь от жизни. Ты сейчас меняешься?
– Да.
– Вот и видно, кто выспался, а кто нет. Ну да ладно! Сменяйся и сразу же в постель. Мой дельный совет тебе. Добрых, прекрасных снов тебе!
Под удивлёнными глазами Ивана Михайловича я оставил дежурную часть. «Раз новостей нет, значит, всё идёт нормально, – подумал сам мысленно, шагая в сторону своего кабинета. – Не будем торопить время». С этими мыслями я зашёл в кабинет. «Совсем забросил свои функциональные обязанности, – сказал себе мысленно, увидев на столе кучу нерассмотренных материалов. – Сегодня брошу всё остальное, займусь материалами. А то, неровен час, мои ребята забудут, что у них есть начальник».
Потратив целых два часа на текущие дела и ещё два часа на изучение поступивших материалов, я остаток времени до обеда решил потратить для доклада начальнику отдела по делу Лисова. Попросив разрешения по телефону, я взял материал по Лисову и направился в кабинет начальника отдела. После коротких взаимных приветствий полковник тут же спросил:
– Чем порадуешь, удалось прояснить обстановку?
– Товарищ полковник, если честно, прямо, без всяких там «если», то получается какая-то ерунда, если точнее выразиться – полный ералаш! Полный сумбур!
– Давай-ка объясни толком.
– Хорошо. Постараюсь рассказать то, что на данный момент нам удалось установить. Утверждение Лисова о том, что к поляне на мотоцикле с коляской приехали трое мужчин и, оставив мотоцикл возле лесополосы, рядом с поляной, направились якобы к Лисову. Этот эпизод в ходе проверки не нашел своего подтверждения. Сколько мы ни пытались обнаружить следы мотоцикла, так и не обнаружили. Никаких признаков присутствия мотоцикла на том месте.
Следы мотоцикла мы обнаружили далеко от лесополосы, в шестидесяти метрах, на колхозном поле. На этом поле в тот момент шла уборочная. Убирали пшеницу.
– Мотоцикл, который оставил следы на поле, удалось установить?
– Да. Мотоцикл мы установили. Он принадлежит жителю хутора Малый, бригадиру колхоза Шершневу Ивану Потаповичу.
– Иван Потапович? Так я хорошо знаю его, – сказал полковник. – Знаменитый бригадир. Орденоносец. Нет. Это не он. Я могу ручаться за него. Чего это он вдруг занялся бы преступлением. Это чушь! Он отпадает. Ты с ним разговаривал, и что он поясняет? Признался?
– Разговаривал. Нет, товарищ полковник, это не он и не они. Он был в тот день в том районе на мотоцикле. Возил комбайнёра Сидушкина. У Сидушкина поломался комбайн, и они ремонтировали его. Я тоже, товарищ полковник, думаю, что Лисов говорит неправду. Он нагло врёт.
– Ну, хорошо. Тогда объясни конкретнее, как следы мотоцикла Шершнева оказались на поле? Ты выяснял?
– Ответ простой. Поломался комбайн. Комбайнёр Сидушкин на попутной машине поехал в хутор за ремнём для комбайна. Вернуться назад не было транспорта.
Сидушкин попросил Шершнева отвезти его на мотоцикле. Вот и всё.
– Теперь понятно. Со следами мотоцикла и самим мотоциклом разобрались. В результате, что мы имеем… – задумчиво проговорил полковник. – Выходит, что Лисов врёт.
– Я не исключаю такого варианта, – откликнулся я на размышления полковника.
– А смысл? Смысла его вранья не понимаю. Зачем ему всё это? Какую цель он преследует? – задавал себе вопросы полковник, устремив свой взгляд на улицу через окно. Какие ответы возникали в голове полковника, для меня осталось тайной. – У тебя есть предложения? – вдруг прозвучал голос полковника.
– Я сам ломаю голову над этими вопросами. Не могу понять, зачем ему вся эта канитель. Пока мотива не могу найти. Очень много противоречий в этом деле.
– Например?
– Например, Лисов утверждает, что в него стрелял мужчина выше среднего роста, стоя и с близкого расстояния. Исследовав данное обстоятельство, я, опер Макаров, эксперт-криминалист Глухова пришли к выводу: если кто и стрелял в Лисова, то стрелявший находился в положении «с колена». Ствол ружья находился горизонтально по отношению к поверхности земли и на высоте пятьдесят-шестьдесят сантиметров.
– А что мешало стрелять в полный рост?
– Стрелять стоя мешали густые ветки акации.
– Что, из-за этих веток нельзя было произвести выстрел?
– Произвести выстрел, в сути, можно было.
– Если можно было произвести выстрел, значит, стрелял же в него. Вы почему тогда сомневаетесь?
– Да, сомневаемся. На то у нас есть веские причины. При стрельбе стоя выстрелом изрешетило бы много листьев и сбило бы много веток. В любом случае остались бы следы. Но их нет. Мы их не обнаружили. Кроме того, полёт дроби был бы иным. Я уверен, баллистическая экспертиза подтвердит нашу версию.
– Хорошо. Пожалуй, вы правы. С выстрелом понятно. Что ещё?
– Не стыкуется время выстрела.
– Почему?
– Лисов утверждает, что выстрел был произведён во втором часу дня. Допрошенные Шершнев, Сидушкин подтверждают, что во время ремонта комбайна они никакого выстрела не слышали. Ремонт производился в пределах от часа до двух. Расстояние от места выстрела до комбайна не больше семидесяти метров.
– А если допустить, что Лисов ошибается во времени, как тогда?
– Товарищ полковник, Лисов не ошибается во времени. Это факт. Объясню. Лисов связывает выстрел с появлением мотоцикла и трёх мужчин. Как я ранее объяснил, что в том районе, где произошёл выстрел, был только один мотоцикл Шершнева. Другого мотоцикла там не было. Шершнев приехал на мотоцикле к комбайну. Отремонтировав его, уехал. Шершнев у комбайна пробыл минут сорок. Между часом и двумя. В момент присутствия мотоцикла Шершнева у комбайна должен был произойти выстрел. А выстрела до отъезда Шершнева не было.
– Ты полагаешь, что выстрел был позже?
– Да. Я в этом уверен. Доказательств пока у меня нет, но выстрел был позже.
Услышав мой ответ, полковник задумался. Через несколько минут он спросил:
– Тебе не приходила мысль о суициде?
– Вы имеете в виду – о самоубийстве?
– Конечно, о самоубийстве. А что, разве мы не должны допускать такой вариант?
– Меня, товарищ полковник, такая мысль не посещала. Ни к чему будто бы.
– Я не тебя имел в виду, а Лисова.
– Лисова? Причины? Как будто бы причин у него не было. День рождения. Праздник. Семья нормальная. Сын, жена. Работа у него нормальная и работает нормально. На мой взгляд, нет.
Полковник слушал меня, но мне показалось, не мои ответы в этот момент интересовали его. Когда я закончил говорить, он как-то странно посмотрел на меня. Задержал свой взгляд на какое-то время на мне, а сам что-то прикидывал в уме. Придя к окончательному решению, он спросил:
– У тебя есть какие-либо данные, факты, доказательства, опровергающие, что Лисов не имел умысла на самоубийство?
Теперь пришла моя очередь посмотреть на полковника с удивлением. «Куда он клонит? – вдруг мелькнула мысль. – Что-то надумал?»
– У меня, товарищ полковник, к сожалению, нет таких данных, кроме…
– … а вот фактов, улик, доказательств, подтверждающих попытку самоубийства, полно, – проговорил полковник, опережая меня. – Давай посмотрим правде в глаза. Тех трёх мужчин, якобы приехавших на мотоцикле, вы не установили. Можно уверенно сказать, что их не было. Отсюда следует, что Лисова никто не грабил и никто в него не стрелял. Ты согласен с моими выводами?
– Выходит, так.
– Мотоцикла тоже нет. Так?
– Так. Его там не было.
– Давай рассуждать дальше. Выстрела в период ремонта комбайна тоже не слышали. Подтверждают свидетели. Будем считать, что выстрела в тот период не было. Ты сам подтвердил, что выстрел был позже. Вы проверкой установили, что выстрел производился не из положения «стоя». А из положения «с колена». Отсюда сделаем вывод, что Лисов пытался покончить жизнь самоубийством. Он, по-видимому, ружьё пристроил так, чтобы выстрел пришёлся по нему. Но, по не зависящей от него причине, выстрелом ранил только себе плечо.
«Как же я раньше не подумал об этом? Вероятно, так, по-видимому, и было в самом деле, – мысленно подумал я, услышав версию полковника. – Надо хорошенько ещё раз проверить место. Особенно ствол акации. Если ружьё было закреплено к стволу, то обязательно должны остаться хоть какие-то следы. Вот так – век живи, век учись».