был призван в Советскую Армию. Попал на Дальний Восток. Служил в погранвойсках. После демобилизации вернулся на эту же шахту. Вот так разошлись наши пути-дорожки. Ну да ладно, что было, быльём проросло. Теперь мы нашли друг друга.
– Мои соратники по работе, – сказал Борис, – очень хотят познакомиться с тобой и с твоей прекрасной женой. По такому случаю они заказали стол в ресторане «Горняк».
– Постой, Боря! Мы ведь не сейчас поедем? Я сейчас никак не могу. Утром у меня неотложные дела. Освобожусь не раньше обеда. Взять да бросить – я так не могу. Кроме того, мне и жене нужно отпрашиваться у начальства.
– Вот и отлично! Я так и рассчитывал. После обеда вполне устраивает. Приедем, переночуем у меня. На следующий день в ресторан. Вы ещё не были у меня. С утра покажу вам город. Устраивает?
– Честно говоря, давно мечтал побывать в Донецке. Мы согласны, – ответил за себя и за жену.
– Почему ты не спишь? – шёпотом спросила жена, когда легла после того, как убрала в кухне. – Время достаточно позднее. Не выспишься. Воды не хочешь? Принесу.
– Воды я не хочу, спасибо! Застряла в голове одна мысль. Не знаю, как от неё избавиться. Пробовал и так и сяк, а сон не идёт.
– Поделиться со мной не хочешь? Может, я чем-то помогу. Расскажи, авось вместе что-нибудь придумаем. Это связано с твоим делом?
– Не знаю, как тебе покажется. За ужином, глядя на Бориса, возникла у меня одна деликатная идейка. Одобришь ты или нет, но всё же поделюсь с тобой. Хочу узнать твоё мнение. Помнишь Ирину, медсестру, а теперь врача?
– Конечно, помню. Ты недавно вспоминал её. Дальше что?
– Она незамужняя, образованная, красивая девушка. Парня у неё нет. Она хочет порядочного мужчину. Я прикинул: а что, если мы познакомим Бориса с ней? Как ты на это смотришь? Мне кажется, будет идеальная пара. Боря, видишь, однолюб. Он до сих пор не женился. Не может забыть свою жену и дочь.
Это говорит о том, что ему не встретилась та единственная, с которой он связывал бы свою судьбу. Ирина тоже не хочет заводить дружбу зря с кем-нибудь. Она ищет своего единственного, любимого.
Ей уже двадцать четвёртый, а парня до сих пор нет. Вдруг это судьба?
Жена долго молчала. Я уже подумал, она заснула. Вдруг слышу:
– Как ты собираешься их познакомить? У нас ведь совершенно нет времени. Утром тебе рано на работу, и мне тоже. После обеда мы уедем.
– Ты согласна со мной?
– Да. Может, это действительно удачная твоя идея. Давай попытаемся.
– Я размышлял над этим вопросом. Думаю примерно так. Я приглашу её к нам. Ну, скажем, часам к двенадцати. Ты к этому времени, думаю, освободишься. Постарайся! Я тоже постараюсь освободиться чуть раньше.
– Что ты скажешь Ирине?
– Я скажу, что ты хочешь с ней посоветоваться по одному очень важному делу. Найдёшь какую-нибудь причину. Ты у меня мудрая, сообразишь. Оставишь на обед. Боря будет с вами. Пусть присматриваются друг к другу. Если она вдруг захочет уйти, то скажешь ей, что я очень просил её подождать меня. Ну как?
– Пожалуй, это неплохой вариант. Пусть приходит к двенадцати. Я к этому времени буду дома.
– Прекрасно! Теперь я с удовольствием посплю спокойно и тебе желаю спокойной ночи и хороших снов.
Утром я, позавтракав на скорую руку, в первую очередь направился в больницу, чтобы поговорить с Евгением Ивановичем по поводу Ирины. Рановато я очутился в больнице. Евгения Ивановича ещё не было на работе. Пришлось ждать. Около восьми наконец-то появился Евгений Иванович. Мы поприветствовали друг друга. Пожелали доброго дня.
– Пойдём в кабинет, – предложил врач, открывая дверь кабинета. – Что-то срочное, если ты так рано в больнице?
– Времени у меня нет совсем, Евгений Иванович, – сказал я, придерживая его за локоть. – Не в службу, а в дружбу – могу попросить об одной услуге для меня?
– Ты ведь знаешь, я всегда рад тебе помочь. Что надо?
– Сугубо секретно. Можно украсть на пару дней Ирину? Вопросы, пожалуйста, потом. Я всё расскажу потом. Договорились?
Евгений Иванович удивлённо посмотрел на меня.
– Хорошо. Тем более у неё два выходных подряд. Но с условием – не обидь её. Идёт?
– Евгений Иванович…
– Хорошо, хорошо! Прости!
– Ничего не хочешь мне сказать, Евгений Иванович, а то я спешу?
– Не знаю, как тебе лучше сказать, – с явным удовольствием проговорил Евгений Иванович и тут же постучал пальцем по деревянной двери кабинета и добавил: – Чтобы не сглазить! Наша Юля, на мой взгляд, кажется, пошла на поправку. Понимаешь?
– Говори, Евгений Иванович, говори! – воскликнул я на радостях и обнял его. Радости моей не было предела. – Скажи, в чём она проявилась? Стала разговаривать? Делать какие-то движения? Стала слышать? Ну!
– Глаза стали реагировать на голос. Заметны лёгкие движения губ. Я уверен, что она начала приходить в себя.
– Это же прекрасно, Евгений Иванович! Спасибо тебе! И Ему! – и я рукой показал на потолок. – Я побежал. Обрадую начальство. Да, чуть не забыл. Передай Ирине, чтобы к двенадцати часам она была у нас в квартире. Добро?
С хорошим, приподнятым настроением возвращался я домой к обеду. На душе было легко и светло. Всё вокруг также было прекрасно. Светило тёплое, яркое солнце. Наконец-то тяжкий, давивший меня камень упал с моей души. Теперь, освободившись от этой тяжести, мне кажется, как будто не было тех тяжёлых, изнурительных дней, тех мучительных бессонных ночей, вечно, беспрерывно сверлящих мой мозг вопросов и поисков на них ответов. Разом всё кончилось, и наступили покой и тишина.
Дома жена заканчивала сервировку стола. Ей помогала Ирина. Все сели за стол, и я на правах хозяина произнёс короткую речь:
– Дорогие мои, давайте обедать! После нам предстоит приятная поездка. Возражения есть? Возражений нет!
По возвращении из Донецка выйдя на работу, первым делом я позвонил судмедэксперту Тюреву. Мне не терпелось узнать результат экспертизы.
– Александр Тихонович, добрый день! Чем меня обрадуешь?
– Добрый день, Рудольф Васильевич! С возвращением в родные края! – гудел в трубке голос Тюрева.
– Спасибо. Жду ответа!
– Ознакомившись с заключением, я думаю, ты должен будешь мне. Устраивает тебя такая заявка?
– Долг, уважаемый судебно-медицинский эксперт, не вопрос, а важен мне ответ: да или нет?
– Отвечу – да. Доволен?
– Выше всех похвал! Когда получу заключение?
– Жди завтра.
– Заранее благодарю! Жду!
Я положил трубку телефона и собирался было открыть сейф. В этот момент дверь моего кабинета без стука открылась.
– Рудольф Васильевич, – ещё не переступив порог двери кабинета, произнёс дежурный по отделу капитан милиции Лукьянов, – только что получил телефонное сообщение из Зверевского отдела милиции. Дежурный отдела просил передать тебе, что два дня тому назад Лисов Виктор Антонович покончил жизнь самоубийством…
– Как покончил жизнь… – невольно вырвалось у меня, и с открытым ртом уставился удивлёнными глазами на дежурного, как будто он виновен в этом событии. «Покончил жизнь… – молнией просверлило мой мозг. – Почему покончил жизнь…» – недоумевал я. Тем временем дежурный продолжал говорить:
– Сказали, будто бы повесился в своём гараже… Рудольф Васильевич, что ты так запереживал, аж ты в лице изменился. Неужто так жалко его? Брось! Нашёл за кого переживать. Он же преступник! Может, он и правильно поступил. Он такого наказания заслуживает. Его и так ждала тюрьма, может, ещё хуже.
Я недоумённым взглядом воззрился на возбуждённого Лукьянова и спокойно сказал:
– Борис Алексеевич, преступник он или не преступник – он в первую очередь человек, а после уж – преступник. Он за своё деяние должен получить по заслугам. Мне его, как человека, пусть даже впоследствии стал преступником, всё равно жалко. В голове не укладывается, такой здоровый, в самом расцвете сил, вдруг такой печальный исход. Крепкий был орешек. Так держался на допросах, как будто он был вылеплен из мрамора. Выдержка была отменная, стойкая, неприступная. Временами мне казалось, что я его не расшатаю, не расколю… А тут вдруг на тебе… – покончил жизнь самоубийством. Расшатался, раскололся, сдался, получается.
Мысли текли и текли как ручейки, пока чей-то стук в дверь кабинета не остановил их течения.
– Войдите!
Дверь открылась, и в кабинет вошла почтальон Вера Ивановна.
– Добрый день, Вера Ивановна! – приветствовал я почтальона. – Давненько я вас не видел. Редко стали посещать меня. Не случилось что, Вера Ивановна?
– На пенсию собираюсь уходить. Со здоровьем не в ладу. Отшлёпала своё. Почти сорок лет ношу почту на своих ногах. Плохо слушаться стали. Рудольф Васильевич, вам письмо. Адресовано лично вам. Видите, написано «лично в руки». – Вера Ивановна положила письмо на стол. – Ну, я пошла! – и пошла к выходу.
– До свиданья, Вера Ивановна!
Как только закрылась дверь за ней, я тут же схватил письмо и впился глазами в конверт. Красносулинский отдел милиции. Моё имя, отчество, а фамилия не указана. «Лично в руки». Обратного адреса не было. У меня ёкнуло сердце. «Неужели…» – молнией резануло мозг. Я посмотрел на печати на конверте. Одна печать нашей почты, а вторая – зверевская.
Я быстро разорвал конверт и вытащил из него четыре плотно исписанных листа из школьной тетради.
Не читая письмо, я в первую очередь посмотрел на концовку письма. В конце письма стояла фамилия Лисова. Это было предсмертное письмо с раскаянием.
Утром следующего дня я прямиком из дома направился к судмедэксперту. Хотя он обещал заключение доставить мне сегодня в отдел, но у меня возникла необходимость поговорить с ним в связи со смертью Лисова. В душе у меня было муторно. Настроение хуже некуда. Дело, которое так заинтересовало, волновало многие дни меня, с таким рвением, воодушевлением, не жалея сил, ума, энергии, расследовал: с невероятным усилием добывал доказательства, устанавливал факты и улики, вдруг, в одно мгновение, как гром среди ясного дня, рухнуло и потеряло всякий интерес для меня…