Вид Хариянова явно свидетельствовал об употреблении изрядного количества спиртного. Он сидел молча, мутными, пьяными глазами глядя на нас. По виду его я понял, что он плохо соображал и не понимал, что творится вокруг. Я подошёл ближе к нему, похлопал по плечу и задал вопрос:
— Ну, здравствуй, Хариянов! Ты же не будешь отрицать, что ты, Хариянов?
Хариянов, видимо, плохо, но всё же оценил ситуацию, слегка опешил и недоумённо уставился на меня мутными глазами.
— Откуда вам известна моя фамилия? — пробормотал он, не сводя с меня своего мутного взгляда.
— Сорока на хвосте принесла и даже кличку озвучила — Хорь. Сорока даже добавила, что вы из магазина шахтёрского посёлка украли транзисторный радиоприёмник «Меридиан» вместе с другими вещами. И, потому, Хариянов, прошу добровольно, без принуждения предъявить нам этот приёмник!
Хариянов сделал вид, что будто бы не расслышал меня, свободно взял недопитый стакан, стал подносить ко рту. Макаров быстро выхватил стакан и резким тоном повторил вопрос:
— Где радиоприёмник?
— Нет у меня никакого радиоприёмника, — проговорил Хариянов и даже попытался пошутить. Развёл руками, как бы показывая, видите мол, нет у меня приёмника. Видите, нет!
— Прекрасно, Хариянов! Нет, так нет! Виктор Иванович, — сказал я Кикошу, — ну-ка, быстро надень на Хариянова наручники! Сам подошёл ко второму мужчине. Который, хоть тоже был сильно пьян, но вёл себя более спокойно.
— Сам назовёшь свою фамилию или …
Я не успел договорить, вдруг заговорил он.
— Зачем спрашиваете, вы и так, наверняка, уже знаете, что я Капоненко. Угадал?
— Угадал, угадал. Догадливый! Это хорошо. С догадливыми хорошо и легко работать. И так, тот же вопрос к тебе, Капоненко, где приёмник?
Капоненко нагнулся под стол, достал оттуда радиоприёмник. Поставил его на стол, ближе ко мне. Я взял приёмник, осмотрел его со всех сторон.
— Капоненко, — обратился я к нему, — где крышка гнезда, куда вставляются батарейки? Я нарочито громко спросил про крышку, чтобы услышали понятые ответ Капоненко.
— Крышки у приёмника не было, когда мы его взяли.
— Прекрасный ответ, Капоненко! Молодец! Теперь скажи, где вы этот приёмник взяли?
— Гражданин начальник, зачем вы спрашиваете. Вы и так знаете, где мы взяли приёмник.
— Ну, всё же?
— В магазине, что находится в шахтёрском посёлке.
— Ответ правильный, Капоненко. Молодец! Виктор Иванович, сделай то же самое, что и с Харияновым. На всякий случай.
Пусть пока эти ребята отдыхают, а мы продолжим осмотр в других комнатах. По количеству стаканов на столе, живых людей в этом доме должно быть четверо. Двое за столом, а двоих нет, — предложил я и первым зашёл в комнату, под названием зал.
С левой стороны от входа, вдоль длинной стены был расположен шифоньер. Двери шифоньера закрыты. Далее, через окно, в углу, на тумбочке стоял телевизор. Посреди зала — круглый стол и четыре приставленных стула со спинками. На противоположной стене, посредине располагалась дверь, ведущая в смежную комнату. Дверь в момент осмотра находилась в открытом состоянии. От двери, ближе к нам, а мы находились у входа в зал, стояла металлическая кровать. Кровать была застелена покрывалом, края которого зависали почти до пола.
На кровати лежала одетая в домашний махровый халат, моя преследуемая Полина Иванова. На вид, как будто бы спит. Хотя глаза закрыты и левая рука как бы прикрывает лицо, я сразу же узнал её.
— Николай! — обратился я к Есауленко и понятым. — Загляните, пожалуйста, в ту комнату, — и показал рукой. Есть там кто-нибудь? Пока ребята пошли осматривать комнату, Макаров с Сидоровым проверили шифоньер внутри. А я в это время сел за стол и быстро написал постановление на обыск.
— В той комнате никого нет, — сказал Есауленко, выходя из комнаты. Я поднялся и подошёл к кровати, где лежала Полина.
— Иванова, не надо притворяться спящей, прошу встать!
Полина с притворной неохотой открыла глаза, сделала вид, что потягивается и после только села на кровати. В это время кто-то включил свет, так как в комнате стало сумеречно. Полина от яркого света прикрыла руками глаза.
— Иванова, скажите, где четвёртый человек? У вас на столе четыре стакана, четыре ложки и четыре вилки. Где он?
— Я спала. Не знаю, — протянула с неохотой Иванова.
— Хорошо. Вот постановление на обыск, — я протянул ей бумагу. — Она ещё сидела на кровати. Взяла правой рукой постановление и стала читать. Неожиданно она бросила его, закрыла руками лицо. Упала на кровать и громко заревела. Я нагнулся, чтобы поднять постановление… — и в этот момент из-под кровати, почти перед моими глазами, вспыхнуло яркое пламя и в ту же секунду раздался оглушительный выстрел. Звук его был такой сильный, что я мгновенно оглох и потерял сознание.
Сколько времени я находился без сознания, сказать не могу. Когда я очнулся и пришёл в себя, в комнате стояли мрак и темнота.
«Ослеп!» — молнией пронзило мой мозг. В ушах стоял шум и ничего больше. «К тому же, глухой!» — подумал я. Я лежал на животе.
— Очнулся? Живой? — вдруг услышал сквозь шум в ушах переживающий голос Макарова. Ой, слава богу, живой! Нам показалось, что он тебя — наповал. Пламя выстрела возникло возле твоей головы. Как только прозвучал выстрел, ты сразу же упал.
Меня ещё не покидала мысль о слепоте. О глухоте мысль покинула, как только услышал сквозь шум голос Макарова.
— Почему темно? — боясь услышать правду, несмело спросил я.
— Рудольф Васильевич, не переживай, всё нормально. Лампочка потухла, потому и темно. На улице ночь. После выстрела, видимо, пуля срикошетила от стены и попала в лампочку, висящую на потолке. Разбила её. По всему дому нет света.
— Где стрелявший? — постепенно приходя в себя, спросил я у Макарова.
— Стрелявший, воспользовавшись темнотой и нашим замешательством, успел выскочить из дома…
— Что-о! Сбежал? — выкрикнул я, не дослушав до конца Макарова. — Как же так? Упустили!
— Рудольф Васильевич, успокойся! Тебе сейчас вредно волноваться. Не успел! — быстрее стал меня успокаивать Макаров. Помог мне он подняться. Посадил на стул, так как я плохо ещё ориентировался в темноте, а сам продолжал рассказывать:
— Выбегая из комнаты, стрелявший сбил с ног Есауленко. Он стоял в момент выстрела у двери. Во дворе быстро выпустил из будки собаку и выбежал на улицу. Угрожая пистолетом, пытался завладеть нашей машиной. Завязалась с нашим водителем драка. Батиенко не растерялся, оказал достойное сопротивление. Подоспевшие на помощь Сидоров и Кикош скрутили ему руки и надели наручники.
— Иван Григорьевич, скажи, пистолет изъяли? — поспешно задал вопрос, боясь, что в спешке они забыли про пистолет.
— Забрали, забрали, Рудольф Васильевич, — поспешил успокоить меня Макаров. — Когда прибежали на помощь Батиеву Сидоров и Кикош, стрелявший, чувствуя, что он не одолеет троих, успел выбросить его.
— Нашли? — уже более спокойно спросил я.
— Нашли, нашли…
— Ну, что там со светом?
— Ребята пытаются сделать. Видимо, выбило пробки от замыкания.
Через некоторое время в прихожей и в кухне загорелись лампочки. В зале не было света, и я с Макаровым вышел из зала.
* * *
В прихожей, на полу, в наручниках лежал плотного телосложения, с седыми короткими, как у боксёров, волосами, выше среднего роста и средних лет мужчина. Наши глаза неожиданно встретились. В глазах, как мне показалось, мелькнул злобный огонёк.
— Прошу подняться! — громко сказал я. Мужчина сделал попытку подняться, но у него ничего не получилось. Тогда ребята быстро подняли его и посадили на стул. Я попросил подойти ближе и Полину, которая стояла в сторонке.
— Прошу ответить мне на вопрос, кто хозяин этого дома? — я свой взгляд направил на Полину. Полина, видимо, поняв, что я обратился именно к ней, рукой показала на седого мужчину и еле слышно проговорила:
— Я его сожительница.
— Иванова, назовите тогда фамилию вашего сожителя?
— Бажов, — также тихо произнесла она. Я стоял ближе к ней и потому услышал, а другие вряд ли услышали.
— Иванова, произнесите фамилию громко, чтобы все услышали?
— Бажов!
— Все услышали? — спросил я, обращаясь ко всем.
— Да… — прозвучали голоса.
— Гражданин Бажов, раз вы являетесь владельцем этого дома, то прошу добровольно выдать имеющиеся в вашем домовладении похищенные вещи из магазинов. Добровольность и чистосердечность — они ваши помощники в уголовном деле. Если вы откажетесь добровольно выдать, то произведём обыск. Вот постановление на обыск! Я надеюсь, вы, Бажов, впредь при выполнении мной следственных действий, не будете стрелять в меня повторно? — с лёгким юмором проговорил я.
— Я, я… — замычал Бажов, опустив голову. — Я никого не хотел убивать. Клянусь Богом! При этом Бажов пытался даже положить крест на себя, но подняв руки до груди, охнул и опустил их назад. По выражению лица я понял, что, видимо, во время борьбы повредил руку. — Выстрел у меня получился случайно.
Я горько усмехнулся и сказал:
— Ничего себе случайно! Чуть было голову мою не продырявил, а ты говоришь, случайно. Смотри, красную полосу на моём лбу видишь? Это, гражданин Бажов, не случайно, а преднамеренно, то есть умышленно. Бажов, ты прекрасно видел, что к тебе приехала милиция. Ты не хотел открывать дверь. Нам пришлось с помощью топора выломать дверь и войти в дом. Не так ли? А ты говоришь, случайно. Почему же ты тогда спрятался под кровать и взял с собой пистолет? Что скажешь на это?
— Перед тем, как вы вошли в дом, я решил спрятаться. Самым удобным местом, — подумал я, — будет под кроватью. Быстро полез туда, так как вы уже стали заходить в дом. Лежал боком, а пистолет находился во внутреннем кармане пиджака. Когда я лёг, он придавил мне ребро. Мне было больно. Я решил потихоньку, чтобы не создавать шума, убрать его и нечаянно нажал на курок…
— Слушай, Бажов, не сочиняй сказку про белого быка. Она давно сочинена без твоего участия. Ты лучше расскажи-ка мне, откуда у тебя пистолет?