Оправдывая свои действия безопасностью, доминиканцы практически создают общество с элементами апартеида. В местных городах есть кварталы доминиканцев и иммигрантов. В курортной гостинице, где я жил, белый хозяин не пускал в ресторан отеля чернокожих. Правда, официально он объяснял это тем, что рестораном могут пользоваться лишь постояльцы, однако это правило не распространялось на туристов из Европы и США.
3. Непосредственность по-египетски
На курортах Египта я был трижды — и каждый раз с новой подругой. Все они пользовались у арабов просто бешеной популярностью. Особенно аборигенам нравилась одна из моих девушек: нехудая и фигуристая. Когда я с ней прогуливался по улицам, то все мужчины кричали мне вслед: «Lucky man!». Оставить эту женщину одну даже на минуту было небезопасно. Вот такие диалоги вели с ней уличные торговцы:
— Это твой муж?
— Boyfriend.
— Вы сегодня занимались сексом?
— Это слишком интимный вопрос.
Торговец разводит руками в благородном негодовании:
— Мы жe друзья! Чего ты стесняешься?!
A как-то я опрометчиво заявил в каком-то отеле, что собираюсь пойти поспать днем. Продавец улучил минутку, пока я отвернулся, и прошептал моей девушке: «Он же сейчас спать будет, приходи ко мне!»
Справедливости ради отмечу, что такие случаи были не каждый день, а вот сфотографироваться с моей девушкой арабы просились чуть ли не каждый час.
Увы, такая любовь не мешала нас обманывать просто по-черному. Причем если в Узбекистане мне иногда как иностранцу называли цену в два раза больше реальной, то арабы так не мелочились — и завышали плату раз в десять.
Вообще, сам процесс торговли был занимателен. К тебе подбегал человек с бешеным искаженным лицом. Казалось, что он хочет тебе сообщить о мировой катастрофе, но нет: просто собирался какой-то сувенир всучить.
Кстати, с такими сувенирами мы один раз попали на забавное разводилово. Подходит к нам мальчик лет пятнадцати и предлагает купить папирус. Мы отказываемся. Подросток начинает дико смеяться: мол, все же папирус покупают, как вы можете отказываться!
Потом он, как уже старый и добрый знакомый, идет с нами по городу. Мы заходим в кафе, он без приглашения садится с нами за стол и заказывает кальян. В конечном итоге оказывается, что кальян должен оплатить я (моя добрая девушка попросила, чтобы я не спорил).
Или поехали на лодке на банановый остров. Договорились на 50 долларов. Вначале все замечательно было. Лодочник нас чаем угощал, интересные истории рассказывал. Настало время платить, но, оказывается, надо не полтинник, а 70 долларов давать: «Я же вас чаем напоил, экскурсию вам сделал!». И так было каждый раз. Причем «отбиться» можно без проблем, но иногда уже становится лень спорить.
А один раз поехали на рикше. Договорились на 10 фунтов. Пока расплачивались, у меня каким-то образом 100 фунтов исчезло. Мы позвали полицейского. Он (дело было еще при Мубараке) просто вывернул карманы рикши и пытался отдать нам все его деньги, но араб стал плакать и говорить про грудного ребенка. В общем, пришлось простить ему 100 фунтов.
Правда, по-другому вели себя бедуины (они деньги не клянчили) и копты. Копты все время подчеркивали, что у них та же религия, что и у нас (РПЦ, правда, это отрицает), и жаловались на арабов: «Молитесь за нас, нам здесь очень тяжело!».
В Тунисе и Марокко я был не так долго, но, как мне показалось, стиль поведения у местных вполне египетский.
Когда я был в эмирате Эль-Фуджейра, то там у меня никто деньги не клянчил и не обманывал. Но здесь была другая специфика: местные неохотно со мной общались и, как мне казалось, смотрели на меня свысока. Как уверяли меня работавшие там журналисты, в богатых арабских странах на христиан почти в открытую смотрят как на людей второго сорта.
Глава 10В «стране мечты»
1. Американцы и Россия
Российский губернатор — Дональд Трамп
Простые американцы интересно воспринимают нынешнюю конфронтацию между Кремлем и Вашингтоном. Во-первых, у них достаточно смутное представление о российских реалиях. Очень многие убеждены, например, что Болгария или Сербия — российские провинции.
Так, однажды в баре мне пришлось отвечать за «преступления Милошевича». На мои возражения о том, что Милошевич серб, а не русский, мне уверенно отвечали: «Да вы что?! Милошевич — это типично русская фамилия!»
Более того, мне даже приходилось (к счастью, редко) встречать американцев, уверенных, что во время Второй мировой войны СССР воевал на стороне Гитлера.
Естественно, что с такими «глубокими» познаниями в истории и географии средний американец критикует Путина весьма расплывчато: «Я слышал, что он плохой парень, убивавший оппозиционеров и журналистов и оттяпавший территорию какой-то страны».
Впрочем, если начать возражать, то американец, скорее всего, не будет спорить: «Возможно, я и не прав. Я лишь повторяю то, что мне вдалбливал телевизор, а доверять «ящику», конечно, глупо».
Здесь видны особенности американского образования — в Америке детей учат не следовать стереотипам и с недоверием относиться к любой информации.
Сложнее отношение к Кремлю образованных американских леваков-«либералов». До избрания Трампа многие из них поддерживали Путина — просто за то, что он идет против «американского империализма». И даже присоединение Крыма к России часто встречало в этой среде поддержку: «Да как может критиковать Путина страна, развязавшая войны едва ли не в половине стран мира!»
Правда, те же люди осуждали российские власти за «гонения» на гомосексуалистов и репрессии против участниц Pussy Riot, но в целом все же видели в политике Путина больше плюсов, чем минусов.
Но после того, как президентские выборы выиграл Трамп, количество почитателей российского президента в США резко упало. Здесь все уверены: Россия помогла прийти к власти нынешнему американскому лидеру, а победа Трампа для либералов — настоящая катастрофа, «сползание страны к фашизму», и в этой «трагедии» часто винят Кремль.
«Поздравляем! Теперь США стали одной из российских провинций. Трамп — это просто губернатор, назначенный Владимиром Путиным!» — шутили со мной американские либералы.
«Россия должна распасться!»
Несколько иначе относятся к России здешние политики, дипломаты, политологи. Эта категория людей, похоже, искренне считает, что жителям любой республики бывшего СССР будет лучше, если влияние России в ней сведется к минимуму.
Приведу в качестве примера недавнее интервью «Эху Кавказа» моего старинного знакомого, известного американского политолога, экс-советника госсекретаря США Пола Гобла.
Некоторые откровения ученого просто удивительны. Так, он сетует, что «по вине США» в 1991 г. распался только СССР, и независимость не удалось получить чеченцам, татарам и другим народам России.
«К сожалению, для удобства западных держав и из боязни будущих требований независимости на территории Российской Федерации Запад перестал признавать право на самоопределение на этой территории, и это было объявлено 6 февраля 1992 года.
Правительство Соединенных Штатов и Белый дом заявили, что Соединенные Штаты не будут признавать — приведу это здесь точно так, как это было сказано, — «никакого отделения от отделения». Это был поворотный момент, потому что это означало, что Соединенные Штаты решили: что произошло в Советском Союзе, было о политическом отделении, а не о праве народов на самоопределение… Соединенные Штаты выступили за сохранение границ, утвержденных Советским Союзом, невзирая на волю вовлеченных людей. В конечном итоге это создало пространство для множества плохих последствий.
Если бы США и Запад восприняли события 1991 года как реализацию права наций на самоопределение — универсальное право, как провозглашает ООН, — было бы возможно утверждать, что Чечня имеет право добиваться независимости, было бы гораздо больше готовности международного сообщества признать право чеченцев и других искать независимое будущее!» — вещает Пол Гобл.
На мой взгляд, подобный сценарий — удивительная смесь наивности и цинизма. Ведь крушение СССР привело к локальным войнам по всему периметру распавшейся державы, а вот если бы возобладала полюбившаяся Полом Гоблом «реализация права нации на самоопределение», то смутой бы была объята вся страна. Отмечу также, что, кроме северокавказских республик и Тувы, доля русских в автономиях выше (в Татарстане приблизительно поровну), чем титульного народа, то есть политолог, ничтоже сумняшеся, обрекал к потере родины миллионы славян.
И еще один вопрос к уважаемому коллеге у меня есть. ОК! Право на самоопределение — универсальное право. Но как же быть тогда с венгерскими и румынскими районами в Украине и c Крымом (где — свидетельствую как очевидец — однозначно большинство населения поддерживает вхождение в Россию)? Что думает Пол Гобл о румынских и венгерских районах Украины, я просто не знаю, а вот со статьями, осуждающими «аннексию Россией Крыма», политолог выступает регулярно.
Кстати, в описанный господином Гоблом период я работал в «Независимой газете». В это время наших корреспондентов, писавших об автономиях, стали активно приглашать на работу на «Радио Свобода», спонсируемое ЦРУ. И вдруг — как по команде — эти приглашения прекратились. По-видимому, в Вашингтоне дали отбой развалу уже России.
Или еще один перл Пола Гобла: «Вторая чеченская началась в 1999 году, когда Владимир Путин организовал через ФСБ взрывы жилых домов, оставив убитыми 300 россиян. И после этого весьма успешно обвинил во взрывах чеченцев, которые не были ответственны за это. Это стало причиной второй войны».
Многие русофобы верят в эту версию. Да, она имеет право на существование, но никаких твердых ее доказательств нет. И использовать ее как данность политологу, влияющему на политику США, не только наивно, но и преступно. Мог бы, хотя бы для проформы, сказать что-нибудь типа: «По одной из версий, кажущейся мне вполне правдоподобной…»
Падет ли Калининград?
Самое же печальное, что Пол Гобл — отнюдь не худший американский политолог и не крайний «ястреб». Так, например, политологический фонд Jamesтown Foundation, куда регулярно пишет Пол Гобл, в конце октября опубликовал свой сценарий войны в Прибалтике. Авторы были уверены, что в случае сплоченного ответа НАТО за 14 дней российской армии не удастся занять столицы прибалтийских республик. И тогда к ним на помощь придет Польша, которая при поддержке сил Альянса захватит Калининград и вынудит российский флот уйти из Балтийска в Санкт-Петербург.
В Калининградской области, кстати, тогда не испугались, а в шутку предложили выдать премию за план захвата региона, назвав его бульварным чтивом и американской глупостью.
В середине 2000-х директор того же фонда Jamestown Foundation с гордостью рассказывал мне, что размахивал флагом Чечни-Ичкерии во время проезда по Вашингтону российской делегации.
Согласитесь, что для организации, официально объявившей себя «беспристрастной и независимой от политических партий», такое поведение ее президента, мягко говоря, странно.
Кстати, это человек, как и многие другие американские политологи, поражал меня своей наивностью, стремлением выдавать желаемое за действительное. Например, в середине 2000-х он всерьез верил, что «в самое ближайшее время запылает весь Северный Кавказ». Его также «очень интересовал» отмороженный маргинал Саид Бурятский (наполовину русский, наполовину бурят, принявший ислам и воевавший за северокавказских сепаратистов).
Наивный политолог искренне надеялся, что такие люди, как Саид Бурятский, создадут предпосылки для «джихада против Кремля по всей России».
Душевные люди
Самое удивительное, что, несмотря на такие откровения, американские советологи знают Россию достаточно хорошо. Уж прошу извинения за трюизм, но в Америке принято изучить свою специальность досконально, поэтому большинство советологов не только великолепно (почти на шпионском уровне) говорят по-русски, но и прекрасно разбираются в русской литературе и истории.
А еще очень многие советологи — хорошие, душевные люди. Я это в первый раз оценил еще в 90-х годах прошлого столетия, когда в качестве приглашенного российского журналиста рассказывал о войне в Чечне в разных американских университетах и советологических центрах.
Так, как-то я попросил одну знакомую по Чечне пожилую американскую исследовательницу России довезти меня до дома моего вашингтонского приятеля.
Старушка немедленно согласилась, но ехали мы как-то странно. На каждом перекрестке она останавливалась, долго щурилась и спрашивала, какой дорожный знак изображен на трафарете. Выяснилось, что моя знакомая забыла очки (автомобиль она одолжила у приятеля), но отказать «русскому гостю» она не могла.
Во время этого турне меня селили или в домах профессоров, где принимали просто великолепно, или в 5-звездочных отелях.
Как-то в мой номер в Лос-Анджелесе чернокожий официант доставил на тележке бутылку шампанского, фрукты и сыр. К презенту прилагалось письмо директора отеля, в котором он писал, что считает честью, что у него остановилась столь важная персона, как я. Будучи еще совсем молодым человеком, не привыкшим к этим «капиталистическим штучкам», я предложил официанту «раздавить бутылочку на двоих». Думаю, что эту историю вспоминают в отеле до сих пор.
Сомнительно, что один из руководителей советологического центра Rand, назвавший меня директору отеля VIP-person, да и его коллеги из других советологических центров считали меня такой уж важной птицей. Просто они понимали, что я живу в бедной и страшноватой стране (увы, в середине 90-х Россия была такой), по полгода провожу в Чечне, и искренне хотели, чтобы моя недолгая поездка в США стала для меня праздником.
Увы, судя по всему, отчасти я разочаровал этих добрых людей. Так, читать лекции в США меня пригласили после серии моих статей-репортажей в «Известиях», где я подробно писал о войне в Чечне. Я честно говорил, что от российских снарядов гибнут и мирные люди, но рассказывал и об обратной стороне медали.
Чечня была частью России, а ввод туда войск был спровоцирован бандитской вольницей режима Дудаева. В некоторых университетах такая моя «объективность» встречала понимание, но часто от меня ожидали несколько другого: рассказа об имперской России, которая вновь кроваво расправляется с борющимися за свободу национальными меньшинствами.
Кстати, удивила меня и подвозившая меня старушка — в российских соцсетях она собирала высказывания россиян о войне в Чечне, чтобы доказать шовинизм русских.
Тогда такое отношение к России показалось мне странным, но потом, когда я поработал штатным сотрудником в нескольких советологических центрах, я понял, что для американской политологии это норма.
Так, например, во время войны в Чечне американские советологи часто называли чеченскую столицу не Грозный, а Джохар (именно так ее называли тогда сепаратисты). Когда же я заявил коллегам, что такое наименование возможно лишь в том случае, если Вашингтон признал независимость Чечни, мне ответили, что «поскольку русские — агрессоры, мы берем то название, которым пользуются борцы за свободу».
Мечта Бжезинского
В США совершенно искренне считают, что для жителей любой республики бывшего СССР будет лучше, если влияние России в ней будет сведено к минимуму.
Например, американские дипломаты в Средней Азии предпочитают учить не русский, а язык титульной нации, хотя в реальности — по крайней мере, пока — русский в регионе позволяет говорить с большим количеством людей, так как, кроме титульного народа (к слову сказать, среди казахов и киргизов очень много русскоязычных), на нем говорят и национальные меньшинства.
Однако, как мне объяснили работники посольства, они не сомневаются, что вскоре русский в регионе уже будет не нужен. При этом мои собеседники считали, что не произойдет ничего страшного, если все русские квалифицированные специалисты покинут Среднюю Азию — их «готовы заменить индусы и пакистанцы».
Вряд ли такая политика освобождения бывших советских республик от колониального наследия объясняется чувством справедливости. Скорее, американцы руководствуются чисто практическими соображениями.
Например, особый интерес США к Украине вполне логичен. Напомним, что Збигнев Бжезинский писал, что, потеряв Украину, Россия уже никогда не будет сверхдержавой. И, конечно же, США делали все возможное, чтобы ослабить связи этой страны с Россией.
Помню, что как-то в беседе со мной один американский политолог похвастался, что это именно он предложил, чтобы мультфильмы в Украине шли на украинском — таким образом дети с малых лет приучались бы говорить по-украински, а не по-русски.
Мое возражение, что не является ли такая украинизация искусственной в Восточной Украине, где почти для всех родным языком является русский, вызвала гневную отповедь: «Украина — независимое государство, и люди в ней должны говорить по-украински».
«Не забывайте об антисоветской линии»
В США считается нормальным, что Великобритания и Франция полагают свои бывшие колонии зоной своих жизненных интересов, однако восстановление влияния России на пространстве бывшего СССР воспринимается не только как очень опасное, но и как просто недопустимое предприятие.
Во многом такое отношение связано с тем, что время холодной войны оставило больший след в сознании американцев, чем советских людей.
Так, практически во всех американских советологических центрах были вывешены схемы метро американских городов, где привычные названия заменены на «советские»: «Ленинская», «Марксистская» и т. д. Это, конечно, шутка, но если советская пропаганда не могла допустить даже мысли, что американским солдатам удастся вступить на советскую землю, то в США тема нашествия «красных» обсуждалась часто и основательно.
В американских школах даже «репетировали» налеты советской авиации. По команде учительницы «Русские!» дети должны были успеть залезть под парты.
«К сожалению, наша деятельность предельно политизирована. Мой совет — если хотите работать в США, не забывайте об антироссийской линии», — сказал мне один знакомый американский политолог.
Недоверие Запада к России имеет очень давние исторические корни и возникло задолго до образования СССР. Как иронизировал Редьярд Киплинг: «Русский привлекателен как самый западный из восточных; но если он начнет претендовать на то, чтобы его считали самым восточным из западных, то будет казаться невыносимым».
Увы, столкнувшись с такой откровенной русофобией, я несколько по-другому стал смотреть и на политику «страшного Путина».
Да, давать людям сроки за публикации в фейсбуке отвратительно. Но Кремль стал «душить свободу» только после начала открытого конфликта с Западом, когда страна превратилась в осажденную крепость. В начале своего правления Владимир Путин был искренним сторонником демократии и хотел партнерских, уважительных отношений с Западом. Увы, «партнеры» воспринимали Россию как проигравшую страну (хотя в реальности это было не так) и требовали от нее безоговорочного подчинения.
По сути, нынешний авторитарный режим в России спровоцирован извне. Любую же оппозицию (пусть и честную) нынешнему режиму Запад пытается использовать для своих целей. У России есть только два варианта: стать сателлитом США и страной третьего мира (более вероятно множеством карликовых «княжеств») или авторитарной, противостоящей Западу державой.