Мои монастыри
Нельзя сказать, что я очень религиозный человек, но определенный интерес к «потустороннему миру» у меня все же есть. Я довольно много путешествовал по православным монастырям, а также пожил в индийских ашрамах. В этой главе я пытаюсь «обобщить мой духовный опыт».
1. К «братьям Карамазовым»
Моя поездка в монастырь Оптина пустынь была связана скорее не с религиозными пристрастиями, а с любовью к Достоевскому, описавшему достаточно подробно монастырь в «Братьях Карамазовых».
Приключения начались еще на подъезде к обители. Так, я подобрал в машину шедшего пешком местного трудника. Им оказался еврей, воевавший в Абхазии на стороне грузин, а сейчас пытающийся в Оптиной пустыни обрести мир в своей душе.
Монастырь расположен в чудном сосновом бору на берегу реки Жиздра. Уж не знаю, причина в монастыре или природе, но атмосфера здесь действительно совершенно особая.
Кстати, рядом с монастырем находится источник святого Пафнутия Боровского с купальнями для верующих. Купание в них удивительно взбадривает, причем, хотя вода и холодная, вполне приятно окунуться и в зимнее время. Впрочем, слово «купание» монахи не любят, здесь говорят «погружаться».
Был свидетелем такого разговора солидного монаха с группой верующих:
— С приездом! Погружались уже? Нет еще?! Сначала погружение, потом обед, а уж потом и о делах поговорим.
Рядом с монастырем образовался своеобразный поселок «мигрантов», со всей страны сюда переселяются люди (в основном интеллигенция), чтобы жить «по правде» в святом месте. Облик этих переселенцев достаточно колоритен. Так, все мужчины носят окладистые бороды, а жены в платочках. Их дети тоже весьма колоритны — так, видел даже мальчика в мундире гимназиста начала двадцатого века.
Один из таких переселенцев пригласил меня к себе. В Москве он был художником, но переселился с семьей в Оптину, как уверяет, навсегда. Обычная довольно бедная изба с печкой и горой посуды в раковине. Художник полон сил и не унывает, а вот его жена, как мне показалось, настроена менее оптимистично.
2. Святогорская лавра
Под видом паломника
Другой монастырь, в окрестностях которого я прожил достаточно долго, — это Свято-Успенская Святогорская лавра в Донецкой области. В былые времена в Свято-Успенскую Святогорскую лавру приезжали паломники со всей Российской империи, в том числе знаменитости: монастырь посещал Антон Чехов, описавший его в своем рассказе «Перекати-поле», Иван Бунин, Федор Тютчев. Бывала здесь и Марина Цветаева: в 1914 году у великого русского поэта завязался роман с поэтессой Софьей Парнок, жившей неподалеку.
Знаменит Святогорск не только своим прошлым. Здесь в августе 2014-го состоялось памятное выступление Андрея Макаревича перед беженцами из зоны конфликта, после которого музыканта объявили врагом России.
Чтобы узнать настроения верующих в Восточной Украине (дело происходило в разгар войны на Донбассе), я решил остановиться в монастыре в качестве паломника. Обошлось без формальностей. Достаточно было предъявить паспорт, и мне сразу же показали свободную комнату в гостинице для паломников.
Приобщение к монастырской жизни я начал с местной трапезной и простой, но сытной пищи: картошка, соленые огурцы, мед. К слову, здесь кормят всех желающих, и хотя бы за это стоит сказать монахам большое спасибо.
Пообедав, я отправился в номер. Кроме меня, здесь остановились двое жителей Харьковской области, мужчина из соседнего Краматорска, сильно напоминающий типичного бандита 90-х, мужчина средних лет из прифронтовой Авдеевки и молодой бородач, похожий на ополченца самопровозглашенной ЛНР.
Мои соседи были очень доброжелательны и угостили меня чаем, а «браток» из Краматорска расщедрился и выложил на стол пирожки от жены. Стоит ли говорить, что скоро разговор зашел о политике. Дружно повозмущавшись «сатанинским» поступком Константинополя, предоставившего автокефалию новой украинской церкви, мои собеседники перешли к геополитике.
— Ты пойми, нет такого народа — украинцы. Все мы русские — и так называемые украинцы, и белорусы. И страны такой — Украина — нет, а есть русская провинция Малороссия, — под одобрительный гул собравшихся объясняет мне Алексей из Харькова.
Не обошлось без дискуссии. Тот же Алексей заявил, что «Майдан — это божья кара Малороссии за грехи» — и верующим стоило смиренно наказание принимать, а не сопротивляться. С его позицией решительно не согласился «браток».
— Когда Стрелков к нам в город пришел, понабирал к себе всякий местный сброд, алкашей, наркоманов, в общем, не нравились мне они. Но чтоб вообще не сопротивляться — это ты брось! Когда эти майданутые в Киеве бузить начали, то надо было нам туда ехать их мочить, порешить этих тварей на месте! А потом уже поздно было что-то делать, только в итоге пол-Донбасса расхерачили, — заключил он, понурив голову.
Луганский пророк
Сергей из Луганска поначалу вел себя со мной довольно настороженно, по-видимому, опасаясь, что я агент Киева, но потом и его прорвало.
— Весь мир, в том числе и Россия, пали перед дьяволом, только у нас в ЛНР и ДНР еще сохранилось истинное православие! Приведу такой пример: у нас нет электронных чипов, этого дьявольского изобретения, распространившегося по всему миру. О том, что спасение миру придет от нас, проповедовал и святой Филипп Луганский, живший в нашем городе в прошлом веке. Этот святой старец предрек распад СССР и торжество антихриста в Малороссии. Но он же предрек, что очищение мира начнется из Луганска, и царство православное вновь восторжествует!
Путина подменили
На этой торжественной ноте в беседу врывается Рома из Авдеевки и первым делом обращается ко мне:
— Так ты из Америки уехал потому, что понял, что ей скоро каюк наступит? Нет, еще вернешься туда?! Ну, тогда передай американским православным: пусть бегут оттуда, пока не поздно. И сам беги, не тяни. Очень скоро Бог уничтожит США за грехи! А Сергей дело говорит. Уже и старец в Донбассе появился, которому новый русский царь присягать будет. Перебьем мы тогда жидов и построим царство православное!
Выясняется, что Рома — отчаянный антисемит. По его мнению, евреи давно уже подменили Путина и с помощью его двойника управляют Россией. Аккурат как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию».
Другие мои собеседники иудейский народ открыто не ругают, но по их молчаливому согласию с концепцией Романа стало понятно, что в «сионистский заговор» они тоже верят. На мой более чем недоуменный вопрос о двойнике Путина мне дипломатично, но доверительным тоном отвечают, что «такая версия существует».
3. Православный монастырь в Аризоне
«Русские вернут нам Косово!»
Интересно, что идеи «русского мира» популярны даже у американских православных. Так, я некоторое время пожил в греческом монастыре в далекой Аризоне.
В монастыре проживает около 50 монахов. Из них около трети — греки, столько же перешедших в православие американцев. Есть, однако, русские, сербы и румыны. Среди паломников приблизительно такое же соотношение.
К русским здесь относятся с подчеркнутым уважением. Интересно, что монах-грек Василий учил когда-то в Монреальском университете русский язык — и не преминул похвастаться перед мной как его знанием, так и своей эрудицией. «На Черном море много греческих названий городов: Феодосия, Евпатория, Симферополь, наконец, Херсонес! Все эти города — бывшие греческие колонии. Так-то, господин Игорь!» — хотя и с сильным акцентом, но достаточно бойко говорит мне по-русски отец Василий.
Впрочем, на этом его знания русского исчерпываются, и он переходит на английский: «А вот идея ваших царей, что Москва — это Третий Рим, чистая политика! Это вы погорячились!»
Неожиданно мне на помощь приходит сербский паломник из Чикаго Стефан: «Ну и что, что политика! Пусть Москва — Третий Рим, зато русские рано или поздно обязательно освободят нам Косово!»
«Либералам интервью не даем!»
Вокруг монастыря в Аризоне образовалось небольшое поселение православных — около 20 семей. Приблизительно 50 процентов греков и по 25 процентов русских и американцев. Выглядят эти поселенцы очень колоритно: мужчины носят внушительные окладистые бороды, а женщины не появляются на улицах без платка. Практически все семьи многодетны.
Внешне эта община со своим особым ритмом жизни, очень сильно отличающимся от американского, напоминает небольшое религиозное государство. Один из храмов расположен уже за оградой монастыря, и здесь я встретил большую группу играющих подростков. Мальчишки катались на скейтбордах около церкви, а девочки (все в платках и длинных юбках) лазили через забор. Между собой дети говорили по-английски.
«Вы греки?» — спросил я их. Оказалось, что дети — русские и даже неплохо, хотя и с акцентом, говорят на языке своих родителей. Все они на домашнем обучении, то есть в ближайшем поселке почти и не бывают. К жизни в пустыне привыкли, даже летнюю жару в 50 градусов нормально переносят. В общем, своей жизнью они вполне довольны, а вот Россия, куда они ездили в гости вместе с родителями, им не очень понравилась: «Там люди в квартирах живут, как-то тесно все, нет простора. Нам такая жизнь непривычна.»
Увы, со взрослыми местными русскими у меня контакт не получился. Бородатый Алексей начал со мной беседу, рассказав, что в 1939 году в Западной Белоруссии Красную армию встречали с цветами, а затем почему-то без видимого перехода похвалил Сталина за депортацию крымских татар.
Во мне мой новый знакомый сразу заподозрил либерала (самое страшное для него ругательство), а узнав из одной из моих статей, что у меня бабушка — еврейка, стал относиться ко мне с еще большим подозрением. В общем, в интервью мне — «представителю либеральной прессы» — было отказано.
Справедливости ради стоит добавить, что довольно экзотичных взглядов придерживаются не только местные русские, но и приезжающие из далекой России.
Так, в аризонском монастыре я познакомился с командировочным батюшкой из российского города Орск. Спросил его, как дела в России. Оказалось, что плохо. Россией по-прежнему правят олигархи, и Путин ничего с этим сделать не может. Как утверждал священник, многие в России убеждены, что пенсионная реформа была затеяна для того, чтобы отдать деньги российских стариков американским пенсионерам.
Кто идет в монахи?
Во время моих поездок по монастырям меня, конечно, интересовало, какой же типаж людей уходит в монахи.
В Святогорском монастыре я познакомился с бывшим советским моряком, получившим контузию во время какого-то локального военного конфликта. Служить он больше не мог, а без моря жить тоже, и какое-то утешение (как мне показалось, неокончательное) он нашел в монастырской жизни.
В этом же монастыре я познакомился и с бывшим студентом-биологом. Сначала молодой человек всерьез увлекся йогой, а уж потом перешел в православие.
Достаточно необычны были монастырские паломники и в православном монастыре в США. Так, я познакомился с киргизом, которого уже в США покрестил священник-еврей.
Довольно странен был и Кирилл, проживший год в одном из украинских монастырей. Этот тридцатилетний красавец, вылитый Илья Муромец, в США работает дальнобойщиком, но собирается постричься в монахи. В принципе, Кирилл готов бы был и жениться, но только при условии, если встретит девственницу. Увы, в наше время найти такую нелегко.
Кстати, украинец несколько поколебал мое идеалистическое представление о монахах. Как он утверждает, в монастырь многие идут просто от материальной безысходности (например, после тюрьмы негде жить), есть и те, кто пришел ради карьеры.
Забавно также, что в США Кирилл собирается просить политического убежища (хотя реально на родине ему ничего не угрожает). Если бы он пошел на это вранье из желания работать в США, то я бы, по крайней мере, понял его. Но просить убежища, чтобы потом уйти в православный монастырь в протестантской стране?! Это так же нелепо, как йогу уехать из Индии в США для того, чтобы поселиться в американском ашраме (то есть индуистской обители. — И. Р.).
Удивил меня и монах Евгений, который до переезда в США жил в сибирском городе. Он мне поведал, что с родителями и сестрой говорит не больше нескольких минут в год по телефону: «Более близкое общение с родственниками отвлекает от Бога.»