– Ну, какое там, – тяжело вздохнул Рома, – только сто пятьдесят для храбрости точно не помешали бы.
– Очкуешь? Раньше с девками что, не зажигал?
– Да, ты что, у меня этих девок знаешь, сколько до института было? Гроздьями сами на шею вешались. Я же…
– Слушай, Рома, прекрати заливать. Таких, как ты типков, я тоже, знаешь, насмотрелся.
– Интересно, и где же ты успел насмотреться, а, «Председатель»?
– Значит, было где, – спокойно ответил Твердов.
– Так ты что, правда, после армейки в институт поступил? Выходит, ребята не брешут?
– А какая разница? – уклонился от прямого ответа Александр. – Ты мне вот на мой предыдущий вопрос не ответил: побаиваешься к Марине идти?
– Есть, малехо. – сразу сдулся Рома. – А может, вместе рванём?
– К Марине?
– Зачем? Я к Марине, а ты к Ольге. Я же видел, как она на тебя в столовой смотрела. А Марина говорила, что у нее муж в командировку свалил. Так что чего ты теряешься? Пошли, она девушка видная. К тому же с Мариной они соседи, через огород.
– О, да ты уже все разведал. Но сегодня, извини, я не ходок. Хотел вот бухнуть, снять стресс, как говорится. А раз все сорвалось, то пойду баиньки. А то с утра это дурачок Ендовицкий опять припрется.
– Кто, Ендовицкий? Забей на него, больше он к нам не придёт.
– А ты откуда знаешь? Тоже Марина сказала?
– Сказала, – кивнул в ответ Рома, убирая трояк в задний карман джинсов, – у него и без нас дел по горло.
– Лучше перебдеть, чем недобдеть. Может, и не придёт, но флаг подниму ровно в семь ноль-ноль. – Ладно, раз ты не желаешь составить мне компанию, то я, пожалуй, рвану один. А то и в самом деле уже время поджимает. Как я выгляжу? – Рома крутанулся перед «Председателем», демонстрируя свою одежду: модную темно-синюю ветровку на молнии, зауженные под «бананы» джинсы, белые кроссовки с надписью «аdibas».
– Нормально, для «Красного пахаря» потянет. Только чего у тебя на кроссах «адибас» написано?
– Ну, букву «d» не так написали, – смутился обладатель «палёной» обуви.
Рома хотел еще что-то сказать, но тут совсем рядом, сквозь черные от ночи кусты заскользил луч карманного фонаря и через полминуты на сцену вылез еще один персонаж – Пакет, собственной персоной.
– О, парни! А вы чего тут вдвоём тусуетесь? Есть чего? – опуская фонарик книзу, демонстративно принюхиваясь, втянул в себя воздух Пакет.
– Мы стоим просто разговариваем, – спокойно ответил Рома, – а вот ты чего здесь шастаешь?
– Как чего? Пошел искать этого соседа нашего, Серегу. Там кукуруза уже почти сварилась, мягкая стала, а соли ни у кого нет. Он сказал, что пойдет за солью, да и пропал. Вы, кстати, не видели Серегу – соседа?
– А я тута, уже иду к вам! – донесся от сарая бодрый голос Сереги и лязгнул замок на запираемых им воротах. – Иду!
– Вон, идет, – кивнул через плечо Твердов и, отодвинув Пакета правой рукой в сторону, отправился в сторону мужского общежития.
– Чего это он? – поинтересовался удивленный Пакет у Романа. – Поцапались, что ли?
– Нет, все нормально, просто устал наш «Председатель». Тяжела ты шапка Мономаха. Ох, тяжела.
– А-а-а, – протянул Пакет, – понятно, устал.
– А вот и соль, – из темноты на свет вышел довольный Серега с небольшим целлофановым мешочком с крупной солью. Абитуриенты и не подозревали, что в сарайке он успел не только набрать соль, но и хлопнуть прямо с горла ноль пять спрятанного там «33» портвейна.
Рассевшиеся кто на чем возле пылающей жаром печки первокурсники бурными аплодисментами поприветствовали разомлевшего Серегу и соль. Через несколько минут самые выносливые, и терпеливые бойцы оказались вознаграждены дымящимися ароматными початками.
– Иваныч, угощайся, – добродушно улыбаясь, протянул Серега сидящему на крыльце своей избушки «Председателю» крупную, разваренную кукурузину. Александр был задумчив и тих.
– Не хочу. Отдай лучше кому не хватило.
– Так всем все хватило, половина твоих орлов спит уже давно. Устали, поди, за день.
– Вот и ты иди спать, – встал на ноги Твердов.
– Не, я так рано не ложусь. Ща мы еще ведро кукурузы поставили варить. Ешь!
Твердов постоял, подумал, после взял протягиваемый початок и сел назад на первую ступеньку крыльца. Серега услужливо пододвинул мешочек с солью.
– Мммм, вкусно, – оценил «Председатель», – неплохо, неплохо.
– А то, – приосанился Серега, – фирма веников не вяжет. Иваныч, ты на меня, того, больше не сердишься?
– Серега, отвянь, а. Дай поесть спокойно.
– Ешь, ешь. Приятного аппетита. Раз ты остыл, то давай, – он щелкнул себя двумя пальцами по кадыку и осторожно посмотрел в сторону невозмутимо доедающего кукурузу Твердова.
– Давай так договоримся, – Александр медленно встал, вытер руки носовым платком, Серега при этом попятился назад, – больше на тему спиртного ты даже не заикаешься. Три рубля, что ты у меня слямзил, можешь не отдавать. Считай, что это плата за кукурузу и прочая.
– Иваныч, но…
– Ты слышишь меня, Серега? Или тебе еще раз профилактику от гриппа провести?
– Так, мне все ясно! Профилактику проводить не нужно. Я с первого раза все понимаю.
– Что-то не очень похоже, чтоб ты все с первого раза понял. Постой тут, – Твердов легко ступая, вошел в дом и через мгновение вышел с кульком, что предала ему повар Ольга. – На, отдай своим детям.
– Что это? – удивился Серега, – бережно беря в руки подарок.
– Булочки, ватрушки. Думал, нам на закусь пойдет, но не пригодилось. Пойди, жене отдай. И не вздумай сам сожрать, я потом у твоей супруги спрошу.
– Что ты! Что ты, – начал раскланивается Серега, – как можно! Все лучшее детям! Спасибо!
– Оно и видно: сам целыми днями бухой ходишь, а дети только одну кашу видят.
– Много ты понимаешь, – неожиданно переменился в лице Серега, и на его отекшей физиономии пробежала тень злобы, – ты сперва своих заведи, а потом поучай!
– Чего?! Это ты мне? – Твердов в два прыжка догнал Серёгу и с силой взял его за шкирку, кулек едва не упал на землю. – Ты, хорек вонючий, я тебе сейчас по башке твоей тупой вот этим самым кулаком так двину, что войдешь у меня в землю как гвоздь в масло!
– Что ты, Саня! – испугано дернулся в сторону Серега. – Что ты! Извини, вырвалось случайно! Мы же соседи! Нам дружно жить надо. Извини.
– Иди, – «Председатель» отпустил пиджак соседа, расправил рукой образовавшуюся на ткани вмятину и легонько подтолкнул его вперед. – Отдай гостинцы детям.
Возле печки продолжалось бурлить веселье. Ребята с жаром обсуждали первый рабочий день, ели кукурузу и дурачились. Никто из них и не заметил произошедшего возле крыльца мужского общежития. Никто, кроме стоявшей в тени огромного разлапистого тополя, росшего во дворе, Ольги Анисимовой, жены Сереги.
– Ты? – вздрогнул Твердов, обернувшись на нежное поглаживание чьей-то руки по своей спине.
– Я, – тихо ответила женщина, продолжая гладить широкую спину «Председателя». – Мммм, какие мышцы. Ты такой сильный. Так быстро моего козла укротил.
– В смысле?
– А я все видела. Я во-он под тем деревом стояла и весь ваш разговор слышала. Спасибо тебе, Сашенька, за угощенья для моих детей, ты такой добрый, – Александр почувствовал, как Ольга все плотней и плотней прижимается к нему, упираясь в его правое плечо своей мощной грудью. Несмотря на ночную прохладу, ему сразу сделалось жарко.
– На здоровье, – слегка растерялся «Председатель», боясь, пошевелиться, – я понимаю, как тяжело иметь пять детей.
– Шесть, – Ольга обвила его рукой за талию и прижалась уже обеими грудями.
– Чего шесть? – Твердов от волнения едва стоял на ногах и плохо соображал, что происходит.
– Шесть детей у меня, а не пять.
Из-за кромешной темноты лицо Ольги не было видно, но ее участившееся дыхание, весьма свежее, и сжимавшие тугим обручем объятия говорили сами за себя.
– А почему бы и нет? – подумал Твердов и, повернувшись к ней лицом, тихонько привлек Ольгу к себе….
Жадный горячий рот изголодавшейся женщины буквально всосал его в себя. Не успев опомниться, Александр был покрыт множеством страстных поцелуев. Его глаза, уши, рот, шея ласкали мягкие, влажные губы. Они не давали ему опомниться, разжигая в нем скрытую, неукротимую мощь молодости.
– Пойдем скорей в баню, – тихо пошептала ему на ухо Ольга, неожиданно остановившись, у меня там бутылочка вина припрятана и закусочка есть: помидорчики, огурчики. Все свежее, со своего огорода. Пойдем, а?
– Пойдем, только почему именно в баню?
– А ты хочешь прямо ко мне в дом? Пошли, подвинем Серегу, выпьем, закусим и ты снова ему накостыляешь.
Тут Твердов припомнил ее щербатый рот, и ему сразу как-то расхотелось идти и в баню или еще куда-либо, и пить вино с огурцами, даже если они со своего огорода. Он начал подумывать о скрипучей пружинной кровати в общежитии.
Ольга, почуяла его колебания, оттерла его своей плотной фигурой под тополь и, прижавшись, вновь взяла инициативу в свои руки. Через минуту «Председатель» безропотно поплелся следом за ней, аккуратно раздвигая росшие по периметру дома кусты сирени, инстинктивно уклоняясь от веток….
– Уфф! – взмокшая обнаженная Ольга нежно чмокнула Твердова в правое плечо и присела на полати, свесив полные ноги вниз. Именно тут, на мокрых, ничем не прикрытых досках, и свалила их любовная страсть. – Спасибо тебе, Санечка!
– А мне-то за что? – Твердов присел рядом и сделал пару глубоких вздохов и выдохов, стараясь восстановить сбившееся дыхание.
– За то, что вновь дал мне почувствовать, что я все же женщина, а не…, – Ольга не закончила фразу, а лишь сильнее прижалась к Твердову, положив ему голову на плечо и замолчала.
Александр ощутил, какая у нее тяжелая голова. И, вообще, Ольга очень плотная и сильная. Даже не верится, что она в прошлом представитель городской интеллигенции. Многочисленные роды и тяжелый физический труд сформировали из нее обычную деревенскую бабу. Только слова нет нет, да и выдают в ней высшее образование.