– Фу-у-у, Саша, – ты чего какого-то помоечного кота гладишь, – наморщила лобик Вика. – Смотри, подцепишь от него какую-нибудь заразу.
– Никакой он не помоечный, – улыбнулся Твердов, почесывая за ушком у зажмурившегося от удовольствия мурлыки, – это местный, больничный котик. Видишь, какой упитанный. Его тут явно балуют едой и вниманием.
– Вижу, только пусть этот больничный котик ко мне даже не подходит, – нахмурилась Вика, видя, как больничный старожил открыл глаза и посмотрел на Вику.
– Мя-я-яу! – громко высказал свое мнение котик и запрыгнул на колени к Твердову.
– Вот, пускай он там и сидит. Только не забудь руки с мылом после вымыть, – с облегчением выдохнула Вика.
– У тебя что, в детстве не было домашних животных? – Александр с интересом посмотрел на заметно подрумянившуюся спутницу.
– Еще чего? – хмыкнула Вика. – У нас дома в каждой комнате настоящие персидские ковры настелены.
– А причем тут животные?
– А ты не знал, что они линяют?!
Пришла очередь хмыкнуть Твердову. Он еще раз погладил задремавшего на коленях котика и замолчал.
Их затянувшуюся паузу прервали вывалившие во двор Сергеичи. По токсичному амбре, исходившему от них, стало ясно, что они все же накатили. А прилипший к нижней губе пьяненького Максима Сергеича кусочек от котлеты свидетельствовал, что они еще и закусили.
– О, котик, – по-детски улыбнулся Полоскун и, покачиваясь, подошел к Твердову и принялся яростно гладить лежавшего на его коленях кота. – А какой толстый! Видимо, его тут любят, а он любит пожрать.
Толстяк прижал уши и резво спрыгнул с колен на землю. Затем, не останавливаясь, ловко просочился между ног инфекциониста и не спеша отправился к входу в больницу.
– Ишь ты, обиделся, – расстроился Максим Сергеевич, глядя вслед коту.
– Вы бы руки после него помыли, – подсказала со своего места Вика, – а то он лазает, где попало.
– Глазова, – Полоскун выпрямился и строго посмотрел на первокурсницу, – чтоб ты знала: коты самые чистоплотные животные в мире. Вот ты сколько раз в день моешься?
– Макс, что ты к девчонке прикопался? – хлопнул его по спине Виктор Сергеевич.
– Ничего я не прикопался, а спрашиваю, сколько раз в день она моется.
– Зачем? – склонил голову набок Мохнатов и пьяно прищурился.
– Затем, что коты все равно чаще моются.
– Я дико извиняюсь, – Твердов встал со скамейки и переключил на себя внимание, так что там по нашему вопросу выяснили?
– А пока ничего, – пожал плечами хирург. – Киря только дозвонился до Семы. Как только тот все разузнает, перезвонит. Сам перезвонит.
– Так, а нам чего сейчас делать?
– Не понял, – Мохнатов посмотрел на качающегося рядом приятеля и почесал в затылке. – А вчера что в это время вы делали?
– На поле картошку собирали.
– Вот и сейчас идите на поле.
– Хорошо, а парням, что с Гавриловки сбежали, чего делать?
– Да, тоже пускай пока с вами работают. Думаю, к вечеру Сема все узнает.
– Простите, а кто такой этот ваш Сема? – следом за Твердовым с лавки поднялась «дочка пэра»
– Сема? Он наш агент во вражеском тылу, – пьяно хихикнул Мохнатов и подмигнул левым глазом.
Глава 11
Ох, как не хотелось Вике ехать на картофельное поле в тот момент, но суровый «Председатель» оставался неумолим. Он довольно быстро поймал попутную машину и, впихнул ее в кабину ехавшего в сторону поля самосвала. А сам сел рядом возле двери, отрезав пути к отступлению.
– А ты чего такая недовольная? – добродушно улыбнулся Вике водитель, молодой тощий парень с русым чубом, выбившимся из-под козырька новой серой кепки.
– Ты за дорогой лучше смотри, – огрызнулась девушка, – а то ослепнешь ненароком, разглядывая мои коленки.
Смутившись, водитель престал улыбаться, и за пять минут домчал их до нужного места.
– Вот так и помогай вам, – пробурчала Вика, когда они, выбравшись из кабины самосвала, уже подходили к копошащимся на грядках бойцам.
– А в чем твоя помощь? – не оборачиваясь, поинтересовался Твердов, перешагивая кучи, сложенные из сухой картофельной ботвы.
– И, правда, чем это я вам помогла? – вспыхнула Вика. – И кто там, в кабинете, уговаривал преподов отставить ваших сачков у нас?
– Хорошо, – неожиданно примирительным тоном ответил Александр, – если дело выгорит, то оставлю тебя завтра снова дежурить.
– Ловлю на слове, – улыбнулась Вика и дальше уже пошла веселее.
Остаток рабочего дня прошел без эксцессов. Втянувшиеся в производственный процесс бойцы уже неплохо подбирали за картофелекопалкой, рождаемый картофель и почти ничего не оставляли после себя. Теперь проверяющий бригадир оставался довольным. И всего один раз заставил вернуться увлекшихся беседой Пакета и Пахома со своими приятелями Гошей и Петей назад и подобрать пропущенные клубни.
Многие ребята с надеждой нет-нет, да и поглядывали на чистое небо. А вдруг, да погода переменится. Вдруг, да зарядит проливной дождь, и их снимут с ненавистного поля, да переведут под крышу овощехранилища перебирать собранный урожай. Хоть там, говорят, не сахар, но зато не придётся ползать на четвереньках по серой, пыльной земле и поджариваться на солнце.
Однако где-то там наверху не внимали просьбам первокурсников. Погода стояла отличная и сухая: «само то!» как говорил проверяющий их бригадир.
Участок попался богатым на урожай, и первокурсники умудрились до ужина собрать аж пять полных грузовиков. Твердов лично съездил на каждом из них на овощехранилище и проконтролировал, чтоб все, что собрали, правильно взвесили и записали на их счет.
Михалыч не подвел и приехал точно, как и обещал. В качестве бонуса, что лишил их послеобеденного отдыха, привез полный мешок отличной кукурузы.
– Берите, не стесняйтесь, – улыбался водитель, – я же знаю, что вы по вечерам ее варите. Скажите, как закончится, еще привезу. И не бойтесь, председатель колхоза разрешил. Я лично завезу к вам в расположение.
На ужине в столовой Твердов встретил повара Марину. Счастливая девушка порхала по комнате и не могла усидеть. Ее прямо распирало от великой радости.
– Ромку к концу недели обещали из реанимации перевести на отделение. Мне даже на двадцать минут удалось заглянуть к нему. Завотделением лично разрешил, когда узнал, что я из Петровки специально к нему приехала. Ромка так обрадовался мне. Теперь точно поправится. Саня, он тебе огромный привет передает.
– Так он что, в реанимации? – изумился Твердов.
– Ага, но все не так плохо. Ему сильные антибиотики подобрали, так что все будет хорошо, – улыбалась девушка.
– Да, дорого же ему купание в уличном сортире обходится, – подумал Александр, а вслух поинтересовался, – а как же ты так быстро туда и обратно успела обернуться?
– Так туда на первом автобусе рванула. А в областной больнице Гришку Остапенко встретила, он за запчастями в область ездил и завернул жену проведать, она у него там на гинекологии лежит. Вот он меня и добросил до дома. Я уже два часа, как здесь. Уже и Ольге успела помочь, – подмигнула она нахохлившейся товарке.
Твердов не стал уточнять, кто такой Гришка Остапенко, а бочком выскользнул на улицу и направился в сторону общежития. Что-то Ольга загадочно смотрела на него, как кот на сметану. Беседовать на волнующую ее тему не входило в планы Твердова, поэтому он предпочел уйти по-английски, чем снова переливать из пустого в порожнее. Пускай идет и со своим странным мужем общается.
Первыми, кого встретил «Председатель», вернувшись в лагерь, оказались беззаботные Сергеичи. Преподы сидели у растопленной, потрескивавшей внутри сухими дровами печки и о чем-то оживлено разговаривали. Рядом валялся мешок с кукурузой, доставленный по пути домой славным Михалычем.
Сергеичи оказались под хмельком, да и чего еще ожидать от людей, что весь день выпивали в больнице у своего старинного друга главного врача. Причем вместе с ним. В руках у Максима Сергеевича тускло поблескивала темным лаком шестиструнная гитара, и он стал тихо напевать грустную песню на испанском языке. Выяснилось, что Полоскун обладал отменным баритоном с ярким и сильным тембром и шикарно играл на этом инструменте.
Виктор Сергеевич, подперев голову правой рукой, внимательно слушал приятеля, отбивая ногой такт. Увлеченные творчеством, преподы не заметили появления «Председателя». Когда песня закончилась и, Полоскун перевёл дух, утирая выступившие капельки пота со лба, их глаза встретились.
– Здорово играете, Максим Сергеевич, – захлопал в ладоши Твердов, присаживаясь рядом на свободное место на соседней скамейке. – Где так научились?
– Да где. Я с шести лет на гитаре играю, – улыбнулся инфекционист, откладывая инструмент в сторону. – Музыкальную школу в свое время закончил по классу гитары. Даже в студенческом ансамбле играл.
– Макс, а на гитаре у тебя лучше, получается, – пьяно хихикнул Мохнатов, хлопнув друга по плечу.
– Лучше, чем что? – насторожился препод.
– Лучше, чем ты своих дристунов лечишь. Ха-ха-ха!
– Да, ну тебя, – смущённо махнул рукой инфекционист. – То медицина, а это творчество. Ты одно с другим не путай.
– Ладно, Макс, не обижайся. Классно играешь и поешь как профессиональный исполнитель. Спой еще чего-нибудь. Испанское давай! Зажигательное такое, ух!
– Успеем еще сыграть. Давай кукурузу сварим. Александр, как на счет кукурузы?
– Не вопрос, – кивнул в ответ Твердов. – Сейчас все организуем. Только вот чего там с ребятами решили. Узнал, чего ваш Семеныч или еще нет?
– Ну, Семеныч, допустим не наш человек, а Палисадова, – нахмурился Полоскун. – В общем, Саня, не стану тянуть кота за хвост. Вашим сбежавшим из Гавриловки парням надо в ближайшее время вернуться назад. Их пока не хватились. Декан Петин, пока отлёживается на своей квартире, видимо, ему прилично прилетело от незнакомого гражданина. Но как только он придёт в себя, то снова возьмет бразды правления. Саня, и не спорь! – поднял вверх указательный палец Максим Сергеевич и упреждающе помахал им в воздухе.