– Так я это… Первокурсник я, из мединститута.
– Какой первокурсник? Студент что ли? – бородач смерил его долгим изучающим взглядом.
– Нет, еще не студент. Мы пока на первый курс только поступили, у нас еще посвящения в студенты не было. Мы здесь на картошке.
– Силантий, ты чего пристал к парню, – неожиданно под свет автомобильных фар выскочила в накинутой на плечи кофточке соседка Ольга. Ее отёкшее от недавних побоев лицо казалось было бледным.
– Ох, ма! – покачал головой бородатый Силантий. – Ольга? Анисимова? Ты что ли?
– Я, а кто же еще! Ты, чай, возле моего дома стоишь!
– Точно, – Силантий вгляделся в темноту и присмотрелся к очертаниям видневшегося из-за забора дома. – Вроде твой дом. А ты этого знаешь? – он кивнул в сторону замершего рядом столбиком Твердова.
– Да, это Саня Твердов – командир отряда первокурсников, что приехали к нам из города на картошку.
– Студент, стало быть?
– Нет, мы еще не студенты… – вновь ожил «Председатель».
– Молчи, дурак, – Ольга не сильно ткнула его локтем в бок. – Студенты они, студенты. Вон там за оградой остальные ребята. Часть толпы подошла к забору и принялась рассматривать фланировавших по территории первокурсников.
– Кажись точно, студенты, – разочаровано произнесли мужики с кольями, отвалив от забора и с недовольным видом вернувшиеся к машине.
– Да потуши ты уже фары! – махнул рукой водителю, сидевшему в кабине, подобревший как-то сразу Силантий. – Видишь же не тот это. Свет тут же погас, и все участники странной сцены погрузились во мрак.
– А что случилось, Силантий? – спросила Ольга, оттесняя собой Твердова в наступившую темноту.
– Да вот нашего Коську кто-то из ваших петровских ухарей сегодня утром на дальнем пастбище, что у Петькиного хутора, подбил.
– А чего вы вдруг решили, что злодей непременно из нашей Петровки? – удивилась девушка, продолжая своим задом отжимать Твердова к воротам.
«Председатель» вывернулся и, обогнув Ольгу, встал между ней и главарем Силантием. К этому времени глаза стали привыкать к темноте и стало понятно, что часть мужиков погрузилась в кузов. У кабины, где происходил разговор, осталось человек шесть, включая главаря Силантия, выделявшегося на общем фоне лопатообразной бородой и кряжистой фигурой.
– А с того, – встрял в разговор подбитый Коська, – что больше туды нихто не ездит. Только ваши бездельники да мы. Вашим козлам лень по кочкам да оврагам скашивать, так они на наше место лезут. А в этом годе наша очередь там косить. Ваша в прошлом была, а этот год за нашим Рябчиково числится.
– Сентябрь на носу, а вы косьбу затеяли, – покачала головой Ольга. – Трава уже жесткая.
– Много ты понимаешь, баба, – Силантий оправил рукой бороду, – косить можно хучь до заморозков.
– Да, Силантий Петрович, когда я твоих деток в школе обучала, бабой не звал. А теперь, как в декретах погрязла…
– Ты, Ольга Федоровна, не серчай, – смутился главарь рябчиковских мужиков, – извини, если обидел. Хорошая ты учительша. Моя Верка – старшая дочка, все тебя добрым словом вспоминает. Когда, говорит, тятя, Ольга Фёдоровна в школу уже вернётся? Когда, Олюшка?
– Не знаю. Сейчас, пока дети слишком малые, не получится. А на Петькин хутор и черкасовкие мужики могут заезжать. Ведь Черкасовка до того хутора на три километра ближе, чем Петровка.
– Эх, мужики, точно, а про Черкасовку мы и не подумали, поскреб в затылке бородатый Силантий.
Выглянувшая из-за деревьев нарождающаяся луна осветила его простоватую физиономию. Твердов еле удержался, чтоб не прыснуть от смеха. Хотя еще пять минут назад уже мысленно прощался со всеми родными.
– Да, точно, я в Черкасовке неделю назад видел парней в жилетках, – обозначил себя длинный волосатый парень с таким же длинным колом на правом плече.
– Ага, – кивнул подбитый Коська. Один звереныш в жилетке был. Я лиц, если честно, не запомнил. А вот жилетку прямо сфотографировал. Он меня первым в морду и засандалил.
– Так вы по жилетке ориентировались? – ухмыльнулась Ольга. – Их в наш сельмаг еще в прошлом году штук тридцать завезли. Вот Саня на днях последнюю прикупил. Скажи им, Саня.
– Прикупил, – подтвердил «Председатель», которому уже порядком надоел этот балаган, и он рвался в расположение отряда к заворожившей его Гале.
– Ну нам шепнули, что часто видели парня в жилетке на овощехранилище в Петровке, вот мы и рванули сюда. Ладно, хорошо, что разобрались, – приосанился бородатый Силантий. А тут мы тебя сразу срисовали, как только в деревню въехали. Глядим идет, в жилетке, даже не оборачивается. Чует свою безнаказанность, ха-ха-ха, – с нехорошей такой хрипотцой засмеялся колхозник.
– Да хорошо, что сразу не навалились, как меня увидели, – подумал Твердов. – И как я их не заметил?
– Все, мужики, поехали в Черкасовку! – зычно рявкнул бородатый Силантий и наклонился к стоявшей по правую от него руку Ольге, – муж, поди, расписал тя? Может, поучить его?
– Нет, спасибо, Силантий Петрович, а я как-нибудь сама.
– Ну гляди. Давай, студент, не серчай на нас. Мы ребята простые, но своих в обиду не даем.
Александр пожал его тяжёлую мозолистую руку и удивился ее ширине. Его самого не слабая рука еле обхватила кисть колхозного громилы. Представители соседней деревни, гулко постукивая по железу кольями, забрались в кузов. Включились фары и, сдав назад на дорогу, машина унесла в ночь буйных соседей, оставив после себя удушливое облачко. Твердов остался один на один с выручившей его Ольгой.
Повисла неловкая пауза. С одной стороны, он был благодарен девушке за помощь. Не появись Ольга так вовремя, еще не известно, чем бы закончился его диалог с взвинченными незнакомыми мужиками. Тем более многие, как он успел заметить, находились в легком подпитии. Видимо, приняли на грудь для храбрости перед дорогой. С другой стороны, Ольга может потребовать вознаграждения для себя. А идти с ней опять в баню в его планы точно не входило.
– Ты чего замер? Испугался? – Ольга тронула его за плечо. – Все уже позади. Они уехали.
– Это что сейчас было? – Твердов словно ото сна очнулся и с удивлением посмотрел на соседку.
– Мужики из соседней деревни Рябчиково.
– Это я просек, а чего они с кольями да на машине среди ночи сюда пожаловали.
– Ты, правда, их испугался? – улыбнулась девушка и прижалась к Александру. Тот немного подумал и полуобнял ее.
– Нет, испугаться просто не успел, так все быстро. Скорее удивился: взрослые дяди шныряют по деревне с дубьём наперевес. Я такое только в кино видел про царское время. Когда кулачные бои в ходу были, и деревня на деревню ходила. Только перемещались они тогда преимущественно на телегах или, на худой конец, пешком.
– А сейчас на машине. Технический прогресс налицо. Ведь этот конфликт, на самом деле, идет как раз с дореволюционных времен.
– Ты шутишь?! – Твердов отстранился от Ольги и попытался заглянуть ей в лицо. Тусклый лунный свет не давал четкости, и лицо Ольги выглядело каким-то бледным и загадочным.
– Какие тут могут быть шутки, – она подняла на Твердова глаза, – я, сколько здесь живу, столько они и лупят друг друга. То петровские рябчиков отмутузят, то рябчики нашим мужикам наваляют. До сих пор по большим праздникам они стенка на стенку в кулачном бою сходятся. И, как рассказывают старожилы, идет это еще со времен первых поселенцев, то есть со времен царя Гороха.
– Странно, а власти куда смотрят?
– А что власти? Власти тоже в этом участвуют. Не гласно, конечно, не афишируя, но тоже дерутся. А, – Ольга махнула рукой, – здесь уже все к этому привыкли. Я тоже поначалу, когда узнала, в ужас пришла. Но мой дурачок туда не ходок, так что быстро успокоилась. До смертоубийства при мне ни разу дело не доходило. Так что пускай дерутся.
– А что Савин, председатель, на это говорит?
– Ха, Савин. Да, он по молодости наипервейший боец был. Его, может, потому и в председатели выбрали, что в свое время самым стойким кулачным бойцом признавался.
– Дела! – покачал из стороны в сторону головой Твердов, удивляясь услышанному. – У меня такое ощущение, что я на машине времени куда-то в конец прошлого века попал. Вроде бы и электричество в дома провели и машины, трактора, комбайны разные там по полю ползают, а сознание людей особо не поменялось.
– Ты, если интересуешься, то с этим вопросом к муженьку моему обратись. Он как-никак историк, тебе все по полочкам разложит. Сережа много чего интересного про местные обычаи и жизнь населения с самых незапамятных времен знает.
– А, кстати, как там твой муженек-то поживает? Оклемался? Что-то его не видать, не слыхать последнее время?
– А я ему еще макового отвара дала, он снова спит как убитый. Сон – лучшее лекарство, слыхал?
– Время – лучше лекарство, – улыбнулся Твердов, чувствуя, как Ольга потихоньку стала напирать на него, притесняя грудями, лишенными лифчика.
– Может, и время, – облизнула она сухие губы, – кому как. Санечка, милый, что же ты от меня все отходишь, да отходишь. Не бойся, здесь же никого нет. Никто тебя и меня не увидит. Я тебя весь день жду. Терпеливо жду. Все на дорогу поглядываю, не идет там Сашенька Твердов, не спешит в нашу сторону?
– Оля, спасибо за помощь, но мне в отряд идти надо, – продолжая пятиться в сторону ворот, – перестал улыбаться Твердов. – Еще надо бельишко развесить, спуск флага провести. Вот в бане постирался, – он кивнул в сторону висевшей через плечо спортивной сумки, – надо развесить.
– Так пойдем у меня и развесишь, там за домом верёвочка натянута. Под навесом. А если возле печки развесить, так мигом высохнет. У тебя же не так много белья?
– Немного. А возле какой еще печки. Где там у тебя за домом печка? – холодея внутри, спросил Твердов, прекрасно понимая, куда клонит девушка.
– Так в бане нашей. Сегодня же банный день. Я баню с утра истопила. Мы все помылись. А печка еще теплая, даже горячая. Идем, – Ольга схватила его за сумку и потянула к потайной калитке, замаскированной густыми ветками черемухи. Твердов для вида немного посопротивлялся, пробубнил еще что-то про флаг, про ответственность, но вскоре быстро сник и сопротивляться перестал.