Когда «Председатель» вышел из соседской бани, на улице вовсю царила глубокая ночь. В вышине по-прежнему сияли холодные звезды. Над крышей прочно утвердился желтый обрубок луны. А во дворе стояла гробовая тишина. Только где-то вдали бухали разнокалиберные звуки нарастающей дискотеки.
– Ты чем-то расстроен? Было плохо? – сзади показалась Ольга в одной ночной сорочке и с распущенными волосами.
– Не провел спуск флага, – глухо ответил Твердов.
– Так пойдем, опустим, ха-ха-ха, – засмеялась Ольга и, толкнув его во двор, замерла по стойке смирно, поднеся правую руку к лицу в традиционном пионерском салюте. Она дурачилась.
– Да-а, много ли ей для счастья надо? – мелькнуло в голове у Твердова. – Еще утром умирала от побоев, а сейчас скачет как коза. Ох, и живучая же баба!
– К борьбе за дело Ленина будьте готовы! Всегда готовы! – продолжала веселиться девушка.
– Оля, ладно мне пора, – скривился Твердов, глядя на нее. – Тебе тоже надо идти: сама говорила детей в школу собирать.
– А вот это не твоя печаль, кого и куда мне нужно собирать, – Ольга опустила руку и нахмурилась.
– Хорошо, вопросов больше не имею, – ответил Твердов и, вернувшись в баню, быстро сорвал с веревки свое подсохшее исподнее. Сунув его в сумку, развернулся и, не поворачивая головы, прошел мимо замершей в предбаннике Ольги.
– Саша, погоди! – бросилась она ему вслед. – Извини, прости меня дуру, прости!
Еще десять минут бурных объяснений вывели Саню из себя. Когда он все же попал в свое расположение, то с удивлением обнаружил, что никого из парней нет. Глянул в окно, у девчонок тоже темно. Наскоро приведя себя в порядок, он бросился в девичье общежитие.
А там его ждало глубокое разочарование: оказывается, Галя ушла вместе со всеми на дискотеку. В помещении сидели только две девочки. При свете настольной лампы они чего-то читали.
– Посидела, посидела, ты не идешь. Спуск флага проигнорировал, кукурузу никто не варит. Печку не отопит. Вот она и пошла на дискач, – сообщила Твердову Зоя Кислова – невзрачная конопатая девушка, панически боящаяся всяких коллективных мероприятий.
– Да, сначала не хотела идти, а девчонки ее уговорили, – подтвердила сидевшая за столом и читавшая толстую книгу Марина Топоркова.
– И давно… давно она… они все ушли, – еле выдавил из себя «Председатель»?
– Так, наверное, уже больше часа, – равнодушно ответила Зоя. – Мы подождали, когда флаг опустят, а тебя нет. Мы пять минут ждем, десять. А после Инга Горячева говорит: чего ждать, там дискач начался. Ну, и все рванули в клуб.
– Саша, а ты чего не пошел? И куда ты делся? Все тебя потеряли.
– Я? – замялся Твердов. – Да меня парторг Ендовицкий у столовой выцепил и к себе в кабинет затащил на важный разговор.
– А чего он хотел? – приступили к нему девчонки. – Опять что-то мерзкое придумал?
– Кошмар! Он хочет, чтоб мы завтра в воскресенье после обеда вышли в поле. Как Павка Корчагин!
– Так Павка Корчагин, кажется, на картошку не ездил? – с сомнением в голосе поинтересовалась Марина. – Они же там узкоколейку строили, чтоб дрова в город зимой подвозить.
– Вот и я ему говорю, что тут картошка, а не узкоколейка.
– А он что?
– Что, что! Говорит, приказать не могу, а попросить обязан. От моего имени, говорит, к вам вся наша партия обращается.
– Как они любят чуть что партией прикрываться, – возмутилась Зоя.
– Нет, тут дело добровольное, – Твердов посмотрел на наручные часы, – кто не хочет, тот в поле завтра не выйдет.
– Я точно не выйду! – гордо заявила Марина. – Я уже ни рук, ни ног не чувствую. Если сейчас как следует не отдохну, то к понедельнику буду вся разбитая. А ты, Зоя, что надумала? Идешь?
– Что я дура что ли, в свой законный выходной в поле ишачить. Нет, конечно. Если парторгу надо, то пусть идет и копает, а я пас.
– Вот тебе и тихони, – ухмыльнулся про себя Твердов, а вслух заметил, – все правильно: колхоз дело добровольное.
Вернувшись к себе в комнату, Александр, как был в одежде, так прямо и увалился на койку. Настроение было паршивым. Он корил себя, что опять повелся на соседку. Вот давал же себе зарок завязать с ней. Нет, не удержался. Тьфу! Рохля! Что теперь делать? Галя, поди, если прознает, после этого совсем к себе не подпустит? Ладно, сон – лучшее лекарство. Лягу спать!
Обрадовавшись такому простому решению, Александр разделся, расправил кровать и залез под одеяло. Однако сон что-то не шел. А вместо него в голову стали лезть всякие мрачные мысли. А вдруг Галя там, на дискотеке, уже с кем-то из местных чего замутила? Ведь она говорила, что ее малолетки не интересуют. А на дискаче, наверняка найдется публика и посолидней. Нет, – сам себя успокаивал «Председатель, – она не такая. А вдруг?
Поворочавшись с боку на бок, Твердов сел на край кровати. А что, если сходить на эту дискотеку? Откуда Галя может знать, что он опять ходил с соседкой в баню? Вроде бы никто не видел. Может, еще и успею? До скольких у них дискотека интересно? Неожиданно из памяти всплыл недавний разговор с поваром Ольгой, как она строго настрого предупреждала его насчет братьев Ковалевых: Юра и Витя, кажется.
Витя и Юра. Твердова словно током пронзило. Еще не хватало, чтоб все подумали, что он, Саня Твердов – командир отряда, не пошел на дискотеку из-за боязни повстречать в клубе каких-то там деревенских кузнецов. Плевать мне на братьев. Решено: иду!
Когда Твердов подходил к клубу, то невольно поежился: холодновато. Из всей приличной одежды, подходящей для похода на дискач, у него нашелся только толстый зеленый свитер, всученный в день отъезда из дома заботливой мамой. Он не хотел его брать, так как считал, что свитер больше похож на элемент военной одежды.
– Саша, почему ты не хочешь его взять? – удивлялась мама. – Он же такой теплый. В сентябре уже будет холодно.
– Мама, он какого-то тускло-зеленого цвета, больше напоминает военную форму, только без погон. Буду в нем как бомжара выглядеть.
– А что, только бомжи военную форму без погон носят?
– Да, глянь на них: любят б/у штаны и кителя военные таскать. Напялят на себя и щеголяют. И где только берут?
– Ну они таскают не из-за любви к военной форме, а потому, что она ноская и легче, наверное, достать. А свитер этот больше для геологов подходит. Они же в лесу работают. Вот под цвет леса и окраска.
И вот пришлось Твердову этот самый зеленый свитер сунуть к себе в рюкзак. Думал, что так и пролежит там до конца колхоза. Ан, нет, настал и его звёздный час. Не идти же, в самом деле, на дискотеку в телогрейке? А больше ничего такого теплого у него не оказалось. В ветровке холодно будет. Вот так в зеленом геологоразведочном свитере командир отряда абитуриентов и зашел в деревенский клуб.
Братьев Ковалёвых он узнал почти сразу. Издалека эти граждане казались похожими друг на друга, как две половинки от песочных часов. Тот, что повыше и пошире в плечах, видимо, старший Витя. Он имел крепкую, приплюснутую на затылке голову. Нижняя челюсть у Ковалева старшего маленькая острая и какая-то недоразвитая, что придавало его лицу сходство с большой перевёрнутой каплей, перевёрнутого треугольника, вершина которого приходилась на крошечный гладкий подбородок, а основание на выпирающие вперед надбровные дуги.
А младший Юра и пониже брата и в плечах поуже. А вот голова у Юры крохотная в сравнении с мощным туловищем. Лицо у него широкое, с массивной челюстью и прямо каким-то чугунным на вид подбородком.
И если смотреть на стоящих рядом братьев под таким углом, когда их головы совмещены на одной линии, то кажется, что две половинки песочных часов соединились. Волосатых часов. У Вити головка в волосиках, а у Юры его прямой и широкий подбородок покрыт реденькой, хошиминовской шёрсткой. Тела и конечности у братьев сильные с развитой мускулатурой, а шеи толстые загорелые. Стоят эти «песочные часы» недалеко от входа и чего-то выглядывают, поворачивая свои головы-капли в разные стороны.
Когда Твердов спокойно и не сутулясь, прошел мимо них, то понял, не чего-то, а кого-то братья Ковалевы высматривают, кого-то! Ишь, как оживились, когда он мимо них продефилировал. Ишь, как задергались, аж «часы» сломались, то братья Ковалевы пришли в движение.
– Здесь, скорей всего, бить прямо в клубе не будут, – подумал Твердов, – народу много. Или им начхать на народ?
Братья народ не уважали, поэтому пристроились сзади: Юра шел слева от «Председателя», а Витя справа. Александр пересек фойе и по широкой деревянной лестнице поднялся на второй этаж. В сопровождении братьев вошел в огромную залу, где, собственно говоря, и происходило все действо и замер, привыкая к царившему там полумраку.
Огромная комната оказалась до отказа набита дергающимися в конвульсиях телами обоего пола. Льющаяся из развешанных по углам динамиков песня на английском языке не предполагала тот ритм, который задавала веселящаяся толпа. Многие думали, что таким образом танцуют, но Твердов лишь усмехнулся, глядя на массовые телодвижения. Здесь было душно, пахло потом и перегаром.
Галя скромно стояла у противоположной стены в окружении первокурсников и вяло шевелила плечами в такт мелодии. Возле нее увивался какой-то хлыщ, при тщательном рассмотрении оказавшийся Серегой Клопом. Кровь бросилась Александру в голову и он, погрузившись в толпу, начал движение в ее сторону.
– Э, малой, пойдем побазарим, – чья-то сильная рука легла ему на правое плечо.
– Давай позже, – стряхнул с себя руку Твердов, разглядев боковым зрением, что конечность принадлежала Вите Ковалеву.
– Ты че, не понял? – тут перед ним возник Юра Ковалев, заслоняя собой дорогу.
– Парни, я сейчас к вам выйду, пять минут, – улыбнулся им «Председатель», чувствуя, что принятый накануне трофейный самогон уже всосался и стал притуплять и страх, и инстинкт самосохранения.
По-видимому, такой ответ не понравился братьям Ковалевым. Потому что стоявший перед Твердовым Юра неожиданно набычился и, размахнувшись по-деревенски, с разворотом, попытался ударить его в голову увесистым кулаком. Удар пришелся точно в ухо танцующему рядом крепкому небритому мужику лет сорока. Мужик тут же улетел в сторону, а на его месте возник другой, чуть помладше, но тоже небритый и сильный, который выпустил серию ударов по широкому Юриному подбородку.