После этих слов Твердов быстро вышел из общежития, вытащил из кармана телогрейки навесной замок, отвернул неприметный засов, вставил его в кованую петлю и закрыл на него входную дверь. Когда до девчонок дошёл смысл содеянного, они гурьбой бросились к дверям, но засов и замок надёжно держали оборону.
Вопли, стенания и проклятия сыпались из окна женского общежития, как из рога изобилия.
– Твердов, дурак, открой дверь! Мы сейчас окна высадим! Открой дверь, скотина!
– А что толку, – посмеивался Твердов, сидя на завалинке, – будете потом без стекла спать. А ночи сейчас ой, какие холодные. Я вам точно стекла вставлять не собираюсь. Да еще и не у каждой из вас попа в проем-то пролезет. Окошки узенькие, а пятая точка у многих ух, какая!
От угроз перешли к мольбам. Не помогало.
– Саша, миленький, открой, пожалуйста, дверь!
– Нет, девочки, сегодня вы на дискач не пойдете! Я вас предупреждал. А я свое слово всегда стараюсь держать!
– Ребята! Костя, Коля, Леша, – кричали в окна, – ну хоть вы ему скажите! Дискотека же уже началась.
– Парни, даже не упрашивайте, я своего решения менять не намерен, – отрицательно качал головой «Председатель» в ответ на вялые просьбы парней освободить девочек, – иначе потеряю лицо. Вы, если хотите, то валяйте, идите, веселитесь. А они наказаны, а потому останутся сегодня дома.
Парни, посовещавшись, пошли варить кукурузу, все же у большинства из них зазноба томилась под замком.
– Ой, девочки, что же делать? Что же делать? – металась по комнате Инга. – Меня же Боря ждет.
– А головой нужно было думать, – скривилась Вика Глазова, которую, в принципе, никто не ждал. – Тебя же предупреждали, что с «Председателем» шутки плохи. Его вон даже деревенские пацаны побаиваются. А ты все: давайте покажем ему характер, давайте покажем. Ну что, показала? Будешь теперь в ведро ходить.
– Да кто же знал, что он такой придурок? – встала на защиту подруги Зина. Она знала, что Паша Чиж сидел сейчас возле печки и верно ждал ее. И она это чувствовала.
– А мне его поступок, девочки, даже импонирует, – призналась Галя Зимина. – Честно сказать, я от него не ожидала. Думала, он совсем еще пацан зеленый. А он вон как себя жестко повел. Молодец! Настоящий командир отряда!
– Сейчас деревенские ребята придут, они ему покажут, кто тут командир, – ехидно ухмыльнулась Инга.
И словно в подтверждение ее слов в выходящее в тупик окно кто-то негромко постучал и тихий голос ее деревенского возлюбленного Бори спросил:
– Инга, ты здесь?
Инга немедленно бросилась к окну и с жаром принялась разъяснять ситуацию. Помимо Бори сюда подошло еще с десяток воздыхателей юных первокурсниц с приятелями. Через десять минут «Председатель» стоял спиной к этой самой глухой стене, а пред ним полукругом выстроились колхозные донжуаны и их группа поддержки.
– Эй, освободи девчонок! – потребовал Боря, выступая на шаг вперед. – И мы тебя не тронем.
– А ты за себя говори, что значит «мы»? – ответил Твердов, медленно расстёгивая пуговицы на телогрейке. Старясь это делать так, чтоб его дрожащие пальцы не попадали под лунный свет.
– Боря, – Инга высунула голову в форточку, – у него ключ должен быть в кармане.
Твердов демонстративно переложил ключ из кармана телогрейки в карман джинсов и, скинув себя телогрейку, пошевелил плечами, разминая мышцы туловища, приготавливаясь к неравному бою. Ряды атакующих заволновались. Нападать на всего одного бойца?
– Ты че нас не позвал? – Пахом в одной футболке, словно по мановению волшебной палочки вдруг вырос рядом справа от Твердова и встал в левостороннюю боксерскую стойку. Его развитые мышцы отлично контурировались при ярком свете Луны.
– Да, че не позвал? – встал слева от Александра в такую же стойку с серьёзным видом Пакет.
– О, нас уже трое, – улыбнулся Твердов.
– Нет, нас больше, – закричали остальные бойцы отряда, вставая рядом со своим командиром.
Несмотря на всю серьезность ситуации и многие атакующие и обороняющиеся стали улыбаться. Уж очень комичным выглядел ботан Павлик Прохоров. Тощий, нескладный парень в больших роговых очках на тонком носу, которые часто сползали, и он вынужден был их постоянно поправлять. Его решительный боевой вид серьезно воспринимать было нельзя. Только со смехом.
Неожиданно накатившее веселье несколько разрядило обстановку. Но что делать дальше, решительно никто не понимал. Нападавших было в три раза больше. Но, правда, у защитников своего командира куда больше отваги. Тем более из форточки стали доноситься девичьи голоса, умоляющие остановить кровопролитие. Ситуация стала патовой.
– Что за шум, а драки нет? – брякнула гитара и на сцене появились уже порядком подзабытые, традиционно подвыпившие преподы. За спинами кстати появившихся Сергеичей маячила одинокая фигура скромной и неприметной Тони Бариновой.
– Выходит, не все девочки тогда собрались в комнате, – ругнул сам себя за невнимательность Твердов.
Глава 15
– И ты ни капельки не испугался? – Лена, до этого тихо, словно мышка, лежавшая рядом и внимательно ловя каждое слово, слушая рассказ Твердова о его последних приключениях, приподнялась на локтях и с обожанием посмотрела на Александра.
– Испугался, и еще как, – вздохнул Твердов и обнял девушку. – Их человек тридцать стоит, не меньше, поддатых, злых, а я один.
– А чего ты своих друзей не кликнул?
– Не хотел ребят подставлять. Ведь дело-то касалось лишь меня одного. Я все замутил, мне и отвечать.
– Слушай, а если бы они тебя и на самом деле убили, или бы покалечили? – с ужасом спросила Лена и вдруг бросилась к Твердову на грудь, вжимая его в подушку. – Я бы этого не пережила! Никогда, слышишь, никогда больше не смей рисковать собой!
– Я постараюсь, – дрогнувшим голосом ответил Александр. Его поразила та прямота, с какой девушка сообщила ему свои опасения. – Но тут я особо не рисковал. Толпой бить одного не очень неудобно. Главное в таких случаях устоять на ногах, не упасть.
– Не хочу ничего слышать. Прекрати, пожалуйста, геройствовать. Понятно тебе? – девушка оторвала лицо, и на нем блеснули слезы, и тут же что-то горячее капнуло ему на грудь.
– Да, – кивнул Александр, – усек.
– Вот зачем ты их закрыл? Пошел на какой-то дурацкий принцип? А ведь все равно же пришлось открыть девчонок.
– Я открыл, потому что преподы нарисовались. Они как-никак мои непосредственные начальники.
– А так бы без преподов не стал бы выпускать?
– Да конечно открыл бы, но позже. Просто мне хотелось девчонок чуть проучить. А то что-то уж много о себе возомнили.
– И ты пустил бы их на дискотеку? Значит ты не жестокий, – обрадовалась девушка, увидав, как Твердов согласно кивнул в ответ. – А то я уже было подумала, что ты у меня домашний тиран. А я страсть как этого боюсь. У нас папаша, покойничек, шибко мамку и нас с братом гонял.
– Выпивал? – Твердов погладил девушку по голове.
– Не то слово: бухал как проклятый. Трезвый хороший мужик был, а как только самогону хлебанет, то сразу каким-то дурным делался. Меня он почти не трогал, так наорет, и все. А больше над мамой измывался. Потом Лешку стал уму разуму учить. Даже на мороз его выгонял зимой. А Лешка стоит и терпит. Прыгает разутыми ногами по снегу, но прощения у него не попросит. Он, вишь ты, все хотел, чтоб Лешка у него прощения вымаливал.
– А за что? Что он ему такого делал?
– Так он же за мать всегда заступался. Как только чуть подрос, то вставал между ней и пьяным отцом. А того злило, что сын мешает бабу уму разуму учить.
– А кем у тебя отец работал?
– Да обычным трактористом в колхозе. Он по молодости, говорят, очень красивым парнем был. Все деревенские девчонки на него заглядывались. А он выбрал маму, она от него была без ума. Мне кажется, она и сейчас его любит. Папка очень сильный и здоровый был, Лешка тогда не мог с ним справиться. Но все равно пер на него. Отец его возьмет и на пинках на улицу выгонит в одной домашней одежде. И кричит, чтоб прощения просил. А Лешка стоит в одной рубашке, трико и носках на снегу, губы синие, трясется весь, но в дом не идет. Готов был замерзнуть, но перед отцом никогда не унижался. Я ему тайком валенки и шубу вынесу, он и стоит дальше.
– Какие-то зверские отношения, – покачал головой Твердов. – И что, никто за вас не заступался?
– А кто заступится? Соседи? Так все считают, что чужая семья потемки и вообще, муж в доме главный, значит ему видней, как себя вести. Раз бьет, значит, надо. Деревня же, тут свои законы и обычаи. У мамы мать давно умерла. А отец еще на фронте погиб, в самом конце войны. Дядья еще у нее были, аж четверо. Так те тоже на войне сгинули. Один дядя Ваня пришел с фронта, но вскоре от ран скончался. Я его даже и не видела, До моего рождения умер. Сестра еще есть старшая, но она в другой области живет. Вот только мы с Лешей, да ее бабушка Глаша, а мне выходит – прабабушка, рядом живет. Но ей девяносто лет, сам видишь, какая с нее заступница, – Лена кивнула за стенку, где в соседней комнате на печи кряхтела старушка. – Брат же из-за отца после восьмого класса, поэтому в речное училище ушел, а то его бы тот точно его со света сжил бы. А там и общежитие, и форма, и питание бесплатное. И к спорту он там, в мореходке, пристрастился: бокс, борьба, гиревой спорт. Уже когда Леша на службу уходил, то к отцу подошел и сказал, что если он мать еще хоть раз пальцем тронет, то приедет и убьёт его. Да так сказал, прямо глядя в лицо, спокойно так, уверенно. И отец больше после этого ее ни разу не тронул. Орал, правда, но больше не бил.
– Так, а что с ним случилось, с отцом вашим?
– Панкреатит. Допился до того, что у него поджелудочная железа крякнула. Ты же врач, должен понимать.
– Ну, какой я врач, – покраснел «Председатель» – я еще даже не студент.
– Но ведь станешь?
– Конечно, стану.
– Отца доктор Палисадов сначала лечил. Он хороший доктор, бухает, конечно, но врач от Бога. Его все у нас очень уважают. Поначалу вроде дело пошло: отец начал поправляться. Но потом ему кто-то из дружков собутыльников самогон в больницу принес. Он выпил и захирел. Кирилл Егорыч его после этого в город переправил. Но тот все равно умер, осложнения пошли. Отец перед смертью все прощения у нас просил. Хотел, чтоб и Леша приехал к нему. А он в дальнем походе как раз тогда был. Не смог. Очень отец по этому поводу сокрушался.