– Откуда ты знаешь, что я все еще без пары? Ты ведь не отвечаешь на звонки.
– А ты?..
– Да.
– Что ж, тогда вот тебе мой совет: отрасти немного мужественных волос на своем симпатичном мальчишеском личике и надень что-нибудь другое, кроме одной из примерно ста пар брюк цвета хаки, которые у тебя есть.
– Знаешь, – говорит Лукас, – я был просто уверен, что скучал по тебе до этого момента.
– Ну что ж, видишь? Мой визит уже продуктивен. Теперь ты знаешь, что на самом деле не скучал по мне.
Проталкиваюсь мимо него и иду по коридору, выложенному белой плиткой. Здесь вообще все белое. Стены… Занавески… Светильники… Он называет такую обстановку элегантной. Я называю ее стерильной. Захожу на кухню, где все столешницы и шкафчики тоже белые, подхожу к отделанному белыми панелями холодильнику из нержавеющей стали и открываю его.
– Ты же знаешь, в каком восторге женщины от моих брюк цвета хаки и чисто выбритого лица. Не колется, не царапает… Море удовольствия.
Беру бутылку воды и обнаруживаю его на противоположной стороне барной стойки, которая, как и у меня, отделяет кухню от гостиной.
– Вижу, что по части самомнения ты все тот же, – говорю я, подходя к стойке прямо перед ним.
– Самомнения? – Лукас фыркает. – Я просто защищаюсь. Ты, по сути, только что сказала мне, что я недостоин женщины, а поскольку в тот единственный раз, когда я попытался к тебе подкатить, ты ткнула меня локтем в живот, я не перестаю верить, что ты это серьезно.
– Я почти уверена, что это Кейн ткнул тебя локтем в живот.
– Его там не было. Я не настолько глуп.
– У него повсюду глаза и уши. Он практически был там, и я просто сделала то, что сделал бы он.
– Ты хочешь сказать, что в противном случае у меня был бы шанс?
– Нет. Господи, мы же кузены!
– Твой отец – сводный брат моего отца, Лайла. Никакие мы не кузены.
– Кузены-кузены. И мне кое-что нужно, братец.
– Тебе всегда что-нибудь нужно, сестричка.
– Ты уже второй человек, который сегодня мне это говорит.
– Тогда, пожалуй, тебе следует понимать это так, что ты чертовски требовательна.
– А это плохо?
– Если только женщина в этот момент не голая, большинству мужчин не нравится требовательность.
– Я не помню, чтобы когда-либо в своей жизни пыталась произвести впечатление на мужчину, так что просто не понимаю, что ты имеешь в виду. Итак, мне кое-что нужно. Кто-то испортил мою уличную мебель. Мне нужно установить камеры наблюдения, пока я еще здесь, а охранная компания будет заниматься этим целую вечность.
– Я инвестиционный банкир, Лайла, а не эксперт по безопасности.
– У которого тайная склонность к хакерству.
Лукас хмурится.
– Лайла, – предупреждающе произносит он.
– Я ничего не стану тебе напоминать, если ты меня только не вынудишь. Ты у меня в долгу, и мне это очень нужно. И я уверена, что ты знаешь, как мне помочь.
– Заклеив тебе рот скотчем?
– Ха-ха. Очень смешно.
Лукас хмурится.
– Ладно, приеду и поставлю.
– Спасибо, но нет. Вообще-то я не хочу…
– Чтобы узнал Кейн.
Я больше думала о Младшем, но его предположение тоже недалеко от истины.
– Можешь просто написать мне на бумажке, как это делается? И мне нужно что-нибудь совсем маленькое и незаметное. Я хочу поймать того, кто это сделал, а не отпугнуть его.
– Что плохого в том, чтобы и отпугнуть? – Он поднимает руку. – Ладно, неважно. Пошли, покажу.
Лукас огибает стойку, присоединяется ко мне на кухне, указывает на дверь гаража и идет в том направлении. Я следую за ним туда, где он подводит меня к стене со встроенными шкафчиками и открывает один из них. Вскоре Лукас раскладывает на длинном столе всякую аппаратуру, чтобы показать мне.
– Для инвестиционного банкира ты неплохо разбираешься в камерах, – замечаю я. – Большие могут остаться здесь. Мне нужно что-нибудь незаметное.
– Большие можно установить непосредственно в доме, – говорит он. – Таким образом, если кто-то проникнет внутрь, ты точно его заснимешь. Более незаметные можно вынести наружу, и никто не узнает, что его снимают.
Лукас поднимает к моим глазам какую-то круглую приблуду размером с наручные часы.
– Я бы предложил прикрепить эту штуку к какому-нибудь искусственному растению. – Он бросает на меня понимающий взгляд. – Мы оба знаем, что ты убиваешь все, что требует внимания, а судя по некоторым твоим замечаниям, ты не пробудешь здесь достаточно долго, чтобы попытаться доказать мне мою неправоту.
Тут до меня доходит, что Лукас получше знает меня, чем я думаю, и именно поэтому говорю:
– Ты меня явно совсем не знаешь. У меня целых десять лет жила золотая рыбка.
– А золотые рыбки вообще живут десять лет?
– Да, – говорю я. – Как мне просмотреть отснятый материал с этой камеры?
Он протягивает мне маленькую серебристую коробочку.
– Это позволит тебе просматривать записи с любого компьютера. Позвони мне, когда будешь готова, и я покажу тебе, как это делается.
– Отлично. У тебя есть сумка, в которую я могу сложить все это добро?
Лукас достает из-под стола пару коричневых матерчатых сумок для продуктов и помогает мне наполнить их. Мы оба все еще стоим лицом к столу, когда он говорит:
– Я знаю, почему ты уехала.
Застываю на месте, и на сей раз мне в голову не приходит ничего язвительного.
– Что-что?
– Теперь находиться здесь не так тяжело, – говорит он. – Честное слово. Уж я-то знаю.
И только теперь я понимаю, о чем он говорит. Потому что я была не единственной, кто многое потерял в ночь той авиакатастрофы. По какой-то неизвестной всем нам причине с моей матерью был его отец. Лукас думает, что именно поэтому я и уехала. Все так думают, и мне нужно, чтобы они продолжали так думать. Хватаю сумки и закидываю их на плечи, прежде чем повернуться к нему лицом.
– Я не хочу, чтобы становилось легче.
– Сестричка…
– Мне пора идти. Сегодня вечером я ужинаю с отцом. Я позвоню тебе, когда установлю все это хозяйство.
Двигаюсь к выходу.
– Черт возьми, сестричка! Ты даже не сказала мне, почему ты в городе. И когда уезжаешь. Когда…
Тут меня осеняет одна мысль, и я резко останавливаюсь, поворачиваясь к нему лицом.
– Есть ли что-нибудь, что мне нужно знать о своей семье до сегодняшнего ужина?
– Ты вообще о чем?
– Что, по-твоему, мне следует знать?
– Понятия не имею, но я давно уже выпал из обоймы. Мотаюсь туда-сюда между этим местом и Манхэттеном. Я не ищу сплетен и, следовательно, не нахожу их.
– Ясно. Вот это-то мне в тебе и нравится.
Поворачиваюсь и иду дальше.
– И все же я самодовольный осёл! – кричит он.
Приостанавливаюсь у двери, ведущей на кухню, и оглядываюсь через плечо.
– Просто самодовольный. Не осёл.
Я выхожу из дома и иду не останавливаясь. Как в тот день, когда покинула этот город. И как в тот день, когда сделаю это снова.
По дороге домой заезжаю в местный продуктовый магазин «Ай-джи-эй» – несмотря на то что они предлагают доставку, а я просто ненавижу ходить по магазинам. Но впускать незнакомых людей в мое личное пространство в данный момент кажется довольно глупым решением, хотя, если бы мне принесли пиццу… Тут бы я еще подумала. Заскакиваю туда совсем ненадолго, чтобы запастись самым необходимым: несколькими сортами шоколада, парой упаковок клубники, кофе, диетическим «Спрайтом» и туалетной бумагой. И «Читос». Чуть не забыла про «Читос». Вооружившись всем необходимым, чтобы запереться в Чистилище, когда придет время, выхожу из магазина и почти ожидаю, что снаружи меня ждет записка, но на лобовом стекле нет ничего, кроме грязи.
По возвращении домой паранойя побеждает, и я делаю обход дома, чтобы убедиться, что я совершенно одна, как и намеревалась. Как только убеждаюсь в этом, разгружаю машину, раскладываю по местам продукты и убираю купленный в закусочной клубничный пирог в холодильник, намереваясь потешить душу после семейного ужина. Мне это явно понадобится. Сейчас уже три часа, и время летит стрелой. Тем более что я предполагаю, что ужин будет в семь, в обычное для отца время, а я твердо намерена прийти пораньше и вызвать его на разговор. Ну, или просто поговорить с ним. А поскольку с техникой я хоть и в ладах, но отнюдь не на дружеской ноге, то начинаю распаковывать охранное оборудование, которое разложила на кухонной стойке.
Почти два часа спустя я уже довела Лукаса до белого каления – как и он меня, – но у меня есть камеры, и они в прямом эфире. По крайней мере, мы на это надеемся. Поднимаюсь наверх, в Чистилище, включаю свой компьютер и с Лукасом на телефоне и пластиковым корытцем клубники на столе подключаюсь к камерам.
– Есть! – говорю я, когда вижу на экране свой задний дворик.
– Проверь все ракурсы, – приказывает он.
Отправляю в рот огромную клубничину и щелкаю еще несколькими клавишами.
– Порядочек. Все камеры в прямом эфире.
– Ты что, жуешь там что-то мне в ухо? – недоверчиво спрашивает Лукас.
– Как ты вообще понял? Это клубника. Она не хрустит.
– У меня скоро свидание. Все, я вешаю трубку.
И именно это он и делает.
Вздыхаю и тянусь за своим диетическим «Спрайтом», когда звякает мой телефон – сообщение от Эндрю. Ужин в семь. Не заставляй меня приезжать за тобой. Подтверди, или я все равно приеду и заберу тебя.
Отвечаю: Да, засранец. Я буду там.
Его ответ: Я тоже тебя люблю, Лайла.
Закатываю глаза и запихиваю в рот еще одну клубничину, когда мой телефон звонит опять.
– О, отлично, – бормочу я, когда высвечивается номер Тик-Така.
– Привет, – выдавливаю я, стараясь жевать как можно быстрее.
– Ты ешь? – требовательно спрашивает он.
– Да. Подожди. – «Вот же черт…» Ухитряюсь проглотить клубничину целиком, даже не поперхнувшись. – Все. Давай. Говори.
– Разрешаешь?
– Я не хотела пропустить твой звонок, – огрызаюсь я. – Давай уже. Говори.