– Насколько я понимаю, вы так и не позвоните мне по поводу этого предложения, – заключает он.
– Нет, не позвоню, – подтверждаю я.
– Можете в любое время передумать. Приглашение в силе.
Почер проходит мимо меня и направляется вниз по ступенькам, крикнув напоследок:
– Приятно вам погостить, Лайла!
Ступаю за порог и смотрю, как Почер уходит, желая, чтобы он ощутил всю тяжесть моего взгляда – чтобы знал, что меня не пугают его деньги или репутация. Знал, что он в кругу моей семьи и что я слежу за ним. Его присутствие в этом доме говорит мне, что Кейн был прав. Мой отец нырнул в те воды, в которых не место порядочным людям.
Почер так и не оборачивается. Так и идет к своей машине, а я стою как вкопанная, пока наконец не вижу, как отъезжает этот шикарный выпендрежный «Ягуар». Почер – это неприятности, и мне не нравится тот факт, что он связан с моей родней как раз в тот момент, когда они, похоже, готовы утаить убийство. «Убийство», – мысленно повторяю я, и тут меня осеняет.
Возвращаюсь на террасу, закрываю дверь, достаю из кармана телефон и отправляю сообщение Тик-Таку: Поищи связь между жертвами, Вудсом и Тедом Почером.
Тик-Так отвечает мгновенно: Тем самым Тедом Почером?
Единственным и неповторимым, – отвечаю я.
Засовываю телефон обратно в карман и думаю: кому проще всего нанять киллера, как не одному из богатейших людей планеты?
Человеку, который только что побывал в доме моей семьи.
Глава 14
Пришло время выяснить, насколько близок мой отец к тому, чтобы реально влипнуть в серьезные неприятности – а не исключено, что и мой брат вместе с ним. Я вхожу в дом, оказавшись в фойе в форме полумесяца. Лестница прямо передо мной – из того же серого дерева, что и пол у меня под ногами – ведет наверх к скоплению комнат, в числе которых спальня, которую я когда-то называла своей собственной. Сверкающие хрустальные капельки люстры высоко над головой – еще одно свидетельство прикосновения к этому дому моей матери, доказывающее, что она все еще обитает в этих стенах. Хотя сейчас в нем незримо присутствует не только она. Почер свалил, но словно по-прежнему здесь.
Плотно закрыв за собой дверь, снимаю пальто и вешаю его на стальную вешалку в виде Эйфелевой башни. Слева от меня – арочный проход, ведущий в библиотеку. Справа – плотно закрытые белые двойные двери кабинета моего отца, где, как я уверена, он только что встречался с Почером, и едва перебарываю желание немедленно ворваться туда и потребовать ответа. И хотя я вообще сторонница подобной прямолинейности, а реакция людей на нее порой красноречивей любых слов, момент все же неподходящий. Другими словами, если мне не терпится получить ответы, как сегодня вечером, то пока что лучше вести себя сдержанно и для начала как следует изучить обстановку. Это не так увлекательно, как альтернатива, но в данном случае необходимо.
Неспешно направляюсь к кабинету отца, двери которого открываются при моем приближении. Он выходит ко мне в фойе. На нем черные брюки и белая рубашка в обтяжку – дорогие и очаровательно помятые. И, как и большинство отцов, независимо от того, хороши ли они как родители или плохи, он реагирует на мое присутствие – его голубые глаза загораются, когда он смотрит на меня.
– Лайла, – приветствует меня отец, подступая ко мне вплотную, и его большие руки обхватывают меня.
И когда он крепко обнимает меня, а я тоже обнимаю его в ответ, то вдруг переношусь – по крайней мере на миг, в какое-то совсем другое место и время – в свое детство, когда я думала, что отец способен спасти меня от монстров, притаившихся под кроватью. Но теперь-то я знаю, что эти монстры – не драконы и тролли, а серийные убийцы и насильники. И никто не может спасти меня от них, кроме меня самой.
Покончив с этими сказочными грезами – наверное, отныне и навсегда, – я отстраняюсь, но отец не позволяет мне ускользнуть. Кладет руки мне на плечи, совсем как мой брат вчера вечером, и, как и Эндрю, быстро оглядывает меня.
– Хорошо выглядишь, малышка, – объявляет он.
Штука в том, что отец умеет очаровывать людей – идеальный политик, даже до того, как занял свой пост. В его устах абсолютно все красавцы и красавицы, даже если таковыми не являются. И даже если заметно отощали, как все мне постоянно твердят.
– Спасибо, папа, – говорю я, несмотря на уверенность, что это не более чем комплимент, и, когда эта тема позади, поглаживаю волосы у него на виске. – А ты, я гляжу, понемногу седеешь…
– Есть такое дело, – отзывается он, отпуская меня, чтобы тоже дотронуться кончиками пальцев до своих посеребрившихся висков. – Старею, – добавляет отец, и смех, который следует за этим, негромкий и теплый, звучит столь же маняще, как и всегда, и это одна из причин, по которой он так чертовски нравится людям.
– Тебе пятьдесят семь, пап, – говорю я. – Это не старость. И ты просто великолепно выглядишь. – Похлопываю его по плоскому животу. – Стройный, подтянутый… Даже пивного животика нету, чтобы было тебя чем подколоть. – И в попытке докопаться, что сейчас влияет на его жизнь, приподнимаю бровь. – Значит ли это, что рядом есть подруга?
– Никто не достоин моей дочери, – уверяет меня отец, уклоняясь от ответа – но, естественно, все со столь же обаятельной улыбкой, какой я от него и ожидаю.
– Он хочет сказать, что никто не способен справиться с его дочерью.
Заслышав голос Эндрю, мы с папой поворачиваемся и видим, что он подходит к нам. Темные джинсы Эндрю теперь дополнены более подходящей к ним черной футболкой «Нью-Йорк джайантс» [10], а не его форменной рубашкой.
– Он кое с кем встречается, – сообщает мне брат. – Но вроде как не слишком часто.
Отец потирает свой как всегда чисто выбритый подбородок.
– Быть мэром этого городишки не так-то просто, как кажется. Он маленький, но забот тут полон рот.
Тут же пользуюсь открывшейся возможностью:
– Когда такие люди, как Почер, приходят за одолжениями, могу представить, какого рода это заботы.
– Почер не просит об одолжениях, – отвечает отец – слишком уж быстро, по моему не столь скромному мнению. – В отличие от многих других, – добавляет он, но не дает возможности задать ни один из десятка вопросов, которые сразу же приходят мне на ум, указывая в сторону коридора справа от лестницы. – Ладно, пошли. Кэти уже должна была накрыть на стол.
Звонит его сотовый, и отец, достав его из кармана, бросает беглый взгляд на экран.
– Я скоро подойду.
После чего исчезает в своем кабинете, решительно закрыв за собой дверь. Отгородившись от нас.
– Кэти? – спрашиваю я, возвращая свое внимание к Эндрю. – А куда девалась Дженнифер?
– Вышла замуж и переехала в другой штат, – отвечает он, увлекая меня за собой.
Пристраиваюсь за ним, ошеломленная его объяснением, поскольку Дженнифер хорошо за шестьдесят и она работала в этой семье еще с тех пор, как мы были детьми.
– За кого, черт возьми, она вышла замуж?
– Понятия не имею, – отвечает Эндрю. – В один прекрасный день она просто исчезла. Даже не попрощалась.
– Эта женщина практически нас вырастила, – говорю я. – Как же она могла ничего тебе не сказать?
– Должно быть, влюбилась по уши.
– Я была бы только рада, если б это и в самом деле было так, но все же… Тебе это не кажется странным?
– Лайла, – кривится он. – Не все является преступлением, которое ты обязана раскрыть, сестренка.
– Она член семьи, – говорю я, проходя через арку в столовую.
И тут все, что я хотела бы добавить, застревает у меня в горле, и вовсе не потому, что эта комната как-то изменилась. Этого не произошло. Она такая же просторная, почти квадратная в плане. В центре ее по-прежнему стоит массивный прямоугольный стол из светлого дуба с резьбой в виде цветочков. Справа от меня все тот же камин, а стены украшены дорогими картинами. Все это совершенно соответствует моим представлениям о доме моей семьи. В отличие от тех, кого я вижу за этим столом. На дальней его стороне, лицом ко мне, сидит моя бывшая лучшая подруга Александра, а рядом с нею – Эдди.
Эндрю подходит к ним, как будто их присутствие ожидаемо и вполне в порядке вещей. Хотя, с другой стороны, они с Эдди всегда были приятелями, а Эдди хотел стать его братом. И да: может, сейчас мой отец – это сплошь любовь и объятия, но я с содроганием вспоминаю все те времена, когда знала, что он смирился с дочерью лишь в надежде на то, что я стану уменьшенным подобием моей матери. Сегодня вечером ему придется иметь дело со мной, только со мной, и скоро он это поймет. И поймет как следует.
Эндрю занимает место во главе стола, спиной к бездействующему камину, а я присматриваюсь к Александре.
– А ты-то что здесь делаешь?
Она заправляет свои длинные темные волосы за уши, выпрямив спину, и ей явно неловко.
– Я сегодня пыталась тебе сказать…
– Сказать мне что? – сурово уточняю я.
– Она моя жена, – объявляет Эдди, обнимая Александру за плечи, и звезда на кармане его светло-коричневой форменной рубашки цепляется ей за волосы.
– Твоя жена… – повторяю я, и в этот момент у меня лишь одна реакция: злость. Я просто-таки чертовски зла, и не без оснований. Подхожу к столу, останавливаюсь прямо перед Александрой и нависаю на ней, упершись ладонями в скатерть.
– Ты меня сегодня подставила! – выпаливаю я. – Прикинулась дурочкой! Я ожидала такой подлянки от Эдди, но никак не от тебя.
– Я тебя не подставляла! – возмущается она. – Мы с Эдди уже сидели за кофе, когда ты…
– Чушь собачья! – рычу я. – Ты позвонила ему!
– Что, черт возьми, происходит? – требовательно вопрошает Эндрю.
Явное замешательство моего брата приводит меня к одному из двух выводов: либо он никак не участвовал в сегодняшней подставе в закусочной, либо же реально искушенный лжец и они с Самантой одного поля ягоды, чего я никогда раньше не предполагала. В чем бы ни было дело, я по-прежнему сосредоточена на своей бывшей лучшей подруге.