– Уходи, – приказываю я ей, отталкиваясь от стола и переводя взгляд на Эдди – ее мужа и наглядное доказательство того, что у нее по-прежнему дерьмовый вкус на мужчин. – Ты тоже. Сейчас же.
– Лайла, черт возьми! – рычит Эндрю. – Что, блин, тут происходит?
– Это ты мне скажи, – говорю я, поворачиваясь к нему. – Потому что они здесь после того, как сегодня утром в закусочной «У Микки» она пыталась выманить у меня информацию об убийстве – причем вела себя так, будто ничего ровным счетом не знала, хотя ей явно было известно больше, чем мне. А три минуты спустя Эдди уже сидит за моим столом и пытается помериться со мной членами, тогда как у меня нет члена, которым я могла бы думать вместо головы! – Смотрю на Эдди. – У меня есть кое-что покрупнее. Значок. Мой значок ФБР, и, нравится тебе это или нет, я здесь по официальному делу.
– Да насрать мне на твой фэбээровский значок! – огрызается Эдди. – Это не твое расследование. И у нас уже есть подозреваемый. Возвращайся в Эл-Эй, где тебе самое место. – Он бросает взгляд на Эндрю. – Она встречалась с Бет, не проконсультировавшись со мной.
Эндрю прищуривается, глядя на него.
– Они подруги, Эдди, и я уже говорил тебе, чтобы ты позволил мне самому разобраться с Лайлой.
Мой взгляд резко падает на брата.
– Разобраться?
– Не вкладывай дополнительный смысл, – предостерегает Эндрю. – Я просто констатирую очевидное. Я – начальник полиции, а ты – заезжий федеральный агент. Родственные связи родственными связями, но по таким вопросам тебе в первую очередь следует общаться со мной. А не с Эдди. И не с Бет.
– Так давайте прямо сейчас и пообщаемся, шеф Лав, – завожусь я. – Потому что о каких-то подвижках в этом деле я должна была услышать от вас еще до ужина в своем семейном доме.
– Если б ты показалась на пресс-конференции, – замечает он, – я тебе все уже рассказал бы.
«Сомневаюсь», – думаю я, но говорю:
– Расскажи сейчас.
– После ужина, – решительно объявляет он.
Поскольку я вовсе не собираюсь ужинать с Эдди и его подругой по закулисным играм Александрой, то по обыкновению выдвигаю требование, которое мне удается сформулировать как вопрос:
– У тебя есть какие-нибудь реальные улики против Вудса? В противном случае, как мне кажется, твой детектив ведет охоту на ведьм.
Эндрю проводит рукой по подбородку, слегка заросшему щетиной.
– Это называется «после ужина»? – Он прижимает пальцы к столу. – Вудс признался, но отказался явиться с повинной.
– Признался… – повторяю я, находя эту новость слишком уж удобной, хотя пока не совсем понимаю, для кого именно. – Когда и кому? – спрашиваю, гордясь собой за то, что не забыла поставить вопросительный знак.
– Я могу ответить на этот вопрос, – к моему полному удивлению, встревает Александра, привлекая внимание всех присутствующих. – Он оставил сообщение на автоответчике в моем кабинете. Это было вчера вечером, незадолго до полуночи.
– И что он сказал? – спрашиваю я.
– Нес какую-то чушь, как сумасшедший, – говорит она. – Твердил, будто мы собираемся его убить.
– Убить его? Как так?
– Он рассказал об убийстве, а затем добавил, что не даст нам шанса убить его, – добавляет Александра.
– Есть расшифровка этого звонка? – спрашиваю я.
– Я отправлю ее тебе по электронке, – предлагает Эндрю.
– Сегодня? – резко уточняю я.
– Да, агент Лав, – говорит Эндрю. – Сегодня.
Ухмыляюсь этому острослову.
– Премного благодарна, шеф Лав. И как у нас обстоят дела с поисками Вудса?
– Мы, – подчеркнуто отвечает за него Эдди, – делаем все, что в наших силах, причем в рамках существующего законодательства. И если сегодня ты решила помотать кому-нибудь нервы, то зачем было вообще приходить на этот ужин? В смысле, мы здесь свои. А ты – нет. Ты здесь пришлая.
Можно было бы отреагировать на этот выпад. Например, обложить его по полной программе. И это было бы приятно. Просто-таки чертовски приятно, но я поражена тем, что он травит меня прямо здесь, в доме моего отца, где обычно ведет себя тише воды ниже травы. В смысле, всем нам хорошо известен смертоносный характер моего отца, которого легко спровоцировать неуважением и беспорядком. Это те две вещи, которых он терпеть не может. И где машина Эдди? Возле дома я ее не видела. И зачем моему отцу или даже моему брату – который, по его клятвенным заверениям, спит и видит, чтобы я вернулась в отчий дом, – приглашать этих двоих сюда сегодня вечером, зная, что они лишь оттолкнут меня, а не притянут ближе? Вдобавок какого хера Эндрю не позвонил мне сегодня насчет Вудса? Этим вечером меня как будто намеренно увели в сторону, нацелив мое внимание в одном-единственном направлении – на Кевина Вудса. Вопрос только зачем.
Мысленно возвращаюсь к своему разговору с Кейном.
– Ходят кое-какие слухи о твоем отце, а не о брате.
– Что? Об отце? Какие еще слухи?
– Насчет его выдвижения на более высокий пост и милостей, обещанных не тем людям.
Рискую предположить, что мой отец не хочет, чтобы я копалась в его делах. Хочет, чтобы я сосредоточилась на Вудсе, а не на нем. Может, это и не так, но интуиция, мой лучший друг в такие моменты, говорит, что именно это сейчас и происходит. Поджав губы, отталкиваюсь от стола и поворачиваюсь, направляясь к двери, в которую моему отцу еще только предстоит войти.
– Лайла! – зовет Эндрю. – Куда ты, черт возьми?
Я не останавливаюсь. Выхожу в коридор и направляюсь в кабинет отца, но он встречает меня на полпути.
– Что стряслось? – спрашивает отец с обеспокоенным видом, но такое выражение лица у него давно отработано, и именно такой мне и представляется его реакция – отработанной.
Останавливаюсь перед ним.
– Почер поддерживает твою кандидатуру на пост губернатора Нью-Йорка?
К его чести, если я и задела его – как, по-моему, он задел меня, – отец никак этого не показывает, и его быстрый ответ звучит совершенно непринужденно:
– Почер, похоже, считает, что пять лет, которые я провел в высших эшелонах полиции штата Нью-Йорк, – хорошая стартовая площадка для дальнейшего роста.
– Это да, – говорю я. – И я предполагаю, что убийство, особенно то, за которое взялось ФБР, не обрадует Почера и не поможет твоим политическим амбициям. И попробуй мне только сказать, что Вудс – это не предвыборный козел отпущения.
– Господи! – ворчит мой отец, и в глазах у него наконец вспыхивает его истинный характер. – Разве обязательно быть такой занозой?
«Заноза» – вот как он меня называл, пока я росла и когда не вписывалась в рамки каких-то его собственных представлений обо мне, что происходило практически постоянно. Это обижало тогда, и это обижает сейчас, но опять-таки отец это знает. Поскольку те, кто близок к нему, в курсе, что при желании он может с исключительным мастерством использовать слова, чтобы причинить тебе боль, и получается это у него не хуже, чем у убийцы со смертоносным клинком.
– Это называется выполнять свою работу, – отвечаю я. – А я свое дело знаю.
– У нас есть человек, который признался, Лайла. Если мы поймаем Вудса, то мы в дамках. Если это как-то связано с другим делом, которое ты хочешь раскрыть, ты попадешь в дамки вместе с нами. Мы все будем хорошо выглядеть. Это не трудно. Давай не усложнять.
– Если мы поймаем его? Или если он виновен?
– Зачем ему было признаваться, если он этого не делал? – вызывающе интересуется мой отец.
– Действительно – почему? – столь же вызывающе отвечаю я и с этими словами поворачиваюсь и решительно направляюсь к двери, подхватив на ходу пальто и сумочку. Тянусь к ручке, только чтобы услышать «Лайла!», произнесенное его самым властным отеческим тоном.
Останавливаюсь, но не поворачиваюсь, и проходит несколько тяжелых безмолвных секунд, прежде чем он говорит:
– Семья – на первом месте, дочка. Всегда. Не забывай об этом.
Спина у меня напрягается, поскольку отец только что использовал излюбленное выражение моей матери. Явно манипулятивный прием. И если я не дура – а я далеко не дура, – отсюда напрашивается четкий вывод: не исключено, что мне придется закрыть на что-то глаза, чтобы доказать ему свою преданность. Я не утруждаю себя ответом. Открываю дверь и выхожу, закрыв ее за собой, и несколько мгновений стою на террасе, а трубочки подвешенной у двери «музыки ветра» поют на ветру, словно повторяя эти слова, слова моей матери: «Семья – на первом месте». И мне остается только гадать, будет ли он по-прежнему чувствовать то же самое, когда узнает, какой «занозой» я вот-вот стану.
Глава 15
Спешу прочь от своего родного дома, на ходу выуживая из сумочки ключи от машины, и датчик движения включает освещение подъездной дорожки, когда я вновь слышу свое имя, чтоб его так.
– Лайла!
При звуке голоса Эндрю продолжаю идти и щелкаю замками прокатной машины. В смысле, для чего еще нужна сестра, если не для того, чтобы игнорировать своего брата? Тянусь к дверце, чтобы открыть ее, но не успеваю. Здоровенное туловище Эндрю уже прямо передо мной, и оно не дает мне подойти к машине. И поскольку он здесь и ведет себя как такая же заноза, какой якобы являюсь я, то поворачиваюсь и задаю ему вопрос, который вдруг неожиданно приходит мне в голову:
– А где твой «БМВ»?
– Я поменял его на «Порше».
– Ладно, умник, – тявкаю я. – И где же твой «Порше»?
– В гараже, где и должен стоять «Порше».
– А машина Эдди и Александры?
– Уже была в гараже, когда я приехал сюда.
– Почему они вообще здесь? – спрашиваю я.
– Я понятия не имел, что ты не в курсе насчет Александры и Эдди, хотя должен был догадаться, раз уж у тебя нет привычки отвечать на телефонные звонки. И вообще-то Эдди присутствовал на каждом семейном ужине в течение вот уже десяти лет. Ты это знаешь.
– Вы с папой оба знали, что я не хотела бы его здесь видеть.
– Вообще-то не я составляю списки папиных гостей, – говорит мой брат. – Это ты тоже знаешь.