– Того Мендеса, чьи «пальчики» я прогнал?
– Да. – Я вдыхаю и выдыхаю. – Того самого.
– Мендеса из картеля Мендеса?
– Официально не доказано, что Кейн имеет какое-то отношение к картелю, – говорю я, не в силах удержаться от того, что всегда делала в прошлом: защищала его, даже когда не была уверена, что он заслуживает такого жеста. – Сосредоточься на нем и на его бизнесе. Мне нужна любая связь, которую ты сможешь найти между ним, Вудсом, правоохранительными органами, жертвами – да кем угодно.
– Почер, Романо и Мендес… – Джефф присвистывает. – Во что мы здесь ввязались?
– Я даже не уверена, что какая-либо из этих семей ко всему этому хоть каким-то образом причастна, но если эти убийства были совершены профессиональным киллером, то есть смысл присмотреться к этим двум крупнейшим преступным семьям в тех краях.
– Одна из жертв работала у Мендеса. В этом есть смысл, хотя Почер – довольно странное дополнение к общему списку.
Что бы я сейчас ни сказала, это способно поставить под удар моего отца и брата, поэтому двигаюсь дальше:
– Список людей, которые связаны со всеми тремя городами, слишком уж велик. Мне нужно, чтобы ты сузил его. Ты же компьютерщик, так что знаешь, как это делается. Вероятности. Пересечения. Что-то в этом роде.
– Благодаря Мерфи я получил помощь, так что я этим занимаюсь.
– Интересно, – говорю я. – Может, мы и не связаны по рукам и ногам с кляпом во рту.
– Что?
– Ничего. Добудь мне хоть что-то.
Завершаю разговор и быстро шагаю в сторону метро, а моя тень по-прежнему неотвязно следует за мной по пятам. Моя задача – посетить каждое место, где когда-либо ступала нога Вудса, и хотя да – я найду то, что там для меня оставили, я все-таки в первую очередь профайлер. Я использую свои умения в этой области, чтобы создать картину его жизни, которую смогу использовать, чтобы поддержать или отвергнуть его кандидатуру в качестве наемного убийцы или вообще убийцы.
Спустившись по лестнице, я направляюсь к ряду автоматов, чтобы купить проездной на день. Мой сопровождающий идет к другому терминалу, чтобы купить проездной для себя, – его длинные черные волосы скрывают лицо, оттенок кожи не виден под зеленой курткой армейского образца. Я хватаю свой билет, прохожу через турникет и не останавливаюсь, пока не оказываюсь на нижней платформе, куда прибывает мой поезд. Сразу же осознаю момент появления там этого человека, и мне интересно, действительно ли он думает, что действует скрытно. И не менее интересно, не скрывается ли в толпе еще какой-нибудь незаметный персонаж, которого я упускаю, чрезмерно сосредоточившись на этом парне.
Прибывает поезд, и группа примерно из двадцати пассажиров выскакивает из вагона, в то время как еще тридцать, включая меня, занимают их место. Прохожу в самый конец вагона, откуда открывается вид на весь салон, и прислоняюсь к стене, в то время как мой соглядатай остается в нескольких футах от меня, держась за поручень. Это странная птица, которая не кричит о своей национальности. Он может быть как белым, так и итальянцем или мексиканцем. И может работать на кого угодно.
Когда вагон трогается с места, достаю из кармана пальто телефон и размышляю, не написать ли Кейну и не спросить, не его ли этот парень. Но если вдруг нет, Кейн пришлет подкрепление, в котором я не нуждаюсь и которого не хочу. А если да, у меня будет новая причина разозлиться. Засовываю телефон обратно в карман, думая о реакции Кейна на те фотографии. Эти дела явно связаны с той ночью. Они связаны со мной. Прямо у меня перед носом есть что-то, что я упускаю. Что-то, что наверняка было прямо у меня перед носом все эти два года. Мысленно возвращаюсь в прошлое – в бар, где вроде все и началось. Предполагалось, что Кейн в отъезде, но он вдруг объявился у меня дома. Я много раз задавалась вопросом, была бы я жива сегодня, если б не Кейн. Опять поднимаю взгляд на своего преследователя, но тот, естественно, отказывается смотреть мне в глаза, и я мысленно возвращаюсь в бар, в тот вечер.
Бармен предлагает мне еще выпить, но у меня есть бутылка шампанского и стакан с «Кровавой Мэри», к которому я почти не притронулась. Александра все еще стоит в конце стойки, увиваясь вокруг своей кинозвезды, а я присматриваю за ней, как будто ей нужен ангел-хранитель, чтобы уложить ее в постель. Беру со стойки оливку и проглатываю ее, разглядывая темноволосого мужчину в конце бара, который был там все время, пока я здесь. Он не местный, и что-то в нем вызывает у меня смутное беспокойство. Этот человек даже не смотрит в мою сторону, хотя у меня такое чувство, что он сознает мое присутствие. Мне это не нравится. Я желаю, чтобы этот человек посмотрел на меня, и внезапно он это делает – его темные глаза встречаются с моими, и в его холодном взгляде нет ровно никаких эмоций. Мужчина встает, бросает деньги на стойку и уходит, но я остаюсь с затяжным чувством смутного дискомфорта, почти дурного предчувствия…
Моргнув, возвращаюсь в настоящее: мой преследователь все еще там, где и был, а все мои мысли – о том мужчине в баре. Это был не тот, у кого была татуировка, но не мог ли он быть Младшим? И теперь, когда я знаю, что Грегу ничего не грозит, то вспоминаю свое утро с Кейном и его одержимость запиской на лобовом стекле моей машины. Чем ему вперлась эта записка? Не успеваю как следует обдумать эту мысль, как вагон метро останавливается, двери открываются и, к моему удивлению, мой преследователь выходит раньше меня. Я следую за ним, но он исчезает в толпе, и, как и в тот вечер, меня охватывает точно такое же неуютное чувство. Натуральное дежавю.
День идет своим чередом, и чувство, что за мной следят, так и не покидает меня, хотя явных возмутителей спокойствия нет и мой темноволосый преследователь больше не появляется. Также примечательно, по моему мнению, то, что мой телефон молчит, хотя очень многие вроде должны бы сейчас названивать мне как припадочные. Эдди не звонит… Александра не звонит… Как и никто из моей родни, и Кейн тоже. Мне кажется, что никому не нравятся вопросы, которые я стану задавать, или ответы, которых я потребую. Но я продолжаю неуклонно продвигаться дальше, перемещаясь от адреса к адресу и разыскивая людей, которые знали Вудса, время от времени получая звонки от Тик-Така.
К четырем часам дня я сижу в «Старбаксе», чувствуя себя реально уныло. На данный момент ясно, что тот, кто стоит за всем этим, хорошо подготовился к грядущему расследованию. Похоже, на месте нет никого, кто знал бы Вудса. Даже арендаторы, которые снимали офисные помещения рядом с ним, либо закрыты, либо уехали в отпуск. На данный момент я могу создать профиль Вудса лишь в самых общих чертах. Беру свою папку, лежащую рядом со мной, и открываю ее, уставившись на фото татуировки и сразу припомнив, каким каменным человеком стал Кейн, когда смотрел на нее.
Татуировка – это ответ на все вопросы, которые я могу задать. Я просто-таки уверена в этом, и если б эта наколка не имела самого непосредственного отношения лично ко мне, то я давно уже шерстила бы тату-салоны. Хотя почему я так прячусь от этой татуировки? Если я делаю то, чего все от меня ожидают, то тату-салоны – это именно то, что первым делом вызвало бы у меня интерес. Да черт возьми, прямо сейчас у меня есть отличное оправдание для их посещения, которое не привлечет внимания к моему прошлому и которого у меня раньше не было.
Гуглю «десятка лучших тату-салонов в Нью-Йорке» и открываю список, после чего забиваю каждый из адресов в свой телефон. У меня есть четыре часа до того, как я должна быть на Пенсильванском вокзале – до дому все-таки три часа езды. Решаю, что сейчас самое время потратить часть денег, которые я унаследовала, но никогда не трачу. Набираю чартерную службу и сама заказываю вертолет на девять часов в аэропорту, отличном от того, которым пользуется Кейн. Прошу их указать мое бронирование под вымышленным именем, что не позволит Кейну меня найти. Его люди могут следить за мной, но когда я доберусь туда, будет уже слишком поздно, чтобы позволить ему перехватить меня. Хотя сегодня его молчание просто-таки оглушительно. Я вывела его из себя, а Кейн редко выходит из себя.
Как только с возвращением в Хэмптон все улажено, а к тому времени, как я покину город, мой банковский счет гарантированно опустеет на четыре тысячи долларов, потраченных на частный рейс без других пассажиров, я собираю свои вещи, встаю из-за столика и направляюсь к выходу.
Из заведения под номером восемь из моего списка направляюсь к следующему, расположенному на Западной Двадцать восьмой, по соседству с ночным стриптиз-клубом «Двадцатка». Район, некогда довольно захудалый, теперь изобилует магазинами, но от боковой улочки, где находится тату-салон «У Реджи», отходят узкие переулки, в которых толчется всякий сброд. Это район, в котором девушку осматривают с ног до головы и где правая нога сама собой напрягается, готовая влепить кому-нибудь коленкой в пах. И, естественно, уже почти стемнело, поскольку что за удовольствие отправляться в такие места при дневном свете?
Подхожу к входной двери и обнаруживаю менее чем впечатляющее предприятие, особенно после некоторых высококлассных салонов, которые я уже посетила. Стойка администратора, которая в прошлый раз представляла собой блестящую серую подкову, здесь всего лишь простецкий застекленный прилавок длиной не более десяти футов – четыре раскладывающихся кожаных кресла за ним заняты клиентами, над которыми трудятся художники, а пятое пустует. На стенах вместо обоев – пришпиленные кнопками и накладывающиеся друг на друга листочки формата А4, на которых изображены всякие татуировки.
Цыпочка лет двадцати с небольшим, с ярко-фиолетовыми волосами, кольцом в носу и вся в наколках на бледной коже, подходит к стойке, чтобы поприветствовать меня.
– Здрасьте, – произносит она, оценивая мое пальто от «Шанель» – выбор, о котором я не раз пожалела с тех пор, как отправилась в поход по тату-салонам. Однако я уже придумала, как заставить его работать на меня.