Как раз направляюсь через кухню в гараж, когда звонит Тик-Так, и я заранее знаю, что он собирается сказать.
– Вудс уже в списке клиентов Эмерсона, – подсказываю я, хватая бутылку воды в дорогу.
– Так и есть. Ума не приложу, как это кто-то мог подумать, что у нас не будет оригинальных записей.
– Иногда люди раскидывают паутину так широко, что сами в нее попадаются, – говорю я, приваливаясь задом к кухонной стойке. – Будет интересно посмотреть, не объявят ли мне сегодня, что Вудс убил заодно и Эмерсона. А то и еще кого, если эта паутина достаточно широка, чтобы накрыть и дела в Лос-Анджелесе.
– Я на всякий случай перепроверяю связи Вудса с лос-анджелесскими жертвами – вдруг и там внезапно выплывет что-то, чего раньше не было.
– Напиши мне, если что найдешь.
Мы разъединяемся, я проверяю свою электронную почту на телефоне – и конечно же… Теперь, когда детектив Мозер поковырялся в документах, он прислал мне и дело Эмерсона, которое я прочитаю перед вечерним мероприятием. А прямо сейчас надо плотно заняться братцем. Делаю уже шаг к гаражу, но останавливаюсь. Вовремя возникшая мысль отсылает меня обратно в гостиную, где я хватаю камеру и вынимаю из нее карту памяти с записью. «Прости, Младший… Единственный человек, которому дозволено смотреть мою домашнюю порнуху, – это я». В надежде на то, что моего дебюта на «Порнхабе» удалось избежать, я наконец добираюсь до гаража, открываю дверь и тупо смотрю на пустое пространство. Моя прокатная машина все еще возле вокзала… Да уж, мне явно можно доверить раскрывать убийства, а не следить за гигантским стальным ящиком на колесах. Я набираю водителя и, пока жду машину, просматриваю записи с камер наблюдения на своем компьютере и удаляю запись, на которой мы с Кейном, не просматривая ее. У меня есть оригинал, если мне станет совсем уж одиноко.
Тридцать минут спустя водитель подбрасывает меня к прокатной машине, и в тот самый момент, когда я думаю, что по случаю выходных Младший решил подрыхнуть допоздна, нахожу на своей машине записку. Моя реакция – это уже не страх, а глубокий вздох «только не опять!». Интересно, знает ли Младший, что на данный момент его потуги на меня практически не действуют… Даже не заморачиваюсь с перчатками. Хватаю эту хреновую бумажку и читаю:
«Т» – это ТРУП.
«З» – это ЗАРЫТ.
И я знаю где.
А ты?
Младший следил за Кейном и, следовательно, знает больше меня. Меня это скорей раздражает, чем пугает. В отличие от своих планов касательно брата, я вовсе не собираюсь заставить Младшего ощутить себя королем ситуации. Уверенная, что за мной наблюдают, комкаю записку в руке, открываю машину и бросаю смятый листок на заднее сиденье. Надеюсь, это мое безмолвное послание дошло до адресата. Я не собираюсь прятаться.
Глава 26
Оказывается, что мой брат не у себя в отделе полиции, а в «Знаменитых бубликах Голдберга» – популярном месте для завтрака по выходным неподалеку от отдела. А поскольку для чего еще нужна сестра, как не для того, чтобы заявляться без предупреждения, решаю сделать ему сюрприз и еду туда. Белая безликая тачка, взятая напрокат, вовсе не кричит о том, что на ней раскатывает дочь самой Лоры Лав, поэтому паркуюсь прямо возле стены заведения, где все еще полным-полно других машин. Направляюсь ко входу, и как бы ни ломало меня таскать с собой портфель, я не осмеливаюсь оставить его без присмотра – со всеми моими заметками по делу и, конечно же, секс-записью с камеры.
С портфелем и сумочкой вхожу в субботнюю суету ресторана – большинство деревянных столиков заняты, в толпе несколько известных лиц, в том числе Ди Каприо и две «настоящие домохозяйки» откуда-то не знаю откуда [18]. Узнаю личики с ботоксом, но не места. Администраторша приветствует меня, я наконец замечаю своего брата, и компания, в которой он сидит, объясняет мне, почему я не получила приглашения на вечернее мероприятие. Слева от него Саманта, напротив нее – Александра, а Эдди расположился напротив Эндрю. По крайней мере, я уже сказала Александре, что изображать из себя подруг мы не будем, в том числе и на людях, поэтому моя враждебность не вызовет подозрений. Ей и в голову не придет, что теперь у меня есть все основания полагать, что она могла быть частью заговора с целью изнасилования и убийства своей якобы лучшей подруги – а конкретно меня.
Я указываю на их столик, и официантка кивает. Движусь в том направлении, молча подбадривая себя при этом: «Ты не будешь никого бить, пинать ногами и уж точно не станешь хватать Александру за руку и требовать, чтобы она раскрыла свои секреты – которых у нее, наверное, даже и нет. Это было бы поведение, недостойное агента ФБР». И неважно, какие у меня грехи или на какого рода мужчин я западаю, – честь значка для меня превыше всего. «Я буду паинькой», – клянусь самой себе в последний раз, когда подтаскиваю стул и присаживаюсь за столик между Эдди и Эндрю.
– Черт возьми, Эндрю, – заявляю я, вешая сумки на спинку стула. – Я же твоя сестра. Я заслуживаю приглашения хотя бы на плюшки?
Эндрю, облаченный в полицейскую форму, как и Эдди, устремляет на меня притворно ошеломленный взгляд, едва сдерживая улыбку.
– Она ест! Она разговаривает! Она общается с людьми! Ты вообще моя настоящая сестра?
– Я-то думала, ты меня знаешь, – с упреком в голосе отзываюсь я, сбрасывая пальто. – Я занимаюсь этим по субботам. А вот по воскресеньям моя главная тема – спать допоздна, материться при посторонних, бухать и курить как паровоз – на случай, если ты захочешь присоединиться ко мне.
– Ты всегда материшься, – уточняет Саманта, встряхивая своими длинными светлыми волосами. – Причем не только при посторонних.
– Ну да, ни слова без мата, – встревает Александра. – Хотя вообще в Нью-Йорке это уже и ругательствами не считается.
В такие моменты, как этот, когда Александре удается выглядеть и говорить как девочка-цветочек с белым бантиком, становится ясно, почему она дослужилась до должности помощницы окружного прокурора. Александра использует этот свой милый образ против людей. Может, даже для того, чтобы убедить их, что они ее лучшие друзья, прежде чем она поможет их убить.
Отключаюсь от нее и от Саманты и сосредотачиваюсь на своем брате.
– Как пресса восприняла то, что я сказала вчера? Все плохо?
– Нам пришлось ответить на большее число обращений по этому поводу, чем по любому реальному делу, – отвечает вместо него Эдди, не сводя с меня своих голубых глаз. – И лично, и по телефону.
– Но это же куда интересней, чем стандартные звонки о запертых в автомобиле ключах, которые вы обычно получаете, – сухо говорю я и, внимательно наблюдая за столом, добавляю: – К счастью, «У» в этом городе не так уж часто означает «убийство».
Эдди ощетинивается – я явно задела его за живое.
– Защита безопасности высокопоставленных жителей этого города – это тебе не только ключи, оставленные в автомобилях! – заявляет он, в то время как никто другой и глазом не моргнул при моем более чем прозрачном намеке на записку Младшего.
– Хотя, – добавляет Александра, – вчера вечером Райли Астер и вправду захлопнула ключи в своей машине.
Эдди смотрит на нее.
– Какого черта, Александра?
И, клянусь, я почти доставляю Александре удовольствие, рассмеявшись, но тут она похлопывает Эдди по щеке и говорит таким детским голоском:
– Ты был так добр, что помог ей…
После чего утренние «Читос» так и начинают бурлить у меня в животе.
– «У», – вмешивается Эндрю, – означает упаковку макарон с сыром быстрого приготовления, которую ты изволила упомянуть перед журналюгами. Позвонила миссис Смит и предложила принести тебе макарон с сыром – после того, как прямо перед телекамерами ты обвинила меня в том, что я лишаю тебя этого продукта первой необходимости.
Смеюсь.
– Очко в мою пользу. Не зря ее шоу успешно конкурирует с Мартой Стюарт [19]. Пожалуй, останусь еще на денек, чтобы просто подловить ее на слове.
– Лучше уж поспеши с этим, – говорит Эдди. – Оказывается, Вудс связан и с делом, к которому ты присматривалась в Нью-Йорке. Сегодня с утра звонил детектив Мозер, предоставивший неопровержимые доказательства.
Бросаю на него раздраженный взгляд, а затем смотрю на Саманту и Александру.
– А я и не знала, что мы решаем, кого посвящать в наши дела, на основании того, кто с кем спит.
– Она права, – говорит Эндрю остальным. – Это внутреннее дело.
Он наклоняется к Саманте и что-то шепчет ей, интимно склонив голову к ее уху, и клянусь – при виде моего брата с этой женщиной мне кажется, что день и ночь могут в любой момент поменяться местами. Настолько все это противоестественно.
Потом Эндрю полностью откидывается на спинку стула, а Саманта, явно выполняя полученное приказание, встает и объявляет:
– Пойду-ка возьму с собой что-нибудь из выпечки.
– А мне пора ехать в офис и поработать, – подхватывает Александра, после чего целует Эдди в щеку и встает. В этот момент меня касается ее умоляющий взгляд, явно просящий прощения, и в глазах у нее – чувство вины. Чувство вины, которого не было бы, если б я отгородилась от нее без всякой причины.
– Я тебя провожу, – тут же говорит Эдди, и по тому, как она смотрит на него в ответ – эдакими глазами лани, полными ласки и нежности, – становится ясно, что все его пятьдесят оттенков сволочизма представляют собой в ее глазах истинный образец мужественности и красоты.
Александра и Эдди уходят, и я снова сосредотачиваюсь на своем брате.
– Давай быстрей, пока мы одни. У моей команды в Лос-Анджелесе произошло несколько подвижек, которые ставят под сомнение связь всех этих случаев.
– И я уверен: ты сказала им, что вовсе так не считаешь.
– Да, я поделилась своими опасениями. Однако если я права, то ты ошибаешься и они тоже, и это не понравится сильным мира сего, которые хотят поскорей закрыть эти дела.