– Я понимаю эту дилемму.
– Папа?
– Угу. Такого рода заморочки вредят его политическим устремлениям.
– А как ты вообще относишься к тому, что он баллотируется на пост губернатора Нью-Йорка?
– Это просто убивает меня. Для него на этом реально свет клином сошелся, но сама же знаешь… Политика – это все, что у него осталось с тех пор, как мамы не стало. Не думаю, что мы вправе винить его в том, что он нашел то, ради чего стоит жить.
– Ты прав, но меня беспокоит его связь с Почером.
– Почер – просто богатый говнюк. Он не гангстер.
– Есть и другие мнения, – возражаю я.
– Я достаточно много общался с ним. Он верит в папу и хочет лучшего для нашей страны. Почер вообще-то неплохой мужик. Кстати, сегодня вечером состоится большое благотворительное мероприятие. Приходи. Он будет там и, может, сумеет завоевать твое расположение.
Я шокирована этим приглашением, которое, как я была уверена, изначально не предполагалось, отчего вдруг ставлю под сомнение свои опасения касательно Эндрю и даже своего отца. Даже настроение немного поднимается.
– Я отправлю тебе билет по электронке, поскольку у меня будет полно забот с обеспечением безопасности этой тусовки, – добавляет мой брат.
– У тебя и вправду сейчас забот полон рот, – говорю я, не чувствуя особой необходимости упоминать про Лукаса или вообще про что-то, что способно отвлечь нас от дела. – Так что я готова поделиться с тобой кое-какими ресурсами ФБР, чтобы поскорей поймать Вудса.
– Ресурсы ФБР привлекают внимание, которое нам сейчас совсем ни к чему. Нам уже помогает полиция Нью-Йорка.
– Чем дольше с этим затягивать, тем меньше у тебя шансов найти Вудса.
– Мы найдем его. И для протокола: после того нашего с тобой телефонного разговора касательно того, что Вудс якобы не соответствует профилю, я собираюсь с удовольствием объявить, что натянул нос одному очень известному профайлеру.
– Ты никогда не натянешь нос этому профайлеру, – заверяю я его.
– Ну-ну. Тогда держись, сестренка. Я полностью уверен в своей правоте. И мы собираемся поймать Вудса и доказать это.
Я знаю его: он действительно верит в то, что говорит, и, несмотря на то, насколько эта его вера сейчас неуместна, убежденность Эндрю – это просто музыка для моих ушей. Решаю, что даже если ему и скормили Вудса в качестве подозреваемого, теперь я могу перестать беспокоиться о том, что он участвовал в его подставе. А это значит, что если мы поймаем Вудса, то Эндрю увидит правду и поддержит надлежащий исход этого дела.
Его телефон подает звуковой сигнал. Эндрю достает его из кармана и смотрит на него, а затем на меня.
– Мне нужно вернуться в отдел.
Он сует телефон в карман, но вместо того, чтобы встать, опять сосредотачивается на мне.
– Знаешь, я довольно давно не бывал на маминой могиле. Как насчет того, чтобы завтра вместе позавтракать и скататься туда?
Я вдыхаю и выпрямляюсь.
– Сам знаешь, что я по этому поводу чувствую…
– Знаю. Она в океане. Это просто мемориал, Лайла. Мне нужно это сделать. Давай со мной.
– Почему посещение пустой могилы с надгробной плитой помогает тебе справиться с ее потерей?
– А с чем тебе помогает справиться то, что ты отталкиваешь меня и никогда не посещаешь ни меня, ни ее? Короче, поехали. – Он встает. – Завтрак в нашей любимой вафельной ровно в семь.
– В семь утра по воскресеньям я не человек.
– Завтра будешь.
Эндрю уходит, и я вздыхаю. Мамина могила… Надо было предвидеть, что это обязательно последует. Смирившись с его неизбежным упрямством, я надеваю пальто и собираю сумки, чтобы двинуться вслед за ним на улицу, уже горя желанием поскорей изучить материалы по делу Эмерсона и посмотреть фильм «Отведи меня в церковь» в поисках каких-либо подсказок касательно этой татуировки. Выхожу из ресторана и иду к боковой части здания, лавируя между машинами, чтобы добраться до своей, когда вдруг замечаю Саманту и Александру, которые стоят прямо на углу возле задней части здания, и вид у обеих явно нерадостный. Вообще-то выглядят они так, словно вот-вот поцапаются.
Я отступаю за какую-то машину, наблюдая за ними и жалея, что не могу их слышать, и как раз в тот момент, когда, как мне кажется, они готовы вцепиться друг другу в волосы, вдруг появляется Эдди и разнимает их. Обе сразу же идут к своим машинам и садятся в них. Я даже немного разочарована. Отворачиваюсь и тоже иду к своей машине – уже открываю дверцу и укладываю свои вещи на сиденье, когда опускаю взгляд и понимаю, что у меня спустило заднее колесо. Ругательства, готовые сорваться у меня с языка, застревают в горле, поскольку к колесу прилеплена записка. Присаживаюсь на корточки, срываю записку и открываю ее, чтобы прочесть:
П – это ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.
Я не люблю, когда надо мной насмехаются.
Губы у меня кривятся.
– Не любишь, говоришь?
Хотя по мне, так это только хорошо. Это признак вспыльчивости и слабости, при помощи чего я могу манипулировать им. Мне просто нужно решить, каким образом. Я почти уверена, что на этой парковке, в этом уютном городке нет никакой системы видеонаблюдения – а даже если и есть, то у Младшего наверняка хватило ума прикрыться с головы до ног. Интересный момент времени, однако. Эндрю, Эдди, Саманта и Александра – все они находились здесь, на этой парковке, когда это произошло, и все, кроме моего брата, были явно на взводе. Возможно, я так разозлила кого-то из них, чтобы заставить допустить ошибку.
И если я еще не выбесила Младшего настолько, чтобы он окончательно дошел до ручки, то скоро это произойдет.
Глава 27
Засовываю записку в карман, снимаю пальто, несмотря на прохладный октябрьский денек, и принимаюсь за колесо. Или же таков мой план. У меня есть запаска и домкрат, но едва я присаживаюсь на корточки, чтобы приступить к делу, как рядом со мной хрустит гравий. Мой взгляд скользит по коричневым рабочим ботинкам и джинсам, поднимается выше и натыкается на стоящего надо мной Грега.
– Грег?
– Вставай, черт возьми, – говорит он, хватая меня за руку и поднимая на ноги. – Давай лучше я.
– Я и без тебя справлюсь. Я ведь агент ФБР, не забыл?
– И дама. На более понятном тебе языке: ни один уважающий себя мужчина не позволит тебе отморозить жопу, ковыряясь с пробитым колесом. – Грег указывает на свой темно-синий пуховик. – Я во всеоружии и готов взяться за дело.
А еще он аккуратно причесан, лицо у него чисто выбрито, и к нему вернулся его обычный вид честного и мужественного американского парня. От него даже пахнет чем-то вроде «Олд Спайса» – не самый лучший аромат, но ему идет.
– Как ты здесь оказался?
– Ты не поверишь – Мозер позвал меня поработать охранником на сегодняшнем мероприятии. А у меня тут еще и бывшая пассия, вот я и примчался. В надежде не просто вместе кофейку выпить, но и сама понимаешь на что.
– Мозер? Ты с ума сошел? Это наверняка какая-то подстава.
– Мне по-любому нужны работа и деньги. А «Блинк секьюрити» – это вам не хрен собачий. И, кто знает, может, это наш шанс выяснить, что за хрень тут на самом деле творится…
– Я пыталась до тебя вчера дозвониться.
– Да, прости. Я все еще отсыпался от жалости к себе. Прямо сейчас у меня нет ничего полезного. Может, появится после сегодняшнего вечера.
Я обнимаю себя за плечи, защищаясь от холодного ветра.
– А как же твой контакт?
– Пока что в процессе. Да оденься же, дурища, в конце-то концов!
Я не спорю. Открываю дверцу и достаю пальто.
– Ого, Лайла! – произносит Грег, когда я застегиваюсь.
Опускаю взгляд и вижу, как он открывает свой нож «Смит и Вессон» полицейского образца, который подносит к порезу на шине, прежде чем опять посмотреть на меня.
– Кого это ты так разозлила?
– А кого я не разозлила? – резонно отвечаю я.
– Вот уж точно, – говорит Грег, возвращая нож на пояс. – И тут еще и твоя родня, отчего нервы и самолюбие страдают в десять раз быстрее. Не зря тебя обычно убивает тот, кого ты любишь.
Убивает тот, кого я люблю…
Пять слов, которые так многое для меня значат.
Естественно, никаких камер наблюдения у ресторана не имеется, и я ничуть не ближе к тому, чтобы вычислить Младшего, чем до инцидента с шиной. Но я полна решимости найти еще хотя бы один кусочек подсунутой мне головоломки, прежде чем отправляться на вечерний прием. С Грегом расстаюсь к полудню, а час спустя я уже дома в спортивных штанах – сижу на кровати и просматриваю свои старые дела на экране компьютера. На большом телевизоре на стене слева от меня проигрывается фильм «Отведи меня в церковь», оказавшийся полнейшей халтурой категории «Б» – Дженсен, видать, снялся в нем задолго до того, как пошел в гору. Фильм не дает мне ни единой зацепки, и пока что ничего полезного я из него не извлекаю. Равно как и из материалов дела Эмерсона и отчета о вскрытии, которые подтверждают отсутствие каких-либо отметин или татуировок у него на теле, что заставляет меня вернуться к пересмотру моих старых дел. Это продолжается в течение часа, после чего я заказываю китайскую еду. Приканчиваю уже второй яичный рулет, когда на экране телевизора наконец начинает вырисовываться некое подобие сюжета, который я уже отчаялась уловить. Церковь из названия – это на самом деле группа поклонников дьявола, которые заставляют замолчать любого, кто перейдет им дорогу.
Откладываю яичный рулет в сторону и нажимаю на паузу, обдумывая эту идею. Не дьяволопоклонников как таковых, а идею группы людей, которые заставляют умолкнуть всех, кто встает у них на пути. Это вполне соответствует списку на ликвидацию и наемному убийце, и, несмотря на карьеру моего отца, обе наши политические партии стоят для меня на одном уровне с дьяволопоклонниками. Вот почему я не голосовала уже, ну… целую вечность. Если честно, то вообще никогда не голосовала. Достаточно того, что я исполняю свой гражданский долг, регулярно якшаясь с мертвецами.