Вздохнув, решаю, что это ни к чему меня не приведет. Семейство Романо представляет собой преступную организацию, как и родня Мендеса. Почер – тоже по-своему криминальный тип, я уже в этом убедилась. Такая публика постоянно устраняет каких-то своих врагов. Что мне сейчас нужно, так это ключ к разгадке того, кто в этом замешан. Снова запускаю воспроизведение на телевизоре, беру свой яичный рулет и сосредотачиваюсь на старых материалах – начинаю искать людей, у которых могут быть клиенты или родственники, связанные с семьями Мендес или Романо, или с самим Почером.
Прикончив лапшу, отодвигаю пустой контейнер в сторону и в этот момент при виде знакомого лица на экране телевизора быстро хватаю пульт дистанционного управления и опять жму на паузу.
– Лэйни Сазерс… – бормочу я, отводя взгляд от застывшего на телевизоре стоп-кадра и начиная быстро просматривать материалы на экране компьютера, чтобы найти ее досье. Сама не пойму, почему я не подумала о ней раньше. Ведь Лэйни была не только элитной девушкой по вызову на Манхэттене, но еще и метила в актрисы. Когда я работала в полиции Нью-Йорка, мы арестовали ее после того, как несколько клиентов сдали ее, но она отказалась сделать то же самое, чтобы спасти себя. Мы были уже совсем близки к тому, чтобы завербовать ее, однако ничего из этого так и не вышло. Лэйни Сазерс была убита в своей собственной квартире, когда ее выпустили под залог, и мы так и не нашли того, кто это сделал. Я резко выдыхаю. Убили Лэйни буквально через неделю после того, как тот мужик напал на меня. Похоже, все довольно ясно. Она погибла, потому что мне удалось остаться в живых.
Открываю на своем компьютере IMDb [20] и набираю в поисковой строке «Отведи меня в церковь», чтобы найти администраторов фильма и агентов по кастингу. Сравниваю перечень на экране со списком гостей сегодняшнего мероприятия и, естественно, получаю колоссальный ноль. Тут мне приходит в голову еще одна мысль, и я возобновляю поиск, пытаясь выяснить, кто финансировал этот фильм, но безуспешно. Озадачиваю этим Тик-Така. В первую очередь меня интересуют три имени: Мендес, Романо или Почер. И, поколебавшись над своим секретом, я осмеливаюсь поручить Джеффу поискать какие-либо их связи с Лэйни. Девушкой по вызову, чью жизнь, что вполне вероятно, отняли вместо моей. Я в долгу перед ней. И просто обязана сделать все, чтобы ее убийцы получили по заслугам.
До отъезда на мероприятие так и не нахожу ответа касательно инвесторов фильма. Тик-Таку удалось лишь выяснить, что фактически финансировала его некая китайская структура, чисто для ширмы представленная какой-то американской фирмой-однодневкой – он не стал мне особо ничего объяснять, потребовав на какое-то время отцепиться от него и не дергать. Поэтому обещаю не дергать его, после чего звоню ему еще несколько раз с новыми вопросами. Лукас, со своей стороны, звонит мне аж четыре раза, чтобы убедиться, что я уже одеваюсь и явлюсь на прием вовремя. Так что я одеваюсь и являюсь на прием вовремя.
Ровно в семь я въезжаю на своей до смешного неуместной при данных обстоятельствах прокатной тачке в ворота владений миллиардера Уэйда Монтгомери (общая площадь помещений – сто тысяч квадратных футов, а территории – шестьдесят два акра, если что). Ярко освещенная подъездная дорожка ведет меня к частной парковке. Сам дом сияет величественным великолепием, и служители направляют меня к парковочному месту среди доброй полусотни машин. Вот вам и причина, по которой люди здесь, в Ист-Хэмптоне, даже и глазом не моргнули, когда моя семья, пока я росла, обзавелась сразу двумя домами, оба из которых мы часто посещали, причем всего в нескольких милях друг от друга. Мы выглядим как полные нищеброды по сравнению с Монтгомери – с его дорожками для боулинга, бассейном, теннисными кортами и полноразмерным кинотеатром. У этого человека есть даже небольшая электростанция на территории, чтобы питать все это хозяйство.
Служитель жестом приглашает меня поставить машину между «Порше» и «Ягуаром», и я смеюсь, думая о том, как ужаснутся оба владельца этих автомобилей, обнаружив подобное соседство. Увидеть бы их рожи при этом! Заглушив мотор, слышу стук в боковое стекло и, подняв глаза, вижу стоящего за ним Лукаса. Отпираю свою дверцу, и он распахивает ее для меня.
– Миледи, – произносит он, весьма элегантный в своем смокинге, отвешивая мне куртуазный поклон. – Разрешите?
И протягивает мне руку.
– Какой же ты чудак, – говорю я, принимая его ладонь и позволяя ему помочь мне выбраться из машины.
– Кто-нибудь еще использует слово «чудак»? – интересуется Лукас.
– Эта личность прямо перед тобой, – отвечаю я.
– Да уж, именно что личность, – соглашается он, распахивая мое свободное пальто, чтобы окинуть меня беглым взглядом, и при виде моего итальянского красного платья глаза у него загораются. – Потрясающе!
– Еще бы не потрясающе, – говорю я, причем не только потому, что это платье принадлежало моей матери, – платье и вправду отпадное: с открытыми плечами, свободными ниспадающими рукавами и эффектным разрезом сбоку.
– Это ты потрясающая, – говорит Лукас. – И платье тоже красивое. Ты напоминаешь мне свою мать.
Я не очень-то хорошо воспринимаю комплименты, но этот всегда заставляет мое сердце трепетать, ослабляя мою защиту, пусть даже всего на миг.
– Спасибо, Лукас, – говорю я. – Она была особенным человеком.
– Это да. Ее поклонники и родня просто обожали ее. – Он берет меня под руку, увлекая за собой. – Не скучаете по подобным нарядам, агент Лав?
– Люблю наряжаться, – признаю я. – Но только не с политическими целями.
– Политика заставляет мир вертеться.
– А я думала, это шоколад…
– Шоколад – это то, что позволяет нам смириться с политикой, когда мы не занимаемся сексом.
– Фу, как грубо, – упрекаю я, поднимаясь по лестнице высотой в милю.
– И тебе это нравится.
– Да, – признаю я. – Нравится.
Мы болтаем и смеемся всю дорогу до главного входа в виде высокой арки, где охранники в шикарной форме придворных гвардейцев открывают перед нами высокую деревянную дверь. Мы входим в фойе, где пол представляет собой настоящее произведение искусства, и я отдаю на досмотр свое пальто, но отказываюсь расставаться со своей сверкающей черной сумочкой.
– Нам нужно проверить и вашу сумочку, – заявляет сотрудник службы безопасности.
Лукас смотрит на меня.
– Что, какая-то проблема?
– Ну конечно же нет, – заверяю я его, когда нас ведут за небольшую занавеску, образующую полукруг, где стоят небольшой столик и ожидающий нас охранник. Протягиваю ему свою сумочку, и когда он расстегивает ее, при виде маленького пистолета глаза у него расширяются.
– Вот черт, – ругается Лукас. – Не проблема, говоришь?
– Что это, мисс? – спрашивает охранник.
– Я почти уверена, что это пистолет, – ответствую я, – хотя однажды видела зажигалку, которая выглядела точно так же. Гляньте-ка удостоверение в сумочке.
Охранник тянется за ней и достает мой телефон и значок ФБР. Поднимает значок повыше.
– Настоящий? – спрашивает он.
– Думаете, это подделка? Потому что я цыпочка в красном платье? Или потому что…
– На вид ненастоящий, – говорит этот тип.
Грег тоже входит за занавеску, отчего мы становимся четырьмя сардинами в банке, рассчитанной на двух сардин.
– Проблемы? – спрашивает он.
– Пожалуй, что да, дорогой мой, милый, щеголеватый детектив Харрисон, – говорю я, разглядывая его смокинг. – Похоже, этот охранник не знает, как выглядит значок ФБР. Вы можете подтвердить, что он настоящий?
Грег фыркает.
– Щеголеватый? Тоже скажете, агент Лав… – Он смотрит на охранника. – Она и в самом деле из ФБР. Я бы вернул ей ее барахло, пока она тебя не арестовала.
Бедняга бледнеет, быстро укладывает мои вещи обратно в сумочку и протягивает ее мне.
– Я бы никогда вас не арестовала, – уверяю я его. – Если б вы только кого-нибудь не убили. Или не нарушили код «сто одиннадцать». Тогда точно арестовала бы.
– Я бы никогда не нарушил код «сто одиннадцать»! – клятвенно заверяет мужчина, понятия не имея, что такого кода просто не существует.
– Расслабьтесь, – говорю я, в очередной раз растолковывая соль шутки, которую вроде как никто, кроме меня, не понимает. Что нет такого кода – «сто одиннадцать».
Он тупо смотрит на меня.
– Это была шутка, – объясняю я. – Понимаете? Ха-ха. Смех. Это чтобы вы немного расслабились.
Парень все еще выглядит так, словно перегрелся на солнце, и я решаю, что просто нужно дать ему немного воздуха. Выхожу обратно в фойе, а Грег с Лукасом следуют за мной по пятам. Оба давно знакомы и уже о чем-то болтают друг с другом.
– Это ты во всем виноват, – упрекаю я Грега.
– Просто старался сделать эту занудную вечеринку более интересной, – говорит он, перехватывая чей-то взгляд, после чего опять смотрит на нас. – Мне нужно идти. Хорошо тебе потусоваться.
И исчезает в толпе.
– Мне нужно беспокоиться насчет того, что ты сегодня кого-нибудь пристрелишь? – спрашивает Лукас.
– Это крайне маловероятно, – заверяю я его.
– Крайне маловероятно… – повторяет он. – Мне нужно выпить.
Лукас жестом приглашает меня пройти вперед, и мы пересекаем коридор со сводчатым потолком, прежде чем войти в главное помещение – круглый бальный зал с разноцветным плиточным полом, потолком-куполом и причудливыми белыми лестницами, загибающимися слева и справа на второй этаж. Еще одна лестница – прямо перед нами. Народу здесь толчется около сотни, сплошь в смокингах и блестящих платьях, много знаменитостей. Почти все лица мне знакомы.
Мимо проходит один из многочисленных официантов, обслуживающих зал, и Лукас снимает с подноса два бокала шампанского, протягивая один мне.
– За возвращение Лайлы Лав! – поднимает он свой в шутливом тосте.
– За то, что Лайла Лав опять уезжает, – парирую я. – Желание моего отца стать губернатором Нью-Йорка вызывает у меня лишь большее стремление поскорей убраться отсюда. Прессы и папарацци мне уже и в прошлые годы хватило.