– Подумай о политической платформе, которую ты могла бы иметь как первая дочь.
– Первая дочь – это дочь губернатора? Типа как первая леди?
– Да как ни назови. Ты можешь инициировать общественное движение «Остановим преступность в Нью-Йорке».
– Я остановлю преступность при помощи значка, большое тебе спасибо.
Едва успеваю произнести еще хоть слово, как появляется миссис Смит, обещая мне макароны с сыром, восторгаясь моим платьем и кудахча о том, насколько я все-таки похожа на свою мать. Дальше все начинает закручиваться по спирали – люди рядом со мной сменяют друг друга, каждый чуть более знаменитей предыдущего, и все они хотят поговорить о том, насколько я похожа на свою мать и как сильно они по ней скучают. Я не могу остановить натиск людей или эмоции, которые мне не нравится испытывать, – чувства, не перестающие терзать мое чертово сердце. Уже собираюсь сбежать в туалет, когда в поле зрения появляются мой отец и Почер: двое мужчин, увлеченных разговором. Мой отец, который выглядит в своем смокинге как завидный холостяк, что полностью соответствует действительности, вдруг перестает разговаривать с Почером – его взгляд перемещается в сторону и падает на меня. Лицо у него напрягается, и на нем появляется выражение гнева, а не радости, которую дочь надеется увидеть на лице своего родителя. Хотя это мне в общем-то знакомо. Он хотел мальчиков. А получил меня. Отец отходит от Почера и направляется к нам.
– Что это с ним такое? – недоуменно спрашивает Лукас.
– Просто его способ проявить любовь, – говорю я, отдавая ему свой бокал и делая несколько шагов навстречу отцу.
– Почему на тебе платье твоей матери?
Меня едва не передергивает.
– Я тоже рада тебя видеть, отец.
– Позволь мне сразу внести ясность. Если тебя спросят о расследовании убийства, то ты будешь отсылать всех к своему брату и всячески приуменьшать проблему. Иначе я обращусь к твоему руководству. Улыбайся. Поддерживай меня. Или уходи.
Почер присоединяется к нам.
– Лайла! – приветствует он меня, склоняя свой царственный подбородок, а потом поворачивается к моему отцу: – Монтгомери хотел бы обсудить с тобой кое-какие политические вопросы.
– Конечно, – отзывается мой отец, пристально глядя на меня. – Ладно, позже поговорим.
Он разворачивается и уходит.
– Приятно видеть, что вы поддерживаете своего отца, – замечает Почер с ехидным выражением на лице. – Надеюсь, мы можем рассчитывать на это и в дальнейшем.
– А что, есть сомнения?
– Сами знаете, как говорится… Скажи мне, кто твой друг, и…
– Не думаю, что могу уследить за ходом ваших мыслей, – говорю я, хотя, естественно, он имеет в виду Кейна.
– Вы агент ФБР, и если я поддерживаю вашего отца, то вы также и дочь будущего губернатора Нью-Йорка. Кейн Мендес – неподходящий выбор для вас и вашего родителя.
– Вы имеете в виду того самого Кейна Мендеса, с которым пытались вести бизнес и в итоге обломались?
– Я – это не вы и не ваш отец. Принимайте разумные решения. Это в наших общих интересах. Вы должны помнить о своей семье.
С этой явной угрозой он отворачивается, чтобы уйти.
– Почер! – говорю я, и хотя произнесла это совсем тихо, к нам сразу же поворачивается несколько голов.
Он опять оказывается ко мне лицом; бровь у него вопросительно выгибается, в самой глубине его узко посаженных глаз – явное раздражение.
– Нет, – говорю я.
– Нет? – переспрашивает Почер.
– Нет, – повторяю я, сокращая расстояние между нами и останавливаясь перед ним. – Я не буду вашей комнатной собачкой, и нет, я вас не боюсь. Но, с другой стороны, то, кто мой друг, как вы выразились, и вправду многое говорит обо мне. О том, на что я способна и чем я хочу заниматься. И у меня есть значок, подкрепляющий такую позицию. Думаю, вам следует иметь это в виду.
Обхожу его и даже не думаю покидать это мероприятие. Нахожу в толпе очередное знакомое лицо, к которому можно подойти. Время продолжить пустую светскую болтовню. Я не буду прятаться. Я не позволю себя контролировать. Если Почер, да и кто угодно еще, вздумает отправить кого-нибудь по мою душу, то это напомнит им, что я нелегкая мишень. И что у меня нет проблем с мертвыми телами.
Глава 28
Пока я таким вот образом тусуюсь, Лукас держится поблизости, но после еще двух разговоров на тему «до чего же ты похожа на свою мать» и «какое классное платье» находит симпатичную актрису-брюнетку и начинает любезничать с ней. Я же придерживаюсь прежнего курса, и каждый комплимент моему платью – это реванш за грубость и суровость моего отца. Вообще-то к десятому подобному комплименту я уже совершенно не чувствую себя задетой, хотя уверена, что всякий раз, когда кто-то упоминает обо мне в разговоре с ним, он сам испытывает это чувство. И самое лучшее во всем этом мероприятии – это что в разговорах со мной регулярно упоминаются «та несчастная погибшая девушка» или «бедная Синтия, которая умерла слишком молодой». Каждый мой собеседник хоть чем-нибудь да делится – многие рассказывают о знакомстве с ней и ее привычках, что важно для моего расследования, и я уже прикидываю, не в этом ли настоящая причина, по которой меня не пригласили. Я развязываю языки. Я кое-что слышу. И могу вдруг услышать то, чего не должна. Тем более что не раз упоминается Вудс или просто «ее парень», раз уж на то пошло.
Закончив беседу с каким-то музыкальным продюсером, который хорошо знал мою мать, я уже двигаюсь дальше, как вдруг сталкиваюсь лицом к лицу с Самантой, наряженной в блестящее серебристое платье.
– Лайла! – приветствует она меня, и лицо у нее при виде меня такое, словно она целиком проглотила вареное яйцо.
– О, Саманта! – говорю я. – Не знаешь, где Эндрю? Все еще трудится?
– Если ты имеешь в виду это мероприятие, то да. Работает. В библиотеке на первом этаже, с Монтгомери и твоим отцом, обсуждает с ними какие-то политические вопросы. Странно, что они и тебя с собой не позвали. Кстати, именно туда я сейчас и направляюсь.
– Знаешь, – отвечаю я, – я понимаю, что при моей пацанской профессии я, по-твоему, должна быть ко всякой бочке затычка, но ты неважно разбираешься в людях. Я вовсе не хочу, чтобы меня приперли к стенке и заставили рассуждать о политике.
– Я не говорила, что Эдди с Александрой тоже там?
– Спасибо, что предупредила, – говорю я, раздраженная тем, что мой брат явно сказал ей, что Эдди – это больное место для меня, особенно в связи с моим отцом. – Теперь я знаю, что лучше оставаться здесь. Кстати, раз уж мы тут встретились: ты так и не предоставила мне записи с камер наблюдения, которые я просила.
– Эндрю сказал, что у вас есть уже подозреваемый.
– Я не Эндрю, – говорю я. – Хотя знаешь что? Плюнь. Я уже получила от Кейна то, что мне требовалось.
Глаза у нее расширяются, и я добавляю:
– Да. Я знаю, что ты трахалась с Кейном в вечер убийства.
– И теперь ты собираешься рассказать Эндрю.
– Насколько я понимаю, это был всего лишь разовый перепихон, и это причинило бы ему боль, так что нет, – говорю я. – Не собираюсь.
– Даже несмотря на то, что я была с Кейном?
– Да, – отвечаю я, и каким-то образом мне удается произнести это довольно искренне. – Даже несмотря на то, что ты трахалась с Кейном.
– Но ты хочешь, чтобы я перестала встречаться с Эндрю.
– Конечно же, хочу, – подтверждаю я. – Ты мне не нравишься, но он взрослый мужчина. Это не мне решать. Хотя позволь мне внести ясность: если я узнаю, что ты его используешь, то я стану для тебя проблемой.
Начинаю уже поворачиваться, и она говорит:
– Это не так.
И все же Саманта совсем недавно барахталась в постели с Кейном. Мама говорила мне, что если ты не можешь сказать что-то приятное, то лучше промолчи. Вот я ничего и не отвечаю. Продолжаю идти, пробираясь сквозь толпу, но тут мой взгляд поднимается к перилам на втором этаже и натыкается на Грега, который стоит у стены, зорко поглядывая по сторонам – в режиме охранника. Поспешив вперед, я поднимаюсь по красной ковровой дорожке по центру лестницы и почти добираюсь до самого верха, когда Грег отвечает на звонок, а затем уходит куда-то вправо. Несколько болтливых гостей отвлекают меня, но в конце концов я оказываюсь на площадке и устремляюсь за ним, на секунду остановившись, чтобы окинуть взглядом толпу. И вдруг замечаю Кейна, который увлечен разговором с каким-то мужчиной. Перевожу взгляд на его собеседника – крепкого, похожего на военного, которому даю лет сорок пять и которого тоже можно принять за охранника. Хотелось бы мне сказать, что пофиг мне присутствие тут Кейна… Хотелось бы мне сказать, что у меня иммунитет к тому, как чертовски хорошо он выглядит в смокинге… Но я не могу сказать ни того, ни другого.
Мужчины отходят друг от друга, и Кейн, похоже, ощущает мое присутствие – его внимание немедленно переключается на перила, возле которых я стою. Он слегка кивает мне, что все равно выглядит как-то слишком уж интимно – настоящее пиршество для глаз любого сплетника – и, несомненно, разозлит Почера. Я киваю в ответ и отворачиваюсь, горя желанием снова найти Грега, прежде чем окажусь втянутой в неизбежную игру в словесную рулетку еще и с Кейном, в которую сегодня уже досыта наигралась.
Двигаясь по длинному коридору, заглядываю в комнаты, мимо которых прохожу, включая библиотеку, гостиную и кинотеатр, прежде чем их сменяет ряд плотно закрытых дверей. Коридор заканчивается у стеклянных французских окон, выходящих в открытый сад, и я прохожу через них, обнаружив, что и там роятся люди, хотя ряды кустов и деревьев образуют гигантский лабиринт, и я решаю просто подождать у перил.
Только устраиваюсь в углу под подвесным обогревателем, как звонит мой сотовый. Достаю его и вижу, что это Тик-Так.
– Оказывается, Лэйни снялась в целой куче фильмов категории «Б» под другим именем, и два из них финансировал один и тот же китайский инвестор.
Сразу вскидываюсь.
– Ты нашел, как этот инвестор связан с американцами?