Глава 3
Я не могу сказать, что Мерфи нечист на руку. Может, он просто скрытный, но мне приходится учитывать вероятность того, что он представляет собой проблему. А поскольку продажные, двуличные люди нравятся мне не больше, чем пляжные шлепанцы – то есть совсем не нравятся, – то проблему серьезную. Терпеть не могу, когда что-то застревает между пальцами ног или в заднице. Так уж я устроена. Двуличные говнюки в правоохранительных органах ничем не лучше тех ханжей, которые вечно цитируют Библию и морщат носы при моем слишком уж вольном употреблении словечек вроде «впердоливать», а сами в любой момент готовы втихаря впердолить чьей-нибудь супруге.
И мне реально надоело узнавать, что все в моей жизни хотят быть чертовыми «гангста». До сих пор я уважала Мерфи и доверяла ему так, как и положено, – в конце концов, он мой босс в ФБР, мать его так. Мысль о том, что это доверие может оказаться неоправданным, бесит меня. Вероятно, именно поэтому, когда он вновь на линии и говорит: «Вернемся к Вудсу и его актерским способностям», я уже несколько настороже.
– Не можете же вы всерьез, – говорю я, – со всем вашим многолетним опытом верить, что Вудс все это заранее спланировал. Это означало бы, что он должен был как-то подстроить, чтобы его застукали с чужой женой, приставившим пистолет к голове разъяренного мужа, – и все это ради того, чтобы скрыть тот факт, что на самом деле он опытный киллер, которому предстоит ликвидировать нескольких людей из заранее составленного списка. Людей, не имеющих никакой очевидной связи с ним, за исключением женщины, с которой он спал.
– И это заставило вас усомниться в его кандидатуре.
– Потому что это полная дурь – попадать в поле зрения правоохранительных органов, затевая масштабную ликвидацию, – объясняю я.
– Серийные убийцы постоянно насмехаются над правоохранительными органами.
– Вудс не был серийным убийцей.
– Знаете, что я думаю? – спрашивает Мерфи, но не дает мне времени ответить. – Итак, его эмоциональный всплеск убедил вас, что он не способен на обдуманное убийство. Вернитесь к азам профилирования, агент Лав. Серийные убийцы начинают с малого, зачастую с животных, а затем, по мере совершенствования своей техники, переходят к людям.
Едва удерживаюсь от как минимум десяти остроумных замечаний, из которых по крайней мере одно, скорее всего, привело бы к моему увольнению, прежде чем остановиться на простой констатации того, что считаю непреложным фактом:
– Все это профессиональные ликвидации. Работа опытного наемного киллера.
– Вы единственная, кто в это верит.
Выставляю перед собой телефон и беззвучно ору в него, прежде чем поднести его обратно к уху и спокойно ответить:
– Зачем я здесь, если все разбираются в профилировании лучше меня? – На сей раз я не жду его ответа. – Я знаю, что вы запрашивали у Джеффа Ландерса материалы нашего расследования. И знаете, что Вудс никак не связан ни с одной из жертв, кроме женщины, с которой спал. И если мы начинаем обвинять мертвых людей, только чтобы закрыть дело, то я надеюсь, что в Бюро будет об этом заранее объявлено. Уверена, что так мы сможем закрыть целое множество висяков, поскольку эти люди не способны защитить себя. Блин, почему бы нам не поискать каких-нибудь бездомных мертвецов? Тогда у них наверняка не будет даже родственников, способных за них вступиться, – что, кстати, делает Вудса идеальным козлом отпущения. С таким же успехом он мог быть и бездомным. У него вообще никого не было.
– Не зарывайтесь, специальный агент Лав, – предостерегающе произносит Мерфи, и я совершенно уверена, что использование моего официального титула указывает на его нервозность. – Мне придется рискнуть собственной шеей, когда мы закончим этот разговор, и я должен сделать это, основываясь на ваших выводах в ходе расследования. Я просто проверяю вас – мне надо убедиться, что вы точно не передумаете.
«Да мне без разницы», – думаю я, но говорю:
– Если мы объявим, что дело закрыто, а у нас на территории обнаружится еще один труп – или даже здесь, в Хэмптоне, или вообще где угодно, раз уж на то пошло, – то вы будете некрасиво выглядеть. Вас могут обвинить в некомпетентности.
Мерфи несколько секунд молчит.
– Вы правы, – в конце концов заключает он. – Мы и вправду будем выглядеть некомпетентными, и все же я возвращаюсь к своему первоначальному посылу: и власти Ист-Хэмптона, и власти Нью-Йорка согласны с тем, что все дела должны быть закрыты.
– А я снова повторюсь: Вудс уже не может защитить себя. Кроме того, мы знаем типичную мотивацию правоохранительных органов в подобных случаях. Разгуливающий на свободе убийца пугает людей. Они хотят, чтобы это поскорей прекратилось.
– Но, как вы уже озвучили, еще одно убийство вызовет негативную реакцию общественности и возбудит толки касательно некомпетентности, – говорит Мерфи. – Правоохранители достаточно умны, чтобы понимать это.
– Вероятность еще одного убийства в Хэмптоне крайне невелика, и, таким образом, закрытие дела – это не такой уж большой риск. Что же касается убийства в Нью-Йорке, то его будет еще проще похоронить, если предыдущие будут якобы раскрыты.
– И слухи о серийном убийце умолкнут, – заканчивает он.
– Вот именно.
– Вы сдаете свою семью со всеми потрохами.
– Я защищаю их от их собственной глупости. Им нужно притормозить. Вудс никуда не денется, кроме как в землю.
– Да вы злыдня, агент Лав.
– Это то, что говорил мне каждый преступник, которого я когда-либо задерживала.
Мерфи смеется.
– Не сомневаюсь. Но при этом вы приводите обоснованные доводы.
– Которые вы заставили меня повторить уже раз десять.
– И вы строго придерживаетесь выбранного курса, что меня подкупает. Но прежде чем я запрыгну на ваш корабль и уплыву в неизвестность, давайте внесем ясность. Золотой середины больше нет, если только вы не сумеете убедить местных не закрывать дело и позволить нам им помочь. И если этим все и закончится, у нас остается только два варианта: либо мы следуем их примеру и закрываем дело, либо заявляем о своей юрисдикции. Как поступить? И прежде чем ответить, хорошенько обдумайте свое решение. Вы должны быть полностью в нем уверены. Будет жарко, причем со всех сторон одновременно.
– Никто не знает об этом больше меня.
– У них есть все основания опасаться утечки информации в прессу и слухов о серийном убийце национального масштаба, и у нас тоже.
– Если это произойдет, то у нас есть версия о профессиональном киллере, которая успокоит массы.
Мерфи снова делает паузу, и на сей раз она такая чертовски долгая, что я готова пролезть сквозь телефонную линию и встряхнуть его.
– Вот как мы поступим, – наконец произносит он. – Я попробую снять с вас часть этого жара – по крайней мере, на какое-то время.
– Как это в точности понимать?
– Я свяжусь с ответственными лицами в обоих городах и запрошу доказательства причастности Вудса ко всем этим преступлениям. Если они не смогут дать мне нечто большее, чем это признание, то мы еще раз посовещаемся, а потом заявим о своей юрисдикции. А тем временем продолжайте свое расследование.
– Когда вы думаете все это провернуть?
– В течение сегодняшнего дня. Я хочу знать, к чему мы придем, завтра.
– Мне нужно два полных дня, чтобы попытаться всех вразумить, – возражаю я, понимая, что весь сегодняшний день будет посвящен Кейну и тому старику, привязанному к стулу. – А лучше три. Мне придется помотаться между Ист-Хэмптоном и Нью-Йорком, чтобы все проделать как следует.
– Займетесь этим уже после того, как я подготовлю для вас почву, запросив доказательства, которых, я надеюсь, у них нет, поскольку я вам полностью доверяю. И тот телефонный звонок, который я только что принял, был от Рича. Он остается с вами.
– Что? Нет! Рич ведь технарь.
– Рич чертовски хороший агент.
– С которым я трахалась, – говорю я, забывая о приличиях и не стесняясь в выражениях.
– Ну что ж, раз уж мы говорим откровенно, то я чертовски уверен, что вы трахались и с Кейном Мендесом.
– Вот потому-то Рича и нельзя ко всему этому подпускать. Он слишком лично вовлечен. Это опасно.
– Вы тоже лично вовлечены, в чем есть как свои преимущества, так и недостатки, – говорит Мерфи. – И нравится вам это или нет, но вы живой человек. Если заявите о юрисдикции ФБР, вас обязательно коснется гнев вашей семьи, как бы вы ни пытались делать вид, будто этого не произойдет. Вам там нужен кто-то, кто вас знает. А потом, это просто логично. Рич уже там. Вам нужна дополнительная пара глаз. Он остается.
– Директор Мерфи…
– Разговор окончен, – отрезает он. – Вечером опять свяжемся.
И вешает трубку.
Глава 4
Моя первая мысль через несколько секунд после того, как Мерфи вешает трубку: надо добраться до Кейна раньше Рича, пока Рича тоже не привязали к стулу. Набираю его. В ответ слышу лишь гудки. А затем вызов переключается на голосовую почту. Перезваниваю еще раз. Рич по-прежнему не отвечает, хотя всегда отвечает на мои звонки. Оставляю ему голосовое сообщение.
– Перезвони мне, мудила! – говорю я, а затем отправляю ему текстовое сообщение того же содержания. И сразу же набираю номер офиса Кейна, который, к несчастью, знаю наизусть – стараясь не анализировать, почему я все еще помню его. Я просто, блин, помню этот номер, и поскольку я пока не хочу с ним разговаривать, решаю на данный момент лишь подготовить почву. Из телефона доносится гудок, и я провожу рукой по своим спутанным волосам, успевая сделать несколько шагов, прежде чем слышу:
– «Мендес энтерпрайзис».
– Кейн Мендес в здании? – требовательно спрашиваю я.
– Могу я спросить, кто звонит?
– Так, блин, в здании он или нет? – рявкаю я.
– Лайла… – произносит ответившая мне женщина, и я почти слышу ее самодовольную ухмылку, как будто она только что разгадала сложную головоломку и предвкушает печенюшку, которой ее наградят. – Мистер Мендес сказал, что вы обязательно позвоните, – добавляет она, в то время как у меня урчит в животе и я жалею, что у меня у самой нет под рукой печенюшки, а желательно целого десятка.