– Он в здании? – спрашиваю я.
– Да, но…
Я тут же отключаюсь, хватаю свои ботинки, натягиваю их и направляюсь в ванную, где смотрю в зеркало и съеживаюсь.
– Господи боже ты мой!
Под глазами у меня круги, как у енота, – что выглядит вполне уместно, поскольку вид у моих спутанных волос такой, словно что-то заползло в них и свило там гнездо. Перед встречей с Кейном мне отчаянно нужно принять душ, да и этот чертов привкус во рту должен исчезнуть.
Не успеваю я положить телефон рядом с раковиной, как он звонит и на дисплее высвечивается номер Рича. Откладываю зубную щетку и отвечаю на звонок, с одной лишь стратегией в голове: постоянно контролировать, где он находится, особенно этим утром.
– Мудила? – требовательно вопрошает Рич.
Он терпеть не может, когда я называю его мудилой, поскольку считает себя истинным джентльменом.
– Да. Именно что мудила. Нам нужно встретиться.
– Да. Нужно. Я приеду к тебе. Ты дома?
Если б я позволила ему приехать сюда, зная, что Кейну обязательно станет об этом известно, то поступила бы примерно так же умно, как в прошлом году тот парень в Санта-Монике, который положил себе на башку петарду и поджег ее. Коллеги из Бюро предложили мне ради прикола составить его психологический портрет на основе такого поведения. У меня был ответ всего из одного слова: «Дебил». Но я-то к таковым не отношусь.
– Встретимся за обедом в городе, часиков в двенадцать, – говорю я, потому что если в один и тот же день мне придется цапаться с ним, моим братом и Кейном, то я заслуживаю еще один клубничный пирог. Так что сообщаю Ричу местонахождение закусочной, которую с момента своего приезда успела посетить уже дважды.
– В двенадцать, – подтверждает он. – Послушай, Лайла… Я понимаю: ты назвала меня мудилой, потому что разозлилась, но…
Я сразу же отключаюсь, и вовсе не потому, что пытаюсь вести себя так же по-мудацки, как и Рич, – особенно когда он лезет к Кейну со своей ревностью. Я просто не могу рисковать, вступая с ним в разговор, который выведет его из себя и заставит совершить какую-нибудь глупость, как того парня с петардой.
Опять отложив телефон в сторону, пошатываюсь от головокружения, отчего вынуждена ухватиться за раковину. «Вот же скотство…» Вчера вечером я так и не поела, и вдобавок меня накачали наркотиками – отсюда и слабость, и видок такой, что краше в гроб кладут, в чем лишний раз убеждаюсь, еще раз глянув на себя в зеркало. Мне нужен душ и хоть какая-то еда в желудке, иначе я потеряю сознание или врежу кому-нибудь, кто не Кейн. Кейн – единственный из всех, кого я знаю, включая моего чертова братца, кто способен выдержать удар и не расплакаться при этом. И по иронии судьбы, как раз его-то я и хочу довести до слез.
Тридцать минут спустя я уже выхожу из душа и, закутавшись в халат, иду на кухню готовить кофе, а поскольку я все-таки заскочила в продуктовый, то осматриваю шкафы и холодильник в поисках чего-нибудь съестного. Хождение по магазинам – явно не моя стихия, поскольку в пределах досягаемости моей руки, похоже, только клубника и еще раз клубника. Ладно, пускай будет она. Хватаю пластиковый контейнер и чашку с кофе и возвращаюсь в спальню. Еще через пятнадцать минут моя чашка пуста, а волосы не только сухие, но и приглажены утюжком. Далее следует макияж – вернее, моя неумелая попытка хоть как-то исправить вампирски бледный вид, которым я сегодня отличаюсь. Почти закончив приводить себя в порядок и наполовину расправившись с клубникой, чувствую себя достаточно по-человечески, чтобы ответить на звонок Тик-Така – уже третий в течение десяти минут.
– Мертва или при смерти? – говорю я вместо приветствия, ссылаясь на его голосовое сообщение.
– Черт возьми, Лайла… На самом деле я не это имел в виду.
– Это было бессердечно. Хотя можешь загладить свою вину. Мне кое-что нужно.
– А я-то думал, что удар по башке снизит твою требовательность… Я звонил тебе, помнишь?
– И как нельзя вовремя. Мне нужно все, что ты сможешь нарыть на старика Романо, – говорю я. – Судя по всему, это как раз он истинный глава семьи, а не тот парень, за которым мы годами охотились.
– Откуда ты это знаешь?
Я мысленно возвращаюсь к старику, привязанному к стулу в гараже Кейна, и решаю, что называть Кейна в качестве источника данной информации не стоит. Останавливаюсь на туманной формулировке «Назови это теорией, которую мне нужно с твоей помощью доказать». Затем переключаюсь на главного спонсора избирательной кампании моего отца, мистера Толстосума и родоначальника «Почер энтерпрайзис».
– Все мои инстинкты говорят, что у Почера есть связи с Романо, – говорю я.
– Я уже посмотрел…
– Посмотри внимательней. Он один из богатейших людей планеты. Связь эта глубоко запрятана, но она есть.
– Разве мы не пытаемся найти убийцу?
– Да, – говорю я, – пытаемся. И на этой территории у нас три могущественных игрока: Кейн Мендес, семья Романо и Почер. А поскольку я убеждена, что кто-то силится сделать Кейна козлом отпущения, остаются только два.
И, не желая и дальше отвечать на вопросы, я бросаю Тик-Таку кость, которой он явно подавится, – тем более что знаю, что разговаривает он сейчас по собственному мобильнику, а не по служебному телефону Бюро.
– Поехали дальше. Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня из дома, а не из офиса. Я буду у тебя в большом долгу.
– Мне не нравится, как это звучит… Нет. Ответ отрицательный. Так что не надо…
– Мне нужно все, что ты сможешь накопать на Мерфи.
– Что?! – шипит он, понижая голос. – Совсем чокнулась, Лайла?
– Просто сделай это, Тик-Так. Я бы не просила, если б это не было важно.
– Считай, что ничего ты не просила.
– Я сказала, что буду у тебя в долгу, – говорю я, доверительно понизив голос. – Это очень важно. Мне нужно, чтобы ты сделал это и чтобы это осталось между нами.
– Черт возьми, Лайла… Ты меня в гроб вгонишь. Ты будешь у меня в очень большом долгу!
– Давай надеяться, что этим все и ограничится, – говорю я, после чего сразу же отсоединяюсь.
Хватаюсь за раковину и думаю о словах Мерфи: «Мы оба знаем, что вы отлично разбираетесь в двойной жизни и хороших актерах. Все не те, кем кажутся».
Он прав. Все и вправду не те, кем кажутся. В отличие от меня. До сегодняшнего дня я воспринимала Мерфи исключительно с внешней стороны. И пропустить змею в траве под ногами опасно не только для меня, но и для других агентов, которые работают под его началом. Что, как ни странно, возвращает меня к Кейну и единственной хорошей вещи, которую я могу сказать об этом человеке на данный момент: я знаю, кто он и что он собой представляет. Я не уверена, что в моей жизни есть еще кто-то, о ком я могу сказать это прямо сейчас.
Хотя нет.
Рич.
Он хороший парень – на самом деле хороший парень, которого собирается съесть большой злой волк, которым является Кейн. И как бы я ни злилась на Рича прямо в данный момент, тому есть веская причина. Он не только наживет себе неприятности, с которыми не в состоянии справиться, – он создаст для Кейна рычаг давления на меня. Надо как-то удалить его со сцены.
С этой мыслью я не задерживаюсь у раковины. Захожу в гардеробную и, придерживаясь нью-йоркской темы, к которой тяготею с момента приезда сюда, надеваю черные джинсы и черный свитер с V-образным вырезом, а также ботинки от «Шанель». Это универсальный шаблонный образ, который всегда нравился моему бывшему боссу в Нью-Йорке, – ничем не выделяющийся, потому что выделяться нужно не мне, а преступникам.
Одевшись, я понимаю, что моя наплечная кобура все еще лежит на кресле в спальне, где, по-видимому, ее оставил Кейн. На сей раз выбираю поясную кобуру, до которой в случае чего легче дотянуться. Как только она оказывается на месте, хватаю свою сумочку размером с бумажник – тоже от «Шанель», потому что этот город просто помешан на брендах, – и, перекинув ее ремешок через грудь, пристраиваю ее на противоположном бедре. Потом надеваю черный жакет от «Шанель» и считаю, что полностью экипирована.
Выйдя из гардеробной, я спешу в спальню, чтобы взять лежащий на кресле пистолет и засунуть его в кобуру на поясе. Но, уже направляясь к двери, вдруг останавливаюсь как вкопанная, уставившись на Куджо, который лежит на кровати. Теперь, когда у меня прояснилось в голове, это не кажется настолько незначительным, как всего час назад. Куджо вчера оставался в кабинете вместе с записками Младшего и всеми моими заметками по делу. Кейн был в моем кабинете! Бросаюсь через комнату в коридор и за считаные секунды взлетаю вверх по лестнице. Останавливаюсь в дверях и обнаруживаю, что коробка из-под пиццы, которую я оставила на столе, куда-то девалась. Мой компьютер открыт, слева от него сложены мои карточки для заметок.
Обхожу стол и нахожу коробку из-под пиццы на сундуке под окном. Там, куда я ее точно не клала. Кейн был здесь. Это единственное объяснение. Вспоминаю, как вытащила записку из коробки от пиццы и положила ее на стол. Собираясь сесть за него, выдвигаю стул и нахожу на нем свой портфель – тот, в который я засунула остальные послания Младшего. Хватаю его и сажусь. Естественно, записка, которая лежала на столе, исчезла. На тот смехотворно невероятный случай, что Кейн не догадался заглянуть в портфель, расстегиваю его – но, как и ожидалось, остальные записки тоже пропали.
Итак, у Кейна есть все записки, которые Младший оставлял для меня до этого момента, – если только он не пропустил ту, которую я скомкала и бросила на коврик моей прокатной машины, в чем я сомневаюсь. Бросаю взгляд на доски на стене. Я перечислила там имена и прикрепила к ним карточки с заметками, содержащие подробности моего мыслительного процесса в этом расследовании, которыми я добровольно ни с кем бы не поделилась. Тычу в клавиатуру компьютера, и на экране появляется открытое электронное письмо с видеозаписью самоубийства Вудса.
– Дура, – шиплю я. – Ну и дура же ты, Лайла!