– Что даешь, то и получаешь, – говорю я. – Не забывай об этом и оставь при себе все свои домыслы, иначе тебе не понравится то, что я отдам взамен.
С этим обещанием я обхожу стол и направляюсь к двери. Уже тянусь к ручке, но тут останавливаюсь, вдруг кое-что осознав. Поворачиваюсь к Кейну, обнаружив, что он все еще на ногах и за своим столом, но теперь лицом ко мне.
– Я знаю, почему мне пришел в голову Сын Сэма.
– И почему же? – отзывается он, упершись руками в стол и подавшись ко мне.
– Берковиц был осужден в семидесятых и в то время утверждал, что убивал в одиночку. А в девяностых изменил свое признание и сказал, что состоял в сатанинской секте. Татуировки и профессиональные устранения, нападение на меня… Фильм и то дело, над которым я работала в то время… Не исключено, что эти «Кровавые ассасины» вовсе не наемные убийцы, а члены какой-то секты.
– Ничто в этих убийствах не указывает на сатанизм, – возражает Кейн. – Они указывают на Призрака.
– Возможно, – говорю я, больше ничего не предлагая.
Закрываю за собой двери, полностью сосредоточившись на этой идее с сектой, и прохожу мимо Табиты, даже не взглянув на нее. Кейн прав в своей оценке, но все внутри меня говорит об обратном. В голове постепенно складывается вполне жизненная версия. «Кровавые ассасины» – это секта, а Лэйни, девушка по вызову, над делом которой я работала во время нападения на меня, каким-то образом была вовлечена в ее деятельность или даже была ее членом. А значит, нападение на меня могло стать результатом того, что я слишком близко подобралась к этой секте – или к кому-то, кто был тесно связан с ней.
Глава 7
Выйдя из офисного здания Кейна, вдруг вижу своего брата, присевшего на капот моей прокатной машины – его длинные, обтянутые джинсами ноги вытянуты вперед, густые светлые волосы развеваются под соленым ветерком. Эта уродская коричневая форменная рубашка, которую он вечно носит, и блестящий значок начальника полиции на кармане напоминают мне, что Эндрю объявился здесь отнюдь не по причине братской любви.
– Так и знал, что увижу тебя тут, – говорит он, когда я останавливаюсь перед ним.
– Если помнешь мне капот, то за это заплатишь.
– Потому что в этой обители кинозвезд ты спустила все до последнего гроша?
– Потому что если у тебя в машине нет пончиков, как у любого нормального копа, то я голодна, а твоя задница мешает.
– Должен ли я предположить, что твой визит к Кейну был личным? Или профессиональным? – интересуется Эндрю, явно пропустив тему братской любви.
– Ты уже познакомился с Ричем, насколько я понимаю? Парнем, с которым я встречалась после Кейна?
– Которого ты бросила прямо перед тем, как вернуться сюда? Да. Я встречался с ним. Кейн нравится ему не больше, чем мне.
– Мы с Ричем расстались прямо после того, как он начал настаивать, чтобы мы съехались – вместо того чтобы просто трахаться, трахаться и еще раз трахаться.
Эндрю краснеет, а я ухмыляюсь – мне нравится, что я поставила его в неловкое положение, и не только потому, что он просто жопа. Потому что это моя обязанность как сестры.
– Я мог бы обойтись без подробностей, сестренка.
– В самом деле? Поскольку я почти уверена, что ты просто-таки потребовал их, когда предположил, что мы с Кейном все еще вместе. И ближе к делу: Кейн не обезглавливал людей Романо.
– Потому что ты раздела его догола, посмотрела в его честные глаза и увидела в них одну только правду и ничего, кроме правды?
– Потому что вчера вечером я пригрозила вызвать Кейна на допрос, – говорю я, обоснованно предположив, что Эндрю уже в курсе, что я была дома у Кейна. – А он, в свою очередь, организовал разговор между мной и главой семьи Романо. Который у меня только что состоялся.
Эндрю недоверчиво моргает.
– Ты разговаривала с Анджело Романо?
– Нет. Я поговорила со стариком Романо – это он на самом деле глава семьи.
– Старик – не глава.
– Кейн и старик с этим не согласны, но неважно. Пообщайся с тем с парнем, которого считаешь главой, если хочешь. Он не собирается гнать на Кейна. Настоящий патриарх ему не позволит. А теперь слазь с моей машины! Мне еще нужно до фига чего сделать.
– Если Кейн не убивал людей Романо, то кто же это сделал?
– Старик говорит, что не сказал бы мне, даже если б знал.
– И что говорит Кейн?
– Что целью был он. Старик вроде тоже с этим согласен. Вообще-то он этого не говорил, но у меня сложилось такое впечатление.
– С чего бы это старику защищать Кейна? Эти две семьи – заклятые враги.
– Кейн помог договориться о мире между двумя семьями.
– Естественно, помог, – сухо говорит Эндрю.
– Знаешь ли, братец, я понимаю, что Кейн спал и с твоей сестрой, и с твоей женщиной и что он тебе не нравится. Действительно понимаю. Но ты уже хрен знает сколько его знаешь. Когда это он был так вопиюще глуп?
– Если Кейн не убивал людей Романо, тогда это сделал кто-то еще из картеля Мендеса, а это значит Кейн в моем понимании.
– С каких это пор Кейн вообще стал главой картеля? – спрашиваю я, и на сей раз без всякого сарказма. – Когда я расспрашивала Кейна, он решительно это отрицал. Это его дядя, который проворачивает свои делишки очень далеко отсюда.
– Ну да, и тот старик тоже не глава семьи, – говорит Эндрю – саркастически, в отличие от меня. – По крайней мере, так у нас считали, пока ты не сказала обратное. Дядя Кейна живет в Мексике. А Кейн, должно быть, руководит операциями в США.
– Если это действительно так, то как ты допускаешь такое в своем городе?
– Нельзя перейти дорогу такому человеку, как Кейн Мендес, не имея железных доказательств. – Он не дает мне возможности как минимум десятью различными способами опровергнуть это заявление, сразу же продолжив: – Ты не просила связать тебя с дядей Кейна или с Анджело Романо – главой семьи, которого знают правоохранительные органы?
– Если б старик Романо думал, что Кейн или кто-то еще из картеля Мендеса убил его людей, мы имели бы дело с войной, как в старые добрые времена, когда всем заправлял отец Кейна. Другими словами, весь Хэмптон был бы залит кровью, а твоя жизнь превратилась бы в ад. Ты ведь помнишь, на что это было похоже? Так что подталкивать их к этому еще раз представляется мне не особо разумным.
– Власти Нью-Йорка хотят, чтобы это преступление было поскорее раскрыто, и они постоянно дергают меня из-за Кейна.
– Они поделились отпечатками пальцев, снятыми на месте преступления?
– Пока что нет, но я пообщался с ведущим детективом, он отправит мне отчет. На месте преступления нашли дюжину отпечатков, два из которых принадлежат жертвам.
– Дюжину? – спрашиваю я, представляя себе место преступления, – Они что, устраивали оргии в этой крошечной квартирке или просто продавали оттуда наркотики?
Я не жду ответа.
– Пришли мне список имен по электронке, когда их получишь.
– Если это не противостояние между Мендесом и Романо, то кто, по мнению Кейна, нацелился на него?
– Кто-то, кто ненавидит его, – говорю я, – и вот тут-то все становится по-настоящему серьезным, братишка. Я не стала нажимать, чтобы получить имя, потому что не хотела, чтобы он подумал про тебя. И тебе тоже не стоит, иначе дело кончится судебным иском к городу. Поразмысли над этим, а я пока поеду поищу пончики.
Я отворачиваюсь и иду к своей дверце, и к тому моменту, как открываю ее, Эндрю уже стоит рядом и смотрит на меня сверху вниз.
– Ты действительно хочешь продолжить этот разговор? – спрашиваю я.
– Мне звонил твой босс, – объявляет он.
– Тогда он тоже мудак. Он не должен действовать в обход меня. Ты воспользовался случаем, чтобы сказать ему, что у меня конфликт интересов?
– Да. Воспользовался.
– И он сказал тебе, что знал это, и именно поэтому и отправил меня сюда, – продолжаю я. – Спасибо за попытки добиться моего отстранения.
– Я пытаюсь увести тебя от Кейна.
– О, молодец! Я и не знала, что мы играем в эти игры. Я могу придумать множество способов увести тебя от Саманты.
– Оставь Саманту в покое.
– Оставь Саманту в покое… Живи этими словами, Эндрю. Дыши ими. Запиши их на телефон и проигрывай возле своей кровати.
Челюсть у него сжимается.
– Мерфи нужны доказательства того, что Вудс – тот убийца, которого мы ищем, и эти доказательства должны быть пригодны для суда. Это с твоей подачи, так ведь?
– Он тоже попросил у меня доказательства того, что Вудс – не убийца. Просто он такой, какой есть. Не может не расставить все чертовы точки над «i».
– Что ты творишь, Лайла? Если ты заявишь о своей юрисдикции и новости о серийном убийце попадут в прессу, этот город превратится в ад и ты подорвешь шансы отца на избрание.
– Я даже не могу поверить, что мы ведем разговор о том, что предвыборный рейтинг выше общественной безопасности, но раз уж так, то позволь мне изложить это в терминах, которые ты, может, и в самом деле поймешь. Вы затеяли рискованную игру. Если погибнет кто-то еще, ты будешь выглядеть некомпетентным, и единственный способ для папы спасти себя – это уволить тебя. Что я творю, говоришь? Я пытаюсь спасти тебя от себя самого и от него.
Я ныряю в машину, и Эндрю несколько мгновений стоит у моей дверцы, прежде чем захлопнуть ее. И, черт возьми, я люблю этого засранца и прямо сейчас всерьез хочу снова выбраться из машины и вбить в него немного здравого смысла, пока он не попал в беду.
Если ничего не изменилось, то в Ист-Хэмптоне, насколько я знаю, есть только одно заведение с пончиками, и там обычно полно народу, а это значит, что люди будут видеть меня, разговаривать со мной и в основном любезничать, пусть даже и фальшиво. А я не люблю ничего фальшивого. Ни сисек, ни ресниц, ни улыбок. Я даже не люблю искренних любезностей. Я просто, блин, хочу пончик – или три, или четыре. К счастью, с помощью быстрого поиска в «Гугле» выясняю, что от заведения все еще работает фургон, и еду на стоянку рядом с пляжем, чтобы спокойно поесть сладенького без лишних разговоров. Но с этим меня ждет облом. Человек за прилавком фургона хоть мне и незнаком, но отличается редкостной болтливостью. Между мной и моими пончиками и кофе так много слов, что к тому времени, как я получаю пакет с тремя обычными и тремя с корицей, мне требуется уже больше успокоительного, чем всадил мне Кейн.