– Он признался, – повторяет Александра, вежливо дожидаясь, пока я вдоволь не напьюсь ее воды и не поставлю бутылку перед собой.
– Как давно вы с Эдди женаты? – спрашиваю я, закидывая ноги на стол и скрещивая их в лодыжках.
– Два года.
– А значит, ты перепрыгнула из кровати Дженсена Майклса прямо в постель к Эдди… Это же день и ночь, Александра! И как тебе это показалось?
– Эдди – симпатичный мужчина, Лайла.
– Не помню, чтобы как-то упоминала про его внешность, но в любом случае он мудак. Когда же ты на него запала? Сразу после того, как я уехала, или как?
– До.
– Ну да… А именно: до Дженсена или после?
– До, но тогда мы не были в официальных отношениях.
– И ты мне ничего не сказала, – укоризненно замечаю я.
– Я не хотела тебя лишний раз расстраивать, особенно если б из этого ничего не вышло.
Опускаю ноги на пол и смотрю ей прямо в глаза.
– Почему Вудс позвонил именно тебе, чтобы сделать свое первое признание?
– Я уже говорила тебе тогда за ужином.
– Ужином в доме моего отца, – уточняю я. – Верно. Но тогда меня отвлек тот факт, что ты вообще оказалась там, да еще и замужем за Эдди… Скажи мне еще раз.
– Это допрос?
– Мой босс – заноза в заднице. Я должна написать отчет, Александра, и если в нем окажется хоть одна дыра, у всех нас будут проблемы. Мне придется заявить о юрисдикции ФБР, и твой муж, мой брат и отец просто из штанов выпрыгнут.
Она поджимает губы.
– Да уж… Но то, что Вудс обратился ко мне, на самом деле не так уж и странно. Окружной прокурор направил меня в Ист-Хэмптон сразу после твоего отъезда. Но еще я выступаю в качестве гостьи на одной из основных новостных телестанций в Нью-Йорке.
Теперь до меня доходит, что Александра вовсе не отказалась от своего углового кабинета на Манхэттене. Она планирует стать частью окружения моего отца. Ну что ж, лучше уж она, чем я, пока этот путь не включает в себя топтание по могиле Вудса и обвинение его в убийствах, которых он не совершал.
– Бывали ли случаи, когда еще кто-нибудь, кроме Вудса, так вот с бухты-барахты тебе признавался?
– Нет. Он первый.
– Много ли таких признаний поступает тебе через моего брата и его подчиненных?
– Нет, но эти телевизионные дискуссии становятся все более популярными.
Мой взгляд падает на синий скоросшиватель, лежащий у нее на столе, и я приглядываюсь к этикетке с надписью «Почер», прежде чем опять посмотреть ей в глаза.
– А это еще что? Ты завела дело на человека, который финансирует предвыборную кампанию моего отца?
– Ну конечно же нет! Я помогаю предвыборной кампании твоего отца, а Почер вносит в нее самый большой вклад.
Ну да, как же иначе…
– Ты все еще общаешься с Дженсеном?
Александра бледнеет.
– Что? Нет! Я замужем. – Но она опускает глаза, разглядывая свои растопыренные пальцы, и это ее «значок». Это то, что Александра всегда делает, когда лжет.
– Ты хоть определись, что тебя интересует, – говорит она, когда снова смотрит на меня. – А то перескакиваешь между не связанными между собой темами и только выводишь меня из себя.
– Правда? А они не связаны между собой?
– Конечно же нет. Какая тут может быть связь?
– Какая связь? Вообще-то две вещи: я и ты.
С этими словами я беру свой пакет с пончиками и ее бутылку с водой, встаю и ухожу.
Три минуты спустя я сижу в своей прокатной машине и смотрю на здание суда, на самом деле не видя его. Александра нервничала. Возможно, она предполагала, что я не одобрю ее роль в предвыборной кампании моего отца, хотя не одобряю я не ее, а Почера. Однако я все равно не уверена, что дело именно в этом. Она ни разу не отвела взгляд, говоря со мной о Почере. Александра отвела взгляд, стоило мне упомянуть Дженсена Майклса, который был с ней в тот вечер, когда на меня напали.
Глава 9
Мысль о том, что твоя бывшая лучшая подруга могла участвовать в попытке убить тебя, – это все равно что стоять в глубоком синем море с разноцветными кораллами, сверкающими под прозрачной водой: все прекрасно, пока не покажется акула и не решит тебя укусить. В этот момент ты либо сражаешься, выдавливаешь ей глаза и выживаешь, либо все эти кровь и смерть – для тебя, а не для нее. Может, мне и комфортно с мертвыми телами, но не настолько, чтобы присоединиться к ним на шестифутовой глубине.
Таким образом, к тому времени, когда я въезжаю на переполненную парковку закусочной, я уже изменила свой взгляд на то, где нахожусь в этом расследовании, что приводит меня к трем выводам. Первый: Мерфи – говнюк, но он прав. Мне нужен помощник, которому я доверяю, а Рич и вправду мой единственный шанс при таком развитии событий. Другими словами, я должна вбить в него немного здравого смысла касательно Кейна. Вывод второй: если Рич продолжит дурить из-за Кейна, придется удалить его со сцены, пусть даже если это означает, что я наберусь куражу и сделаю с ним то, чему так долго противилась. Придется перестать просто избегать его ухаживаний и стать безжалостной стервой, которая пошлет его на три буквы. Это для его же блага. Чтобы он не оказался на глубине шести футов.
И третье: хорошо, что я не забронировала ту поездку в Вегас, потому что моя полоса везения закончилась. Перед входом в закусочную – ни одного свободного места. После пятнадцатиминутных попыток хоть куда-то воткнуться я принимаю это как факт и сворачиваю на боковую парковку.
– Вот черт, – ругаюсь я, втискиваясь в тесное пространство между каким-то пикапом и другой машиной, за которыми запросто может укрыться Младший, чтобы оставить мне еще один литературный шедевр на тему любви/ненависти. Хотя, с другой стороны, меня вполне устраивает то, что у нас происходит с любовью/ненавистью. Чем раньше мы дойдем до полномасштабной ненависти, тем скорей вступим в прямую конфронтацию и положим конец этому противостоянию. «Валяй, попробуй!» Только вот разве что не прямо сейчас, поскольку Рич наверняка захочет проводить меня до машины.
Хотя, думаю я, заглушив мотор, будет интересно посмотреть, захочет ли Младший сохранить все в тайне, предназначив очередную записку только для моих глаз, или же выставит ее напоказ перед Ричем. Открываю дверцу в тот самый момент, когда звонит мой телефон. Достаю его из внутреннего кармана куртки и вижу на экране номер Рича.
– Ты уже здесь? – спрашивает он, как только я отвечаю на звонок.
– На парковке. А ты?
– Я внутри, но сесть негде.
– Сколько еще ждать? – спрашиваю я.
– Как раз пытаюсь это выяснить.
Притом что мой клубничный пирог под угрозой, и уже подумывая заказать его навынос, я говорю:
– Сейчас подойду, – и заканчиваю разговор.
Заперев дверцы, пробираюсь между припаркованными машинами, но даже не успеваю свернуть за угол к фасаду здания, как передо мной возникает Рич в светло-голубой футболке с длинным рукавом и джинсах – со своими светлыми волнистыми волосами, спадающими на плечи, выглядит он как типичный пляжный плейбой, при виде которого женщины пачками падают в обморок. Но только не я. Не то чтобы я вообще хоть когда-то падала в обморок. При виде кого угодно.
– Ждать где-то с час, – сообщает он. – И я сомневаюсь, что тебе захочется торчать здесь так долго.
– У них реально хороший клубничный пирог.
– Ты хочешь целый час дожидаться пирога?
– Нет? – спрашиваю я.
Он морщит лоб.
– Да?
В этот момент я задаюсь вопросом, всегда ли наше общение было столь выспренным, и решаю проигнорировать это, прежде чем сказать ему твердое «нет», хотя мне придется вернуться за этим пирогом позже.
– Куда еще мы можем пойти и поговорить? – спрашивает он.
– Прямо здесь и сейчас меня вполне устроит, – отвечаю я. – Ты явился сюда, чтобы помочь мне с этим делом или чтобы цепляться к Кейну?
Его глаза гневно сверкают.
– Кейн – часть этого дела. Он наверняка стоит за каждым из этих убийств. И этот больной ублюдок наверняка просто пытался заманить тебя сюда. Каково это? Знать, что люди погибли только ради того, чтобы заманить тебя сюда?
Учитывая мой недавний разговор с Кейном, Рич задел около десяти нервов.
– Это каким же придурком надо быть, чтобы возлагать на кого-то такую вину? Ах да… Таким, который думает той головой, что в штанах, а не той, что у него на плечах.
– Я не знаю, как еще заставить тебя увидеть его таким, какой он есть.
– Напрасно стараешься.
Я поворачиваюсь и начинаю уходить.
– Я здесь потому, что ты не можешь ясно его видеть! – кричит Рич мне в спину. – Вот почему Мерфи послал меня сюда.
Оборачиваюсь и вижу, что он следует за мной по пятам.
– Мерфи тебе так и сказал?
– Это было довольно очевидно.
– Значит, Мерфи тебе этого не говорил, – заключаю я.
– Нет, но…
– И что же он сказал?
– Что тебе нужна поддержка того, кому ты можешь доверять.
– Нужна. И знаешь почему?
– Он сказал, что ты введешь меня в курс дела.
– А ты и в самом деле думал, что в этом моем инструктаже будет содержаться просьба спасти меня от Кейна Мендеса?
Я не даю ему времени ответить.
– Ты здесь, – говорю я, понизив голос, – потому что Вудс не убивал тех людей. Это сделал профессиональный убийца. Вудс – просто козел отпущения.
– Тогда Кейн заказал эти убийства.
– Черт, Рич… Да забудь ты про Кейна! Он этого не делал. Он не настолько глуп.
– Тогда почему его имя продолжает всплывать?
– Возможно, на него переводят стрелки. И ты на это явно ведешься. Забудь про Кейна и задавай правильные вопросы.
Выражение лица у него становится напряженным.
– Эдди говорит…
– Эдди – часть прикрытия.
– А твой брат знает об этом?
– Да, Рич. И мой отец тоже – он собирается баллотироваться на пост губернатора штата Нью-Йорка.
Он бледнеет.
– Твой отец баллотируется на пост губернатора?
– Да. И разгуливающий на свободе убийца уж точно не работает в его пользу. Мне придется либо вразумить своих родственничков – и брата, и отца, – либо заявить о нашей юрисдикции.