Обхожу ее, углядев свободный путь к двери, и быстро выбегаю из закусочной. Высматриваю Грега, но только сейчас понимаю, что в Нью-Йорке он в основном пользовался метро. Я даже не знаю, на какой машине он ездит.
Свернув налево, за угол, обнаруживаю, что большинства машин уже нет, Грега по-прежнему нигде не видать, а мой прокатный автомобиль – на самом виду. Спешу к нему и, приближаясь, замечаю белый лист бумаги, развевающийся на легком ветерке. Саманта, думаю я. Кто-то, должно быть, заметил ее, и ей требовалось какое-то объяснение, почему она оказалась здесь, которое я бы и сама одобрила, – отсюда и клубничный пирог.
Останавливаюсь у своей машины и снимаю с лобового стекла записку, нацарапанную вроде как на салфетке – для Младшего это что-то новенькое. Развернув ее, читаю:
Клубничный пирог, охереть! ЧЗХ?
Ужин. Скоро. – Грег
Он прав. Именно что охереть, особенно с учетом того, что мой брат просто ненавидит все, что связано с клубникой. Недавнее столкновение с Самантой наводит на мысль, что она таскается за мной по пятам – вполне в стиле Младшего, – и все же это Грег оставил мне записку на машине. Из чего следует лишь один однозначный вывод: я больше никогда не смогу есть клубничный пирог, не думая о Саманте, а значит, она испортила мне его навсегда. И если это все мои деловые соображения, тогда как убийца и Младший разгуливают на свободе, то у меня серьезные проблемы.
Глава 12
Я не знаю, почему появилась Саманта и нарушила мое личное пространство. Хотя это маловероятно, может, она и есть Младший. А может, наняла кого-то на роль Младшего. Или же она просто чокнутая, задвинутая сучка, которая одержима всем, что связано со мной, бог знает почему. Нет, этого еще не хватало! Или, может, она часть более масштабной картины – приспешница Почера, которая шпионит за Кейном и пытается контролировать мою семью изнутри. А значит, присматривает и за мной. Или придется вернуться к тому, что она, возможно, и вправду просто чокнутая сучка… Как бы там ни было, я завожу машину, не собираясь задерживаться, чтобы посмотреть, как Саманта выходит с пирогом, который мой брат в жизни не станет есть. Я даже не собираюсь спрашивать его об этом, потому что какой смысл? Она по-любому отнесет ему этот пирог, чтобы подтвердить свою историю. Будет демонстрировать свои сиськи и делать вид, будто думала, что он без этого пирога жить не может. А Эндрю так сильно втюрился в нее, что может даже отведать его. Что, черт возьми, случилось с моим братом?
Выезжаю задним ходом со своего парковочного места и уже подкатываю к выезду, когда вдруг замечаю рукописную надпись на тротуаре, которая гласит: НАШ КЛУБНИЧНЫЙ ПИРОГ ЗНАМЕНИТ НА ВЕСЬ МИР! Так вот что вдохновило Саманту – эта реклама, за которую она ухватилась, когда ей больше нечего было сказать! Я просто плюнула бы на это, если б не была обеспокоена тем, что она собирается разрезать сердце моего брата на куски, втянув его в свои темные делишки. Однако на данный момент я откладываю эту проблему в сторону, внимательно изучая всех знакомых и незнакомых людей в поле зрения – не следит ли кто за мной. Таковых должно быть как минимум двое: человек Кейна и тот лысый придурок, любитель пончиков. Черт – может, убийца тоже наблюдает за мной, и все это одно большое порношоу Лайлы Лав, только в одежде. Никогда не любила быть частью шоу. Предпочитаю заканчивать его, и это то, что я сейчас должна сделать. Мне нужно найти ответы, пока не обнаружилось еще одно мертвое тело, а меня не отправили обратно в Лос-Анджелес, бессильную покончить с этим раз и навсегда.
Выезжаю на главную дорогу, и хотя в зеркале заднего вида никого не видать, я все еще верю, что Лэйни видела слишком много и из-за этого ее и убили. А поскольку единственная зацепка, которая у меня сейчас есть, – это мертвые тела, которые не особо расположены разговаривать со мной, решаю обратиться к единственному человеку, у которого действительно может найтись что сказать: брату Лэйни. Он имел на нее влияние. Брат кое-что знал, и в какой-то момент я думала, что он поможет мне. Но потом он заткнулся, и после смерти Лэйни ничего не изменилось. Мне нужно еще раз поговорить с ним, и на сей раз я не уйду, не получив ответов.
По моим последним сведениям, брат Лэйни проживает в Уэстбери, Лонг-Айленд, в двух часах езды отсюда – не та поездка, которую мне хотелось бы предпринимать без всякого плана в голове. Остановившись на светофоре, набираю номер парня, которого знаю еще со школы и который сейчас работает в местной автоинспекции. Когда-то давным-давно мы даже встречались и почему-то не ненавидим друг друга.
– Привет, Николас, – говорю я, поглядывая в зеркало заднего вида в поисках «хвоста», который там до сих пор не проявился.
– Лайла Лав, мать твою!
– Мне кое-что нужно, – говорю я.
Он разражается лающим смехом.
– Хочешь верь, хочешь нет, но я соскучился по этим словам… Ты здесь?
– Здесь.
– Тогда ты должна мне ужин, помнишь? Ты сказала, что если я помогу тебе еще раз…
– То я куплю тебе кусок пиццы. А не ужин.
– Стейк. Речь шла про стейк. Но что тебе нужно?
– Адрес некоего Рика Сазерса. Вроде как в Уэстбери.
Щелкает клавиатура, и у меня загорается зеленый.
– Плейнвью-драйв, триста сорок пять, – говорит он, когда я набираю скорость и отъезжаю от светофора.
– Принято, – отвечаю я. – Как раз как я и помню.
– Когда я получу этот стейк?
– Пиццу, – поправляю я, – и она уже в пути.
Дав отбой, замечаю темный седан, который пристраивается за мной в нескольких кварталах от меня. Похоже, это тот самый любитель пончиков. В ответ я сворачиваю направо и въезжаю в город, хотя планировала свернуть налево, к шоссе. А поскольку это расследование явно связано с нападением на меня, решаю больше не отбиваться от участия в нем Кейна – вот почему и набираю сейчас его номер.
– Да, красавица? – отвечает он.
– За мной опять следят. Мне нужен номер машины. Пусть твой парень сбросит мне его эсэмэской.
– Я сам тебе его сброшу, – говорит Кейн, даже не потрудившись отрицать, что отправил кого-то следить за мной. Никто из нас не силен в таких играх.
– Без разницы, – говорю я. – Мне просто нужен этот номер. А еще мне нужно избавиться от этого «хвоста» – но так, чтобы при этом никто не свернул себе шею. У меня нарисовалась одна зацепка, и я не хочу, чтобы про нее прознали не те люди.
– Что за зацепка и где?
– Если твои люди хороши в своем деле, они найдут меня. Просто проследи, чтобы больше никто это не сделал.
Я отключаюсь. Кейн перезванивает. Я не отвечаю.
Сворачиваю на грунтовую дорогу, которая, как я знаю, выведет меня обратно на трассу. Тот, кто следит за мной, будет ожидать, что я выеду в определенном месте в нескольких милях отсюда. Но вместо этого я разворачиваюсь, съезжаю на обочину и жду, планируя вернуться на шоссе тем же путем, каким приехала. Мой телефон подает звуковой сигнал о текстовом сообщении. Смотрю на экран и без всякого удивления обнаруживаю на нем имя Кейна.
Что, черт возьми, случилось с «быть во всем этом вместе»?
Я думаю, что ему, наверное, нужно слегка пояснить, что для меня значит «быть во всем этом вместе», и в порыве великодушия решаю, что он это заслужил. Если ты сможешь продолжать в том же духе, – печатаю я, – то ты во всем этом вместе со мной.
Ты сомневаешься во мне? – его мгновенный ответ.
Фыркаю и набираю: А ты как думаешь?
Нет, – отвечает он, – ты не сомневаешься во мне. Но ты думаешь, что было бы проще усомниться.
Я морщусь. Он прав. Было бы проще усомниться в нем, потому что это моя прямая обязанность как агента ФБР – сомневаться в таких людях, как Кейн. И я сомневаюсь. Во всех, кроме Кейна. Именно поэтому ничего не отвечаю. А еще потому, что знаю: с моим преследователем, любителем пончиков, обязательно разберутся. Это же Кейн. Он хорош в том, чтобы быть плохим. Смотрю на часы и отсчитываю пять минут. На пятой телефон опять коротко пищит, и я бросаю взгляд на экран, чтобы прочесть последнее сообщение Кейна: Твоего приставалу развернули. И не переживай, красавица. Он жив, здоров и невредим, но, скорее всего, в сильном раздражении. Номерной знак AXL‑285, Нью-Йорк.
Я не отвечаю. И не пытаюсь выяснить подробности. Снова набираю Николаса, включив громкую связь.
– Мне еще кое-что нужно, – говорю я, выезжая обратно на дорогу.
– Когда ты возвращаешься, то действительно возвращаешься… Ну давай уже, выкладывай.
Называю ему номер машины. Слышу щелканье клавиш, а потом он говорит:
– Мартин Уокер. Олбани, Нью-Йорк. Восемьдесят девять лет. Похоже на угон.
– Ясно. Жди от меня кое-чего завтра.
– Хочу ли я вообще знать, что это будет?
– Это от меня. Ты же знаешь, что все будет супер.
– Ты хочешь сказать, я знаю, что это будет полный пипец.
– Не исключено, – со смехом говорю я и отключаюсь, делая себе мысленную пометку заказать этому мужику стриптизершу и стейк на ланч.
Подъезжаю к знаку «стоп» и смотрю направо и налево в поисках проблем, каковых не нахожу, хотя знаю, что человек Кейна где-то поблизости – похоже, он и вправду чертовски хорошо умеет оставаться незаметным. Свернув направо, снова выезжаю на главную дорогу и не спеша еду по городу, пока не оказываюсь на трассе. Поглядывая в зеркала, я разрабатываю план, который гарантирует, что никто, даже мои невидимые сопровождающие, не узнает, каков будет мой следующий шаг. Мне требуется прикрытие – место, в котором можно бесследно исчезнуть.
Я набираю номер своей подруги Бет в офисе окружной судмедэкспертизы, который, по счастью, расположен всего в нескольких минутах езды от места работы и проживания Сазерса.
– Лайла Лав! – Она явно обрадована.
– Я направляюсь в твою сторону, – говорю я. – Мы можем встретиться?
– Зачем? Что происходит?
– Мы же подруги.
– Зачем? Что происходит? – повторяет Бет, как будто я ничего не говорила.
– Серьезно, Бет. Я просто хочу пересечься.