Захожу на закрытый почтовый сервер и вижу, что Тик-Так в Сети. Отправляю ему сообщение: Есть что-нибудь для меня? Такой способ связи избавляет его от необходимости слушать, как я говорю с набитым ртом, поскольку нормально поесть мне так и не удалось.
Расследования этих убийств проводились по территориальной принадлежности – двух в Лос-Анджелесе, одного в Нью-Йорке и еще одного в Ист-Хэмптоне. Ты – единственный общий знаменатель, который связывает эти дела воедино. Ты участвовала в трех из четырех из этих расследований. Но все равно отправлю тебе список по электронной почте.
«Четырех из шести», – мысленно поправляю его я, если учитывать убийства Лэйни и ее брата, но, конечно, Тик-Так и Мерфи и понятия не имеют о возможной связи. Приканчиваю ломтик пиццы и кладу себе на тарелку еще один, прежде чем напечатать: Что еще?
А еще я отправлю тебе список всех, кто может иметь отношение к той продюсерской компании, о которой ты спрашивала. Я не нашел ничего из ряда вон выходящего, но может, ты сумеешь. Не знаю, что конкретно ты ищешь, чтобы копнуть глубже.
Это опасная территория, на которую мне никогда не следовало соваться в компании Тик-Така и которую я сейчас пытаюсь обойти, напечатав:
По-любому эта зацепка – с очень дальним прицелом. Я посмотрю и дам тебе знать, если понадобится продолжить.
Отключаюсь от него и становлюсь невидимой в Сети, прежде чем открыть список, который он мне прислал. Просмотрев его до конца и так ничего и не обнаружив, отодвигаю пиццу в сторону. Убийства территориально раскиданы, каждым занимались свои сотрудники. Я и вправду единственный общий знаменатель. Беру книгу и кулон и кладу их перед собой. Поправка: я и Дева Мария – вот единственные общие знаменатели. Еще раз поправка: я, Дева Мария и киллер. А еще Кейн. Он связан с нападением на меня, Девой Марией и местным убийством.
Хватаю стопку карточек для заметок и выписываю все имена, которые Тик-Так прислал мне по электронной почте, но и после этого ничего в голову не приходит.
– До пошло оно все!
Я подбрасываю карточки в воздух и смотрю, как они порхают повсюду. Почему я не могу в этом разобраться? Мой взгляд падает на обложку книги моей матери – послания, оставленного для меня. Во всем этом есть бо´льшая картина, и мне нужно понять, что она собой представляет. И что я тут упускаю.
Ложусь на пол, прижимая книгу к груди, и смотрю в потолок.
– Думай, Лайла, – бормочу я. – Думай!
Заставляю себя мысленно вернуться в тот бар в вечер нападения на меня. Приказываю себе пережить все это заново, но вместо этого вспоминаю тот вечер, когда только познакомилась с Кейном. Я была в Бухте, на вершине одного из тех валунов – там, где мы с ним встречались пару дней назад. В месте, которое потом стало нашим тайным убежищем. В месте, где никто не мог услышать, о чем мы говорим. В месте, которое моя мать тоже использовала, чтобы укрыться от всех, кто хотел заполучить частичку ее, включая моего отца.
Сама не знаю, почему именно это воспоминание я выбрала прямо сейчас, но мой разум регулярно гоняет меня по кругу – приводит в разные места, чтобы тут же показать другие. Я знаю это и поэтому закрываю глаза и позволяю себе полностью погрузиться в тот момент – ощутить, как ветер развевает мои волосы, почувствовать вкус соли на губах. Я даже вижу, во что я была одета: в черное. Во все черное, потому что смерть поглощала меня, разъедала изнутри. И я все глубже погружаюсь в эти воспоминания, переживая их заново, как будто все это происходит прямо сейчас…
Вокруг меня гуляет ветер, дующий с океана, волны разбиваются о скалы, соль у меня на губах, и впервые за целый месяц с тех пор, как мою мать объявили погибшей, это не из-за моих слез. Сегодня вечером все изменилось – больше режущей, кусающей боли, а не эмоциональной бури. Мною все сильней овладевает усталость – недели, когда я почти не спала, наконец-то настигают меня, но я не хочу ехать в коттедж, в дом моей матери. Снимаю куртку, ложусь спиной на камни, подложив ее под голову, и луна светит мне прямо в глаза. Опускаю веки – мне просто нужно отдохнуть несколько минут, но какой-то звук встряхивает меня, и я сажусь. В этот момент какой-то мужчина, приближения которого я даже не слышала, опускается передо мной на корточки – без пиджака и галстука, с закатанными до локтей рукавами.
– Лайла Лав, – произносит он, и хотя мы еще никогда не пересекались, это маленький городок. Мы знаем друг о друге. И учитывая, кто он и кто мой отец, я знаю, что на каком-то уровне я должна испытывать страх, но страха я не чувствую. Хотя, с другой стороны, я уже решила, что не собираюсь умирать, загнанная в рамки других людей, как моя мать.
– Кейн Мендес, – отзываюсь я. – Я слышала про тебя. Ты здесь, чтобы трахнуть меня или убить?
– Ты хочешь сказать, что хочешь, чтобы я тебя трахнул?
– Насколько я помню, ты неплохо выглядишь в костюме, так что, пожалуй, я и сама бы тебя трахнула.
Он смеется.
– Правда?
– Да. Правда. Почему ты на самом деле здесь?
– Я прихожу сюда, когда хочу подумать и побыть один, – говорит Кейн, присаживаясь рядом и глядя на меня. – А ты почему?
– Моя мать приходила сюда по той же причине, что и ты. Ты был знаком с ней?
– Нет, – говорит он, – хотя встречал ее несколько раз. Она была не только потрясающей, но и милой со всеми, кто ее окружал.
– Да. Это точно.
– А еще я встречал твоего отца, начальника полиции. Он гондон.
– Да. Это так. – Я бросаю на него взгляд. – Я вроде где-то читала, что у тебя диплом юриста Йельского университета?
– Так и есть.
– А у твоего отца?
– Нет. Закон не привлекает моего отца.
– Ты такой же криминальный тип, как твой отец?
Кейн косится на меня.
– А ты довольно прямолинейна.
– Да. Так и есть.
– Почему?
– Не люблю пустой болтовни. Напрасная трата времени.
– Я не занимаюсь ничем таким, как мой отец, криминальным или каким-то еще. Ну а ты? Ты собираешься податься в правоохранительные органы, как твой отец?
– ФБР завербовало меня еще когда я поступила в колледж. В этом году я должна была окончить юрфак и отправиться в Вирджинию.
– Должна была?
– Я устроилась на работу в полицию Нью-Йорка. Начинаю на следующей неделе.
– Почему?
– Мне нужно быть здесь. Так подсказывает мне интуиция. У меня нет другого ответа.
– Смерть либо притягивает тебя к чему-то знакомому, либо подталкивает к незнакомому. – Кейн смотрит на меня. – А иногда делает и то и другое.
– Слова человека, явно пережившего подобный опыт.
– Да. Было дело. – Больше он ничего не предлагает.
– Твоя мать тоже умерла, верно?
– Да. Была убита одним из врагов моего отца, когда мне было восемь.
Кейн произносит эти слова совершенно будничным тоном, как нечто само собой разумеющееся, но в его тоне есть твердость, которая намекает на нечто гораздо большее.
– Ты ненавидишь его.
– Он – мой отец. И на сей раз уже у меня нет другого ответа.
Будучи дочерью своего отца, я принимаю этот ответ. Я даже в чем-то понимаю Кейна.
– Расскажи мне о своей матери.
Он смотрит на меня с удивлением в глазах.
– Ты и вправду этого хочешь?
– Да. Хочу.
– Почему?
– Потому что. Просто потому что.
– Нет такой вещи, как просто потому что, Лайла Лав. Всегда есть более глубокий смысл, намеренный или непреднамеренный…
Я открываю глаза и прокручиваю эти слова в голове: «Всегда есть более глубокий смысл, намеренный или непреднамеренный». Сажусь, и биография моей матери падает на пол. Подбираю книгу, смотрю на нее, и что-то копошится у меня в голове. Что-то, что мне нужно понять, – что-то, о чем мне готова рассказать эта книга.
– Намеренный или непреднамеренный, – шепчу я. Меня осеняет безумная мысль, и я кладу книгу на кресло и тычу в клавиатуру компьютера, пробуждая его к жизни. Захожу в профиль моей матери на IMDb и начинаю внимательно изучать его. И час спустя получаю ответ, который ищу. Набираю Кейна.
Тот отвечает после первого же гудка – изображать обиженного не в его стиле.
– Уже соскучилась? – спрашивает он, и в голосе у него звучат самодовольные нотки.
– Кейн! – выдыхаю я.
– Что такое? – Теперь его голос серьезен, соответствуя моей настойчивости.
– Всегда есть более глубокий смысл, намеренный или непреднамеренный.
– Да. Есть. Это ты к чему?
– Книга заставила меня задуматься о смерти моей матери.
– Твоя мать погибла за два года до того, как все это началось, и еще до нападения на тебя.
– За два года до того, как мы узнали, что все это началось. Китайская инвестиционная фирма, которая финансировала фильм Лэйни, вложилась и в два фильма моей матери. – Зубы у меня сжимаются. – Не исключено, что тебе придется похоронить еще одно тело, прежде чем это закончится.
– Я сейчас приеду.
– Нет. Я не собираюсь трахаться с тобой сегодня, Кейн. Я буду слишком занята, придумывая, как трахнуть кое-кого другого.
И с этими словами я отключаюсь.
Глава 18
Мою мать убили.
Одна только мысль об этом заставляет меня расхаживать взад-вперед, запустив пальцы в волосы, – гнев готов прожечь дыру в животе и груди. Он поглощает меня. Он ранит. Боже, до чего же это больно… Я ловлю себя на том, что стою в ногах своей кровати, уставившись на фотографию матери в ее самой культовой роли: Мэрилин Монро. Моя мать обладала удивительным талантом, но что самое главное, она была хорошей. Она была доброй. Она была нежной. В юности я хотела быть похожей на нее, хотя и недолго. И не прямо сейчас. Прямо сейчас я хочу крови. Я хочу ответов. Резко втягиваю воздух, опускаю подбородок на грудь и надолго задерживаю дыхание. Образы с похорон моей матери так и крутятся у меня в голове, под конец сменившись другими – Рика Сазерса, висящего на простыне. Шумно выдыхаю и снова смотрю на свою мать.