– Хакерство – это единственный твой грязный секрет?
– Разве этого не достаточно?
– Пожалуй что достаточно, – соглашаюсь я. – И это доставляет тебе удовольствие?
– Да, Лайла. Еще какое. Это как наркотик – кайф, выброс адреналина, которые увлекают меня на темную сторону, и я не хочу оттуда возвращаться. – Губы у него поджимаются. – И это лишь доказывает, что зачастую то, что доставляет тебе удовольствие, не идет тебе на пользу.
Похоже, Лукас всерьез рассердился. Я рада, что он сердится. Это значит, что у него есть совесть. И именно по этой причине я и не могу попросить его присмотреться к Рэду Уилкенсу. Потому что ему приходится вести с ним дела, и если Рэд нечист на руку, а Лукас это обнаружит, это действительно может быть опасно.
– Но ты вроде и сама хорошо знаешь все те вещи, которые способны вызвать опасную зависимость, – добавляет он. – Так ведь, Лайла?
Под «вещами» Лукас подразумевает Кейна, которого я не собираюсь с ним обсуждать. Вместо этого одариваю его неким подобием улыбки, но ничего не отвечаю. Такие вот подобия улыбок действуют людям на нервы. Люди не знают, как на них реагировать. Словно подтверждая это, Лукас недоуменно хмурится, и, довольная своим успехом, я прохожу мимо него и направляюсь обратно наверх, где начинаю собирать вещи.
– Уже уходишь? – спрашивает он, появляясь в дверном проеме.
– Мой брат затравит меня собаками, если я не разберусь с некоторыми юридическими проблемами, – отзываюсь я, закидывая свою рабочую сумку на плечо и подходя к нему. – А я еще больше разозлюсь – что, как ты знаешь, никогда ничем хорошим не заканчивается.
– Мне еще надо написать программу для перекрестной сверки и прогнать через нее списки, а это часа на два. Потом еще заглянешь?
– Исходя из того, что я собираюсь разворошить все это осиное гнездо, я не стала бы на это рассчитывать. Но если у тебя появятся какие-нибудь попадания, напиши мне – возможно, я не смогу отвечать на звонки. И если ты найдешь что-нибудь реально ценное, я украду для тебя еще одну бутылку сорокалетнего скотча. – Прохожу мимо него и направляюсь вниз по лестнице.
– Если твой отец спросит меня насчет нее, я скажу ему, что ты отдала ее Кейну!
«Сразу видать умного человека», – думаю я. Потому что даже мой отец поостережется иметь дело с Кейном.
Я выхожу и направляюсь к машине, мысленно переключаясь на ту войну за юрисдикцию, которую собираюсь затеять с моим братом, и на все эти материалы, на изучение которых убила уже несколько часов. В голове у меня всплывают слова Лукаса: «Это как наркотик – кайф, выброс адреналина, которые увлекают меня на темную сторону, и я не хочу оттуда возвращаться». Убийца методичен. Опытен. Для него это работа. Не похоже, что он тащится от нее, как от наркотика, – просто эта работа должна быть выполнена, и выполнена идеально. В конце концов, это вопрос его репутации. И каждое из убийств наглядно демонстрирует этот его подход.
Но вот человек, который его нанял – который приказал раздеть и унизить каждую из жертв, – явно наслаждается каждым убийством. Этот человек подвержен эмоциям. Он обязательно совершит ошибку, как-то проявит себя, если нажать на нужные кнопки. Может, это Почер. А может, и нет. Как бы там ни было, этот человек ненавидит меня так, чтобы издеваться надо мной, – или настолько боится, что пытается отпугнуть. Но в любом случае одна из этих кнопок – я. Я – вот главная приманка в ловушке, которую мне нужно расставить.
Глава 22
На часах уже шесть вечера, когда я паркуюсь перед отделом полиции и вырубаю мотор. Тянусь к внутренней ручке, чтобы открыть дверцу, но машинально бросаю взгляд на лобовое стекло, где всего пару дней назад вполне могла обнаружить записку от Младшего. Его подколки подводят меня к другому моменту, куда более мрачному – растущему количеству жертв. Начинаю считать: две в Лос-Анджелесе, одна здесь, в Ист-Хэмптоне, одна в Нью-Йорке, потом Вудс, и – если все это связано, а так оно и есть – еще Лэйни и Рик Сазерс. А может, даже и те двое людей Романо, которым отрубили головы. Всего девять мертвецов, но я не могу провести связь между всеми этими случаями для моего брата так, как провожу ее сама, не затронув то нападение на меня. Другими словами, я не стану связывать эти точки для Эндрю.
Кладу ключи в карман, выбираюсь из машины, подхожу к багажнику и открываю его, чтобы бросить внутрь свою рабочую сумку. В ней слишком много данных, которыми снабдил меня Лукас, чтобы рисковать тем, что ее украдут или сунут туда нос. Закрываю багажник, бросаю взгляд на свою розовую шелковую блузку и решаю, что она мне действительно нравится, хотя вообще-то розовый – это совсем не мое. Но это по-девчачьи мило и должно напомнить моему брату, что я его младшая сестра, нуждающаяся в любви и поддержке, а также в его понимании. Черные брюки и пиджак говорят о том, что я профессионал. Это хорошее сочетание. Я фыркаю. Кого я пытаюсь обмануть? Он в жизни не воспримет меня как милую и нуждающуюся в любви – нам предстоит уладить дело на кулачках.
Я спешу вперед и вхожу в главную дверь здания, чтобы найти вестибюль точно таким, каким я его помню: ряд мягких кресел для ожидания слева и справа да несколько столиков, беспорядочно расставленных тут и там. Регистрационная стойка пуста – рабочий день окончен. Я прохожу мимо нее и сворачиваю направо, минуя несколько закрытых кабинетов по пути к угловому, дверь которого открыта, а изнутри доносятся мужские голоса.
Вхожу под арку и первым делом вижу этого говнюка – дружка моего братца, женатого на моей бывшей лучшей подруге и делающего вид, будто он член семьи, тогда как он никто и звать его никак. Эдди стоит, прислонившись к стене рядом с письменным столом моего брата, который сидит за ним, взгромоздив ноги на столешницу.
– О, привет, Лайла, – говорит Эндрю, опуская ноги на пол и выпрямляясь.
– Уже собираешь вещички? – спрашивает Эдди.
Решаю, что у меня нет настроения отвечать на подобные подколки в том же духе. С этим просто нужно покончить.
– Я заявляю о своей юрисдикции, – официальным тоном произношу я, игнорируя этого мудака и сосредотачиваясь на своем брате. – И объединяю два убийства в Лос-Анджелесе, одно убийство в Нью-Йорке и ваше дело в одно производство. Считайте это официальным уведомлением ФБР, а если требуется документальное подтверждение, то завтра с утра вы его получите из нашего офиса в Лос-Анджелесе.
Поворачиваюсь к двери, но прежде чем успеваю сделать хоть шаг, Эдди срывается с места.
– Твое упоение властью разнесет этот город к чертовой матери! – рявкает он. – Сделай Вудса этим парнем или пошли на хер твой город и твою семью!
Я поворачиваюсь к нему лицом.
– Я не могу сделать Вудса «этим парнем», если он им не является. Мы все это знаем. Выполняй свой долг и соблюдай клятву отправлять правосудие, не допуская несправедливости ради личной выгоды. – Смотрю на Эндрю. – Будь тем человеком, какого я знаю, а не тем, в кого тебя пытаются превратить.
На сей раз, двинувшись к двери, я не мешкаю. Проношусь по коридору и не останавливаюсь, пока не оказываюсь у дверцы своей машины.
– Опять убегаешь?
При звуке голоса Эдди я смеюсь и поворачиваюсь к нему лицом.
– Скорее даю тебе время зализать раны, прежде чем я снова задам тебе перцу.
Не успеваю закончить эту фразу, как он уже стоит передо мной.
– Возвращайся в Лос-Анджелес, Лайла.
– Вот поймаю своего убийцу, тогда и вернусь, так что предлагаю тебе начать сотрудничать и помочь мне.
– Не будь стервой и дурой. Продолжай быть просто стервой.
Я прищуриваюсь, глядя на него, – возбуждение Эдди явно выходит за рамки разумного. Я понижаю голос, смягчаю его:
– Выкладывай, Эдди. Чего ты боишься?
– Ничего я не боюсь – это ты должна бояться!
– Теперь ты мне угрожаешь? Ладно. Возвращайся в свой кабинет.
Я отворачиваюсь, и он хватает меня за руку. Уже поднимаю руку и нацеливаю локоть ему в физиономию, но вовремя останавливаюсь, чтобы не выбить из него все дерьмо.
– Это может быть больно. Отпусти меня и больше ко мне не прикасайся.
– Эдди!
Заслышав голос моего брата, Эдди свирепо смотрит на меня, но отпускает. Потом пятится и отворачивается, направляясь к своей шикарной ярко-синей спортивной машине, которую, вне всякого сомнения, купил на деньги Александры. Мой брат спускается по ступенькам ко мне и прислоняется к моей прокатной тачке, скрестив ноги в лодыжках и сложив руки на груди. Эндрю и расслаблен, потому что это я, и насторожен, потому что он – часть всей этой ширмы. И от этого у меня сводит живот.
Поворачиваюсь и имитирую его позу, и мы оба наблюдаем, как Эдди выезжает с парковки.
– Он чего-то боится, – говорю я. – А ты?
Эндрю косится на меня.
– Семейству Лав страх неведом.
Отталкиваюсь от машины и поворачиваюсь к нему лицом.
– Позволить Вудсу отвечать за все – это несправедливо. И брат, которого я знаю, никогда бы этого не допустил. Что ты мне недоговариваешь?
– На меня оказывают политическое давление, готов это признать. – Он расцепляет скрещенные на груди руки и прижимает ладони к машине по обе стороны от себя. – И если ты этого не понимаешь, поговори со своим боссом. Он поймет.
– Политика – это не то, чем занимаются правоохранительные органы.
– Еще раз… Поговори со своим боссом. Сделай ему подобное заявление и посмотри, согласится ли он. И есть ли у тебя какие-нибудь зацепки на кого-то кроме Вудса?
Поджимаю губы, совсем не желая делиться подробностями с ним, моим родным братом, – человеком, которому я всегда доверяла.
– Папа – вот причина, по которой ты это делаешь? Это он на тебя давит?
– Значит, нет у тебя никаких зацепок… Уезжай, Лайла.
– Другими словами, позволь убийце убить снова… Я тебя даже не узнаю.
Я открываю водительскую дверцу. Эндрю сразу же оказывается с противоположной стороны от нее, удерживая ее открытой.
– Ты все-таки знаешь меня, – говорит он, – и именно поэтому я прошу тебя довериться мне и сделать это.