оворить.
Глушу мотор, выхожу из машины и кладу ключи в карман. Кладбище хорошо освещено – повсюду торчат высокие фонари. Мой отец стоит спиной ко мне, глядя на могилу моей матери. Над ним раскинула ветки ива, затеняющая участок, когда светит солнце, а не только что появившиеся звезды и месяц, как сейчас, – любимое дерево моей мамы. Я иду к отцу, а он не оборачивается, хотя, конечно, знает, что я уже здесь, и мне интересно, не борется ли он с тем же зверем, что и я. Тем больше причин изгнать из себя это чувство раз и навсегда.
Эта мысль заставляет меня ускорить шаг, и я останавливаюсь рядом с ним.
– Она была как солнечный свет в любой комнате, в которую входила, – произносит отец.
– Да, – говорю я. – Это так.
Но как ни стараюсь представить себе ее улыбку и смех при этих словах, ничего у меня не получается, и именно такие моменты, как эти, и вправду порождают страх. Так что на самом-то деле я солгала себе, когда сказала, что от страха мне нет никакой пользы. Явно есть. Только не касательно того, что вдруг пригрезится ночью, или монстров, которые живут под кроватью или таятся за углом.
– Она знала, что у меня есть политические устремления, выходящие за пределы этого города, – продолжает отец, и быстрый переход от сентиментальности к его жажде власти доказывает, что его первые слова были не более чем манипуляцией. – Она поддерживала меня, – добавляет он, поворачиваясь ко мне.
– Не сомневаюсь, что поддерживала, – отзываюсь я, тоже поворачиваясь к нему лицом, и мой взгляд скользит по его аккуратно причесанным волосам цвета соли с перцем и темно-синему костюму в тонкую полоску, который явно стоит тех десяти тысяч из денег, которые он унаследовал от моей матери.
– Она бы посоветовала и тебе поддержать меня, – добавляет отец.
– Мама никогда не поддержала бы стремление свалить вину за убийства на ни в чем не повинного человека. Так вот в чем дело, верно? В том, что я не даю закрыть это дело и это может повредить твоему послужному списку?
У него напрягаются желваки.
– Ставки намного выше, чем твоя непыльная работенка в ФБР и несколько убийств.
– Несколько убийств? – вопрошаю я. – Пять заказух! Пять отнятых жизней!
– Есть и более широкая картина, – резко отвечает он. – Меня много лет назад отобрали и впоследствии подготовили к баллотированию на этот пост те, кого некоторые именуют Глубинным государством или Сообществом. Они – настоящие правители мира. И да, я сказал мира. Наше правительство, как и многие другие по всей планете, создано для того, чтобы быть лицом тех, кто действительно находится у власти.
– Кто они? – спрашиваю я, убеждаясь, что и вправду имею дело с чем-то вроде секты, как и подозревала. Я просто не думала, что в нечто подобное может быть вписан мой собственный отец.
– Я не могу тебе этого сказать, – отвечает он. – И никогда не скажу. Нельзя раскрывать имена этих людей. Нельзя игнорировать их пожелания, не поплатившись за это. Я не могу запятнать свой послужной список, иначе они будут недовольны.
– Да что, черт возьми, ты несешь, отец? Это же полное безумие!
– Называй это как хочешь, но тем не менее, Лайла. Они контролируют всех нас, но лишь немногие из нас знают об этом. Мы знаем, потому что я вхожу в этот круг избранных.
– Эндрю тоже входит в этот круг?
– Он знает достаточно, чтобы не переходить им дорогу.
– Это не ответ. Мама знала об этом Сообществе?
– Да. Они глубоко укоренились в Голливуде. Они глубоко укоренились везде, где крутятся большие деньги, потому что деньги – это власть.
– И это Сообщество возглавляет Почер?
– Нет какого-то одного человека, который возглавляет Сообщество, хотя есть свои главы на местах.
– Но Почер имеет к нему самое непосредственное отношение, – настаиваю я.
– Я тоже, – говорит отец. – Это все, что тебе следует знать. И ты никому об этом не расскажешь. Не лезь в дела Сообщества, или они убьют тебя. И не становись для них проблемой, иначе они придут за тобой.
Теперь я знаю. Я знаю, кто напал на меня.
– Они уже приходили за мной. Они сделали так, чтобы меня изнасиловали.
В его глазах мелькает что-то, чему я не могу дать названия, но вместо ярости, которую я ожидаю увидеть, отец просто спрашивает:
– Когда?
– Когда? Когда? Прямо перед моим отъездом в Лос-Анджелес. Меня изнасиловали! Вот кого ты поддерживаешь… Людей, которые творят такое с теми, кого ты любишь.
Что-то опять вспыхивает у него в глазах, прежде чем челюсть у него напрягается, а спина выпрямляется.
– С чего ты взяла, что это были они?
– Это и есть твой ответ? – недоверчиво спрашиваю я. – С чего я взяла, что это они? Я только что сказала тебе, что на меня напали и изнасиловали!
Он подходит ко мне и хватает меня за руку, притягивая к себе.
– Изнасилование – это не убийство, малышка. Это то, что ты должна понять. Это опасные люди. Они могут убить тебя. Я пытаюсь сохранить тебе жизнь.
– Как они убили мою мать.
– Твоя мать погибла в авиакатастрофе. Не начинай создавать теории заговора, из-за которых тебя убьют. Закрой это чертово дело и возвращайся в Лос-Анджелес, пока не разозлила еще кого-нибудь кроме меня. – Отец отпускает меня и идет к своей машине, выкрикнув напоследок: – И ты должна мне бутылку сорокалетнего односолодового виски!
Итак, я должна ему бутылку бухла… Я сказала ему, что меня изнасиловали, и вот на чем он заканчивает этот разговор… Я смотрю, как отец усаживается в свою машину и уезжает. Я еще долго стою там, глядя ей вслед, даже когда она уже скрылась из виду, и чувствую, что вся дрожу. Нарастающая во мне волна гнева готова в любой момент выплеснуться наружу. Я поворачиваюсь к могиле, смотрю на надгробие, и то, что матери сейчас со мной рядом нет, ранит меня до такой степени, что я могу просто истечь кровью. Я уже почти готова упасть перед могилой на колени, когда меня вдруг охватывает ощущение, что за мной наблюдают.
Поднимаю взгляд, обшариваю глазами кладбище и наконец замечаю его – мужчину со шрамом на лице, который стоит рядом с пикапом, припаркованным на обочине широкой прямой аллеи. Мысль о том, что он здесь, чтобы прикрыть моего отца и припугнуть меня, производит эффект спущенного курка. Я вскидываюсь. Выхватываю пистолет и начинаю пробираться к нему, петляя между могилами и надгробиями. Он все стоит там, как будто и вправду готов позволить мне встретиться с ним лицом к лицу, добрую минуту, прежде чем резко сдвинуться с места, запрыгнуть в свой пикап и уехать. Я бегу за пикапом, пытаясь разглядеть номер, но тот уже слишком далеко впереди.
Разворачиваюсь, иду по другой тропинке через это море мертвых и закопанных тел и возвращаюсь к материнской могиле. Стою над ней, размышляя над заверением отца, что мать знала про Сообщество. Она не могла быть частью этого Сообщества… Или, может, знала и встала у него на пути, как и я. Все в моей жизни безнадежно испорчены. Все до одного. Даже Кейн, но, по крайней мере, я знала это – по крайней мере, я понимаю, кто он и что собой представляет, если только… О боже… Кейн – тоже часть всего этого? Я мотаю головой: нет! Этого не может быть. Почер – его злейший враг, но я должна знать наверняка, и когда я посмотрю Кейну в глаза, то все пойму.
И если он тоже предал меня, то мгновения, промелькнувшие до этого, уже ничего не значат. Подхлестываемая адреналином, я набираю Кейна.
– Где ты? – отрывисто спрашиваю я, когда он отвечает.
– Дома.
– Сейчас приеду, – говорю я, сразу же отключаюсь и набираю номер Мерфи.
– Здравствуйте, агент Лав, – приветствует он меня.
– Ставлю вас в известность, что сейчас я еду в дом Кейна Мендеса и собираюсь либо убить его, либо отыметь по полной, либо арестовать. Считайте это моим признанием, если я убью его.
Мерфи начинает смеяться, и я рычу на него в ответ:
– Вы и вправду смеетесь?
– Да, – отвечает он, – смеюсь. Для протокола: я не верю, что вы убьете Кейна, мне все равно, с кем вы трахаетесь, и не надо его арестовывать. Он слишком ценный ресурс, что вы в какой-то момент поймете. Просто помните: враг вашего врага – ваш друг, а для Кейна все враги, кроме вас.
Понятия не имею, что за чушь он несет.
– Я отключаюсь, – говорю я, – и любезно предупреждаю вас об этом исключительно потому, что вы мой босс.
Даю отбой и иду к машине, чтобы немедленно направиться к дому Кейна.
Глава 24
Через пятнадцать минут после выезда с кладбища я оказываюсь у дома Кейна, и не успеваю еще ввести код на воротах, как они открываются сами собой, что говорит мне о том, что Кейн наблюдает за мной. Паркуюсь на подъездной дорожке и, выйдя из машины, снимаю куртку и бросаю ее на сиденье. Мой пистолет и значок остаются у меня на поясе. Я подхожу к входной двери, и она открывается. Кейн стоит там в выцветших джинсах и черной футболке, похожий на высокий темный стакан того сорокалетнего виски, бутылку которого я никогда не возмещу своему отцу и от которого могла бы легко опьянеть. Или высокий темный стакан с напитком обмана, от которого будет больно, прежде чем все закончится. Мы оба вот-вот выясним, что именно.
Я подхожу к нему, и он отступает, чтобы пропустить меня, но я толкаю его вытянутой рукой в грудь, и Кейн не сопротивляется, позволяя мне прижать его спиной к стене. Пинком захлопываю дверь, и мои пальцы вцепляются ему в рубашку.
– Ты знал? – требую я.
– Знал что, Лайла?
– Ты знал?
– Объясни, о чем, черт возьми, ты говоришь!
– Потому что ты не собираешься признавать то, что нельзя признавать, верно?
– Я не лгу тебе, Лайла. Скажи мне…
– Сообщество… – выдавливаю я. – Ты знал про Сообщество?
В глазах у него на миг что-то вспыхивает, и это говорит мне все, что мне нужно знать. Я достаю пистолет и направляю его на него.
– Я уже говорила тебе, что в следующий раз, когда я его вытащу, пристрелю тебя, и этот момент наступил.
– Хорошо, красавица. Давай-ка полегче.