Вообще-то мне совсем не хочется думать о том, какую сделку заключил Кейн с этим киллером, чтобы чувствовать себя с ним в безопасности, – или о том, сколько дел он мог с ним провернуть, чтобы завоевать подобное доверие. Сейчас не время спрашивать о подобных деталях, которые могут меня лишь разозлить. Вертолет заходит на посадку – его рев отдается у меня в ушах, тугой поток воздуха треплет мне волосы. Как только его лопасти зависают над площадкой, рука Кейна ложится мне на спину и подталкивает меня вперед. Мы спешим к небольшому грузовому вертолету, возле которого нас никто не ждет – нет даже трапа, облегчающего посадку.
Кейн открывает дверцу и поднимает палец, призывая меня подождать, и, получив мой кивок, забирается внутрь. Я смотрю, как он проходит вперед и наклоняется к голове пилота. Тридцать секунд спустя протягивает мне руку, и я запрыгиваю на борт. Мы усаживаемся в маленькие ковшеобразные креслица и пристегиваемся.
– Куда? – одними губами спрашиваю я.
Кейн обхватывает меня за плечи и прижимается ртом к моему уху.
– Сорок пять минут! – Вот и все, что он может сказать.
Когда Кейн отстраняется, мы уже взлетаем. Я смотрю на часы. Десять тридцать. Я запускаю таймер. Мы в буквальном смысле отправляемся в темную неизвестность, чтобы встретиться с человеком, который убивает за деньги. Моя рука непроизвольно сжимает рукоять пистолета за пазухой – формально говоря, я тоже убиваю за деньги. Когда мне дают повод. И если Призрак даст мне повод, сегодня я убью его. И, возможно, мне это даже понравится.
Глава 26
Как только вертолет оказывается в воздухе, пилот начинает петлять и описывать круги, отчего у нас с Кейном нет возможности определить направление нашего движения – север, юг, восток или запад регулярно меняются местами. Темнота и отсутствие городских огней вскоре после взлета тоже этому не способствуют. Через пятнадцать минут такого полета я принимаю неизбежность оставаться слепой и немой до самой посадки. Когда откидываюсь на сиденье, моя нога тесно соприкасается с ногой Кейна, и вовсе не потому, что мы пытаемся изображать влюбленную пару, которой никогда не были и никогда не станем. Мы с Кейном слишком хорошо разбираемся в вопросах ненависти/любви, рукоприкладства и траха ради примирения, чтобы портить все подобной сопливой чепухой.
Нет. Прямо сейчас наши ноги слились воедино, потому что мы втиснуты в эту адскую дыру в виде вертолета – громкого, грубого и оснащенного всего одним крошечным двухместным сиденьицем. Я подозреваю, что все эти неудобства предназначены лишь для того, чтобы держать нас в напряжении в ожидании встречи с Призраком – возможно, чтобы даже вызвать у нас страх перед ним. Или, может, он просто дешевка. Наверняка так оно и есть, поскольку Кейн известен Призраку, а страх ведом Кейну не более, чем мне. И запугать меня выходит у Призрака не лучше, чем у Эдди за ужином в доме моего отца.
Через сорок минут после ожидаемых сорока пяти вертолет начинает снижение. Кейн никак не выдает свою реакцию на наше прибытие, как и я, но я чувствую легкое напряжение у него в теле – готовность, которой не было мгновением раньше. Я снова пытаюсь выглянуть в окно, но по-прежнему не вижу ничего, кроме темноты. Никаких городских огней. Так что мы явно направляемся в какое-то уединенное место.
Пять минут спустя вертолет наконец приземляется вроде как в чистом поле, и пилот остается на своем месте, словно намекая, чтобы мы поскорей убирались ко всем чертям. Кейн отстегивает ремень, подходит к двери, открывает ее и осматривает обстановку снаружи. Когда он спрыгивает на землю, я уже готова последовать его примеру, но не ищу его руку, и он не протягивает ее. Кейн нацелился взглядом на горизонт, где виднеется нечто вроде фермы. Я тоже спрыгиваю на землю. Мои глаза уже привыкли к темноте – ночь ясная, и в свете луны и густой россыпи звезд хорошо видны ряды деревьев, окружающих большое травянистое поле, на котором мы стоим.
Опять слышится рев, и вертолет позади нас отрывается от земли. Мы с Кейном отступаем и поворачиваемся, чтобы посмотреть, как он удаляется.
– Долгонько же будет переть обратно пешком…
Я бросаю взгляд влево, где за какими-то посевами вырисовывается силуэт еще одного строения.
– Семейная ферма Хёрда, – уверенно говорю я. – Деревья – это яблони. Я помню, как была здесь много лет назад.
– И тут принимают вертолеты, – добавляет Кейн. – Так что мы в Модене, штат Нью-Йорк, на самой окраине городка Платткилл.
Он достает из кармана телефон и кому-то звонит.
– Вертолет. На ферму Хёрда. К северу от фермерского дома. Сейчас.
Вот и всё. Дав отбой, Кейн смотрит на меня.
– «Сейчас» означает, что у них есть ровно час, чтобы вытащить нас отсюда.
– Или у нас есть час на то, чтобы я вызвала сюда дежурных агентов, которые арестуют его, если б это входило в мои планы.
В фермерском доме несколько раз мигает свет, после чего опять гаснет.
– Он явно хочет, чтобы мы пришли к нему.
– Просто замечательно, – бормочу я. – Нами командует наемный убийца со склонностью к драматическим эффектам в духе фильмов ужасов…
Мы движемся к дому, и как только подходим к открытой двери, внутри загорается свет. Кейн хватает меня за руку.
– Если мы всё разыграем правильно, он поможет нам отыметь Сообщество и их наемного убийцу во все дыры. Но в случае чего стреляй на поражение. Второй попытки не будет.
– Не похоже, что ты так уж уверен во взаимном уважении, – замечаю я.
– Я просто осторожен и реально смотрю на вещи. Когда человек чувствует себя загнанным в ловушку, он всегда будет полагаться на свои инстинкты и на то, что у него получается лучше всего. В его случае это означает «убей и двигайся дальше».
– А что подсказывает в таких случаях твой инстинкт, Кейн?
– Убей – или будешь убит.
На миг меня охватывает воспоминание о том, как я вонзаю нож в грудь напавшего на меня человека, которого Кейн удерживал с намерением допросить его. Поскольку, как видно, мой девиз – «Убей того, кто этого заслуживает». Я не могу винить Сообщество в том, что стала такой, какая я есть, но оно наверняка разбудило эту часть меня, втянув мою семью во весь этот ад. Я хочу, чтобы они за это заплатили. Я обязательно заставлю их заплатить. И если Призрак сможет помочь мне в этом, то сегодня я пожму этому монстру руку, если придется, а потом вернусь за ним.
Я киваю Кейну, и мы вместе сокращаем расстояние до фермерского дома, который на самом деле представляет собой нечто вроде сарая или конюшни. Войдя в дверной проем, мы обнаруживаем двух лошадей в деревянных загородках; узенький проход между ними тянется к другим закрытым стойлам. Слева от нас, прямо на воротах одного из них, ухватившись за них руками, сидит какой-то мужчина – судя по всему, тот самый Призрак. Его темно-каштановые волосы коротко подстрижены – но не настолько коротко, чтобы принять его за бывшего военного, каким его считает Мерфи. На висках у него просвечивает седина, хотя я не думаю, что он намного старше Кейна, – пожалуй, ему лет тридцать шесть или тридцать семь.
Все это похоже на какую-то ловушку, и напряженная поза Кейна говорит о том, что он придерживается того же мнения. Мы не двигаемся. Мы вынуждаем Призрака подойти к нам. Губы у него кривятся в некоем подобии улыбки, как будто его забавляет наша нерешительность, которую он наверняка расценивает как страх. Или он хочет, чтобы мы так думали, чтобы подманить нас к себе. Мы стоим где стояли, и в итоге Призрак спрыгивает с ворот. Одет он, как и я, во все черное. И когда приближается к нам, высокий, мускулистый и уверенный в себе, манера двигаться выдает в нем опытного бойца.
Мы с Кейном не спеша идем ему навстречу и принимаем решение остановиться в одну и ту же секунду, как когда-то мы с Грегом. Призрак останавливается в двух футах от нас и коротко кивает Кейну.
– Пресловутый Кейн Мендес…
– Ну здравствуй, Призрак, – приветствует его Кейн. – А ты и вправду выглядишь как киллер.
– Побольше бы людей умели делать комплименты… – отзывается он, после чего бросает взгляд на меня, и его бледно-зеленые глаза поразительно холодны. – Любите лошадей, мисс Лав?
– Они, черт возьми, намного лучше большинства людей, – сухо отвечаю я. – Особенно тех, кто зарабатывает себе на жизнь, убивая себе подобных.
Губы у него кривятся в усмешке, а его пристальный взгляд так и сверлит меня.
– Если предполагается, что от таких взглядов я упаду в обморок, – говорю я, – то вынуждена вас разочаровать. Зря стараетесь.
– Вы в этом уверены? – вызывающе бросает Призрак.
– К сожалению, да.
Он выгибает густую темную бровь.
– К сожалению?
– Что-то не так с человеком, который может смотреть в глаза убийце и не испытывать страха… Вам так не кажется?
– Если вы не чувствуете страха, то что вы тогда чувствуете?
– Раздражение от того, что не могу вас сегодня убить.
– Вам в жизни меня не убить, деточка.
– Вы в этом уверены?
Призрак с каменным лицом смотрит на меня пару секунд, после чего говорит:
– Я собираюсь помочь вам заполучить вашего киллера.
– Зачем вам мне помогать? – спрашиваю я.
– Потому что в итоге вы поможете мне, – говорит он.
– И как же мы тебе поможем? – вмешивается Кейн.
Призрак переключает свое внимание на него.
– Я отказался от кое-какой работы, и они решили сработать под меня. Я хочу, чтобы этого имитатора убрали.
– Почему ты отказался от этой работы? – спрашивает Кейн.
– Поначалу я не отказывался, – говорит он. – Оплата стоила того, чтобы подумать над этим предложением.
– Но ты почему-то занервничал, – предполагает Кейн.
– Я никогда не нервничаю, – отвечает Призрак. – Я всегда сохраняю ясную голову. И они предложили мне работу, которая была простой и понятной – устранить нескольких членов Сообщества, которые планировали переворот на самом верху. И не спрашивайте подробностей: я и сам не озаботился их выяснить.