— Как ее зовут? — спросил Пьенуар.
— Она заявила, что скажет это только самому герцогу, — ответил лакей.
— Какая-нибудь покинутая Ариана, конечно! — заметил Фигас. — Она пришла кстати.
— Велите впустить.
Вошла неизвестная особа.
— Вы желали видеть меня, сударыня? — спросил герцог.
Дама молча поклонилась.
— Понимаю, — сказал Фигас, направляясь к выходу.
— Нет, останьтесь, господин Лосине, — поспешила сказать незнакомка.
— А! Вы меня знаете?!
— Очень хорошо, так же как и вашего друга.
— Помните ли вы, сударыня, что находитесь в доме и в обществе самого герцога де Кандаса?
— Вы, вероятно, хотите сказать — в присутствии человека чрезвычайно на него похожего, но тот, кто близко знал Гектора де Кандаса, сразу увидит разницу.
— Что все это значит? Чего вы от нас хотите? Кто вы? Откройте свое лицо!
— Охотно.
При виде ее изуродованной физиономии Пьенуар и Фигас невольно отшатнулись.
— А! — воскликнула женщина. — Вы не всегда испытывали ко мне отвращение!
— Черт меня подери, я где-то уже слышал этот голос!
— И я тоже, но где же?
— В Гамбурге, господа, два года тому назад.
— Позвольте, — возразил Фигас, — я слишком хороший физиономист, чтобы забыть чье бы то ни было лицо; ваше же я никогда не видел.
— Если хотите, я освежу вашу память.
— Но с какой целью вы сюда явились? — спросил Пьенуар.
— Вежливость за вежливость: не приходили ли вы ко мне сегодня ночью?
— Ах, черт возьми! Теперь все понятно: это же хозяйка «Черного солнца»!
— Именно так. Воровская мама к вашим услугам.
— Ну хорошо, чего же вы хотите? Вероятно, платы за свое молчание?
— Ошибаетесь: я пришла сюда ради удовольствия видеть господина Стефана.
При имени «Стефан», которым он назывался в Гамбурге, Пьенуар не смог сдержать изумленного возгласа и, обращаясь к Фигасу, прибавил:
— Эта женщина — Жуанита.
— Но как она изменилась! — заметил Фигас.
— А, вы все-таки меня вспомнили!
— Я вас и не забывал, но, клянусь честью, вас трудно узнать, — прибавил Пьенуар с оттенком дерзости.
— Итак, вы любили меня только за мою красоту?
— Извините, сударыня, но теперь, когда я женат…
— Я это знаю, но берегитесь!..
— Вы все так же ревнивы, Жуанита!..
— Да, я ревную к вашему счастью и к счастью той женщины, на которой вы женились, дав ей имя, по закону принадлежащее мне.
— Я вас не понимаю…
— По-вашему, — вмешался Фигас, — есть две герцогини де Кандас?
— Очевидно, господа, хотя, в сущности, должна быть одна…
— Согласен, но поскольку первая умерла…
— Вы ошибаетесь! Именно она сейчас перед вами!
Пьенуар и Фигас недоуменно переглянулись.
— Я понимаю ваше затруднение, любезный Стефан, но если бы вы захотели любить меня по-прежнему, мы могли бы понять друг друга, — сказала Жуанита, подчеркивая каждое слове.
— Решительно, сударыня, я начинаю думать, что несчастье, так страшно вас изменившее, сказалось и на вашем рассудке, — таким же тоном ответил Пьенуар и обратился к Фигасу: — Она кажется мне совершенно сумасшедшей.
— О! Не смейтесь господа, вы знаете, что я действительно жена Гектора де Кандаса, а вы его убийцы. Не думайте это отрицать, у меня есть доказательства.
— Но не будет ли опасно их высказывать? — заметил Пьенуар.
— Все-таки, явившись сюда, вы действовали не совсем осторожно! — прибавил Фигас.
— Чего мне бояться? Меня охраняют, — сказала Жуанита. — К тому же я пришла к вам не с враждебными намерениями.
— Так объяснимся.
— Вы не можете отрицать, что я имею на вас некоторые права, дорогой Стефан. Эти права мне кажутся настолько законными, что я хочу заставить вас их признать.
— А моя жена?
— Она исчезнет, как по вашей милости исчез мой муж.
— Как! Вы считаете, что я настолько низок? Неужели вы думаете, что я могу пожертвовать герцогиней ради вас?
— Вы меня больше не любите, я это вижу. Но я чувствую к вам все ту же страсть. Ничто не может ее погасить. Я утомлена подобной жизнью, но теперь, когда я обрела вас снова, я надеюсь, что вы меня будете возить на балы, в театр… Не правда ли, вы будете сопровождать меня всюду, господин герцог?
— Но что скажет свет? — вскрикнул испуганный Пьенуар.
— Свет! О, о нем я мало забочусь, лишь бы вы меня во всем слушались.
— Неужели вы хотите меня погубить? Нельзя ли нам заключить другую сделку?
— Я высказала вам свои законные требования. Кстати, посоветуйтесь с господином Лосине, я уверена, что он со мной будет согласен.
— Да, — вздохнул Фигас, — придется поступить так, как того желает Жуанита.
— Но ведь при этом придется объявить себя двоеженцем! — воскликнул Пьенуар и прибавил едва слышно: — И как я оказался во власти такого чудовища! Она ведь безобразна!
— Ну, в темноте, я полагаю, она будет выглядеть сносно. Все-таки, — прибавил Фигас, — я скорее согласился бы помириться с ней, нежели взойти на эшафот.
— Итак, на что же вы решились, дорогой Стефан? — спросила Жуанита, бросая взгляд на улицу, где ее дожидались несколько негодяев.
— Мой друг, — ответил вместо Пьенуара Фигас, не упускавший из виду ни одного из движений женщины, — согласен вступить с вами в сношения, но, ради бога, поберегите его нервы. К тому же скажу вам, что некоторые обстоятельства принуждают его быть особенно осторожным с герцогиней в настоящее время.
— Я понимаю, что это за обстоятельства. Я даже слышала, что, несмотря на свое богатство, герцог нуждается в деньгах.
— Кто же в них не нуждается?
— В самом деле? В таком случае я могла бы найти способ достать их, и не позже чем нынешней ночью.
— Каким же образом?
— Впустите Жакобюса, он вам объяснит.
— Как? Этот старый еврей еще здесь? — воскликнул Фигас.
— Если бы я его не встретила у вашей двери, он бы поднял шум на весь Париж.
— С какой стати?
— Мне кажется, герцог, что он сомневается в вашей подлинности.
— Да? Ну, так пусть лучше войдет.
Жид вошел в комнату с обеспокоенным видом. Фигас рассыпался перед ним в любезностях. Что касается Пьенуара, то он не находил себе места под проницательным взглядом еврея. Но Жуанита успокоила всех.
— Господин Жакобюс, — сказала она, — вы просили меня найти двух решительных людей для вашего дела с бриллиантами. Я думаю, вы никого не найдете лучше этих господ.
— Но они провели меня, как гуся!
— Это только доказывает их ловкость.
— Вы, пожалуй, правы…
Затем без всяких предисловий Жакобюс предложил Фигасу и Пьенуару двести тысяч франков в награду, если они сумеют пробраться в указанный им дом и похитить там драгоценностей на миллион.
— Так вы нам смеете предлагать воровство? — возмущенно вскричал Пьенуар.
— Я полагаю, что это вам не впервой, — заметил жид с величайшим хладнокровием.
— Понятно, что это немного шокирует господина герцога, отвыкшего от дел этого рода, но стоит только взяться…
— Я говорил тебе, что твои глупости нас до добра не доведут! — крикнул Фигасу Пьенуар.
— Что делать, мой друг, кто не бывал молод? Однако, господин Жакобюс, где и когда мы должны действовать? — спросил Фигас.
— Я сам отвезу вас на место в своей карете. Знайте, что владелец известного сокровища только недавно прибыл во Францию. Я видел эти камни, они чудо как хороши, даже лучше ваших, — прибавил он, обращаясь к Жуаните. — Я знаю, в каком месте они находятся, надо всего лишь совершить маленький взлом.
— Ну и когда же надо отправляться? — спросил Фигас.
— Нынче вечером; ждите меня в конце Венсенской аллеи около полуночи, я отвезу вас на место.
— Решено! Значит, завтра у нас в руках будет куча золота! — воскликнул Фигас, похлопав по плечу Пьенуара.
— Или мы окажемся на Гревской площади.
Жуанита удалилась, пожелав им спокойной ночи и успеха. В полночь Жакобюс и два его клеврета тайно прибыли в Ланьи, маленькую деревеньку близ Шелля.
Но вернемся к герцогине.
Рано утром отправившись в путь вместе с Генрихом, она в полдень прибыла к мадам Ренальд. Герцогиня не могла не рассказать своей подруге детства о ночной сцене в кабаке в Сите, даже не подозревая о том, что слушавший ее маркиз был свидетелем вышеупомянутой сцены. Понятно, что он счел за лучшее умолчать об этом. Что же касается Сесиль, подруги герцогини, то она нашла, что у мужчин порой бывают странные фантазии. Ее муж отправился с дочерью по делам в Париж. Вечером мадам Кандас, чувствуя себя не совсем здоровой, сообщила Сесиль о своем деликатном положении. Они рано удалились к себе, и Генрих пообещал дамам охранять их покой, поскольку дом стоял довольно далеко от прочего жилья и из прислуги на ночь в нем оставались только садовник со своей женой.
Оказавшись один в ночной тишине, Генрих предался тягостным размышлениям о происшествиях минувшей ночи. Для него похититель имени Кандаса был непременно убийцей его отца. Эта мысль не давала ему покоя. Но как уведомить об этом правосудие, не причинив смертельного горя герцогине? Как разорвать цепь, соединяющую ее со злодеем? Не послать ли ему анонимное письмо с целью заставить покинуть Францию с угрозой, в противном случае, предать его суду?
Генрих уже взялся за перо, как вдруг услышал странный звук. Кто-то, похоже, пытался открыть ставни, чтобы пробраться в ту самую комнату, в которой он находился. Он был один, что следовало делать? Генрих тут же погасил огонь. Оружия при нем не было, но, спрятавшись в алькове, молодой человек надеялся узнать, кто эти злоумышленники, а потом броситься на них и звать на помощь. Действительно, он из своего укрытия увидел, как открылись ставни, вслед за этим стали различимы две тени, которые занялись вырезанием стекла. Затем в комнату с затемненным фонарем проникли два субъекта и принялись осматриваться.
— Это именно то, что нам надо, — проговорил один из них, — вот и конторка.