— Доктор, тоненький доктор!
Обернувшись, она увидела, что следом за ней идут три здоровяка: сержант Щепетков, старшина-разведчик Орлов и младший лейтенант Файзулин — командир пулеметной роты.
Они поздравили ее с праздником Красной Армии и преподнесли подарок: из-за пазухи сержант неловко вынул две байковые портянки.
Аполлинария Петровна хорошо знала: запасных портянок нет ни у кого. Где же они их достали, эти милые и бесконечно близкие люди? И она порывисто, молча обняла каждого, исполненная чувства огромной нежности к ним.
Ту же огромную нежность, сливающуюся с глубоким уважением, внушает автору, а с ним, надеюсь, и читателям сама А. П. Храпач.
Молодая прядильщица с «Трехгорной мануфактуры» Саша Рюмина, секретарь комсомольской организации крупнейшего текстильного комбината Москвы, прославленного героическими революционными традициями, подала заявление с просьбой направить ее на фронт. Но ей сказали: сперва надо получить специальность. Вместе с подругами она сдала зачеты по стрельбе, а затем закончила курсы санитарных дружинниц при Краснопресненской организации Общества Красного Креста. В июльские дни она стала санинструктором роты, как и ее подруги.
Звание санинструктора звучит ныне для несведущих как-то скучновато, вроде бы по-канцелярски. А на войне оно звучало гордо, потому что эти люди находились всегда там, где бывало наиболее опасно и тяжело, были вестниками спасения для пострадавших от огня. Это звание обязывало тех, кто им был облечен, преимущественно девушек, вчерашних школьниц, спасать тяжелораненых. Иными словами, наскоро перевязывать и выносить с поля боя, из-под огня поближе к батальонному медицинскому пункту, что было тогда для них, санинструкторов-девушек, совсем не просто и физически и эмоционально, — но выносили.
На батальонном медицинском пункте оказывали первую необходимую помощь раненым: накладывали им стерильные повязки, скрепляли шинами разбитые кости, выводили из состояния шока, вводили сыворотки против газовой гангрены и столбняка. А то, что кругом гремел бой, свистели пули, взрывались мины, плюясь несчетными осколками, ни санинструкторы, ни фельдшеры на батальонном пункте этого не замечали, они выполняли свой долг.
Но беды и их, увы, не миновали. Помню, как рассказывала мне санинструктор Александра Ивановна Рюмина о травме, которую она получила под Смоленском. А случилось это так. Направляясь с группой раненых в госпиталь, она попала под бомбежку. Около нее вдруг вынырнул какой-то лейтенант. Она толкнула его в укрытие. А сама, потеряв равновесие, угодила ногой в ровик. Ну и сломала ногу. Наши войска тогда наступали, и уходить из своей части ей не хотелось. А. И. Рюмина обратилась к своему врачу за медицинской помощью. Старый терапевт Сергей Иванович Дмитрук наложил ей гипсовый сапожок выше колена, а затем перевел ее в госпиталь. Там она ходила с палочкой и обслуживала раненых — перебинтовывала, раздавала лекарства, заполняла истории болезни.
Однако физически ей было трудно. Александра Ивановна попросила на время отправить ее домой, чтобы подлечиться. Ее просьбу выполнили. Но в вагоне один из солдат рассказал, сколько в частях сейчас раненых.
Она подумала: имеет ли право уезжать? И сама себе ответила: нет! Зайцем села в обратный поезд и возвратилась в Смоленск. Там Александра Рюмина вместе с санинструктором своей части Таней Львовой встретила старшину Лопухина, который забрал их в артполк. Вскоре Рюмину наградили медалью «За боевые заслуги».
— За что же конкретно вас наградили? — спросил я.
— Ну за то же, помогала раненым.
— Это с палочкой-то?
Она улыбнулась:
— Зато в гипсовом сапожке…
В нелегкой и славной профессии санинструктора выполняли свой долг Елена Радченко и Мария Гусева. Они особо отличались во время боев: оказывали медицинскую помощь на поле боя и неоднократно давали свою кровь тем, кого они спасали. Елена Радченко, кроме того, перевозила раненых с переднего края в медико-санитарные учреждения. Я впервые познакомился с этим боевым санинструктором, когда она привезла в госпиталь раненых. И здесь она сдавала свою кровь, когда в том была неотложная необходимость. Е. Л. Радченко по праву присвоено высокое звание Почетного донора СССР.
Санинструктором роты в начале июля 1941 года стала и Наташа Адлер. На митинге студентов и преподавателей Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова она заявила:
— Мы, студентки-комсомолки исторического факультета 1-го курса, создали бригаду. Сразу же после окончания экзаменационной сессии мы выйдем на строительство оборонительных сооружений, одновременно готовясь быть медицинскими сестрами для оказания помощи нашим славным бойцам. Мы призываем отдать все силы и энергию для победы над фашизмом.
Добровольно вступив в ряды Красной Армии, она участвовала в битве под Москвой. Уже в бою в районе западнее Вязьмы, в первом для нее бою, она делала все для спасения бойцов, вытаскивая их из-под огня на плащ-палатках.
Среди ушедших добровольно на фронт была студентка Московского юридического института Рахиль Хачатурян. Наиболее серьезным испытанием для этого молодого санинструктора был долгий, ожесточенный бой, разыгравшийся 8 сентября под Смоленском. Там выбыло из строя несколько ее подруг. А раненых, которым еще можно было помочь, набралось довольно много. Переползая от одного к другому под посвист минометных осколков, Рахиль помогала каждому, прежде всего прекращая кровотечение. Потом быстро выбралась на проселочную дорогу, по которой подвозили боепитание войскам, и остановила три грузовика, собиравшиеся в обратный путь. «Только скорей!» — просили бойцы-водители. При их содействии и с помощью ротных санитаров, объявившихся к тому времени, она устроила всех пострадавших в кузова и доставила в медсанбат за Вязьмой.
Когда говорят о подвигах, то подразумевают обычно недолгое, а то и вовсе молниеносное героическое свершение, требующее единовременного взлета всех духовных и физических сил, созревших, разумеется, на всем предыдущем пути развития человека. Работа наших медичек изо дня в день на поле боя во имя спасения раненых была постоянным подвигом, а презрение к смертельным опасностям, угрожавшим им лично, — обыденным профессиональным качеством. Эти рядовые советские девушки, вчерашние школьницы и работницы, студентки и колхозницы, проявили в самой жестокой из войн, разожженной фашизмом, такое величие духа, благородство и силу, такую человеческую красоту, которые еще не смогли воспеть и самые лучшие из произведений искусства.
Не смыкая глаз
Еще со времен Крымской войны 1853—1856 годов медицинских сестер, работающих в госпиталях, повелось называть на Руси, с легкой руки великого хирурга Н. И. Пирогова, сестрами милосердия. Пирогов считал основными качествами этих сестер гуманизм и беззаветную преданность раненому воину. В советские годы, с прогрессом медицины, функции медиков существенно расширились, между ними произошло разделение на многие специальности, облик их приобрел новые черты, порожденные новым общественным строем. И все это, вместе взятое, еще более развило и углубило в них то, что имел в виду Николай Иванович Пирогов, — сердечность и доброту к раненым, неуклонную верность медицинскому долгу.
В госпиталях, где я служил во время войны, работало много таких сестер, о которых раненые отзывались с теплым чувством и которым врачи отдавали благодарную дань признательности и уважения.
Вот снова перед моими глазами, как и летом 1941 года, Наташа Кузьменкова с Украины. Она еще до войны была старшей медицинской сестрой хирургического отделения больницы. Затем руководила работой сестринского персонала крупного хирургического отделения эвакогоспиталя № 3420, занималась не только приемом и эвакуацией раненых, но и организацией ухода и лечения.
В распоряжении Наташи были четыре медицинских сестры, несколько санитаров-носильщиков и нянечек. Каждый знал свое дело.
Алексей Степанович Корольков и Михаил Ильич Пугачев оба крупные и ловкие, добрые и расторопные санитары. Они прекрасно справлялись с далеко не легкой и изнуряющей работой, днем и ночью переносили тяжелораненых из отделений в перевязочные или операционные, отдавая сну только несколько часов.
Раненые, особенно из молодых, называли этих санитаров не иначе, как «дядя Леша» и «дядя Миша». Эти «дяди» своими крепкими руками искусно перекладывали раненых с постели на носилки и с носилок на перевязочные столы, не причиняя боли. Это было большим искусством. Поднять так осторожно с постели раненого с раздробленными костями или с проникающим ранением в грудь или живот могли в хирургическом отделении только «дядя Леша» и «дядя Миша».
Два других санитара, Николай и Сергей, более молодые, менее сильные, переносили раненых из приемно-сортировочного отделения в палаты. У этих симпатичных ребят еще не было той сноровки, что у старших. Они перекладывали раненых под руководством старшей медицинской сестры, она показывала им, как надо снимать недужных с носилок. В начале своей работы Сергею казалось, что перенести раненого — пустое дело, взять, уложить на носилки и переложить в кровать. Говорится это просто, а делается с колоссальным трудом. Понадобились время, сноровка и сила в руках. Только через месяцы они научились это делать как должно.
Медицинская сестра Валя Левченко не зря говорила санитарам: «Переносить раненого — это вам не по-пластунски ползать. Там вы сами себе хозяева, хотя и голову поднять не всегда можете. Для переноса раненого нужны не только сила и сноровка, но любовь и ласка».
Работа Вали отличалась удивительной четкостью. Подтянутая, аккуратная, смекалистая, она была и очень доброй. Лекарства раздавала и говорила: «На здоровье!» Укол делала так, что боли не вызывал. Делая внутривенное вливание, приговаривала: «Молодец, герой, умница, терпеть надо!..»
Валина подружка Лида Григорьева даже дразнила ее: «Терпеть надо!» Но сама как медицинская сестра была не менее заботлива к раненым. Моложе Вали, какая-то уж очень самостоятельная, Лида не только помогала санитарам, но и учила их, как надо выполнять свои обязанности.