Игры для моего знакомого были сплошной нервотрепкой: с одной стороны, милиция наседала, чтобы он их проводил, с другой – зеки отказывались участвовать. У заключённых было две очень веские причины не играть в «Брейн-ринг»: во-первых, лень, – он проводился в воскресенье после обеда, когда вся зона мирно отдыхала, и тащиться лишний раз в «Клуб» совершенно не хотелось. Во-вторых, у зеков не было абсолютно никакой мотивации: каждый раз милиция обманывала с призами! Поскольку скидываться на сладкие подарки было запрещено, мой знакомый договорился, что всем участникам победившей команды выпишут поощрения. После первой игры поощрения выписали, но половину из них не подписали отрядники (офицеры отвечающие непосредственно за отряды), так как у многих были нарушения. Ребята и играть-то шли, чтобы их снять.
Естественно, видя такое отношение к данному слову, на следующую игру практически никто из команды-победительницы не пошел. По крайней мере, самые сильные игроки остались валяться на нарах. Знакомый еле набрал участников, клятвенно заверив мужиков, что на этот раз все будет по-другому, – по крайней мере, так ему обещала милиция. Но «по-другому» не получилось – всех опять «кинули» на поощрения. Хотя он не единожды приходил и напоминал о награде, и всякий раз милиция отвечала, что вот уже выписывают. В итоге ему ответили: «Ну, не смогли».
Знакомому повезло – он должен был уходить на «замену». Перед освобождением его попросили провести ещё одно соревнование. Он искал людей по принципу «после меня хоть трава не гори», и наобещал всем, ссылаясь на милицию, кучу поощрений. Провёл игру, спросил, будут ли награды, ему ответили, что постараются, знакомый уже особенно не настаивал. И освободился.
После него игр я не припомню.
Кроме довольно спорных практик просмотра кино, чтения лекций и проведения «Брэйн-ринга», Клуб радовал концертами. Причём, выступала не только местная самодеятельность, но и гости.
В отличие от кино и собраний, на концерты шли с удовольствием, и поэтому милиция старалась пускать не всех. Обычно из отрядов выбирали тех, у кого нет нарушений, или же (так, почему-то выпадало) тех, кто идти туда совершенно не хотел.
Я был на трёх концертах – хоть какое-то развлечение! О нашей самодеятельности не могу сказать ничего, кроме того, что из песен не было понятно ни слова. Видимо, исполнители находились под впечатлением грустных клипов и концертов, и считали, что для передачи своих эмоций нужно поглубже «глотать» микрофон. Свою печаль они, конечно, передавали, но вот со смыслом была проблема.
Несколько раз к нам приезжали выступающие из соседних ДК. И тогда в «Клубе» был аншлаг! В основном мужики шли, чтобы посмотреть на девушек. До сих пор помню одну выступающую, которую каждый раз встречали бурными овациями. Петь она абсолютно не умела, со слухом тоже беда. Но! У неё были красивые ноги, которые выгодно подчеркивала короткая юбочка, и она орала (другим словом это назвать трудно) от души: было видно, что искусству она отдаёт всю себя, и это покорило грубые сердца заключённых.
Несмотря на то огромное разнообразие культурно-административных функций, которые нес в себе «Клуб», большинством зеков он ценился лишь за четыре таксофона, стоящие в холле, прямо у входа.
Заключенные имели право на три звонка в месяц продолжительностью до десяти минут. И практически все из них этой возможностью пользовались. Правда, и здесь возникали трудности. Во-первых, нужно было, чтобы заявление, которое зеки писали каждый раз перед тем, как пойти звонить, одобрил отрядник. Естественно, для этого желательно было сидеть без «залетов» и быть в хороших отношениях с милицией. Во-вторых, кроме заявления, мы записывались у зека, отвечающего за звонки на тот день, когда хотели поговорить с родственниками, а он уже отдавал список отряднику.
Чуть не забыл: в заявлении указывали, кому, и на какой номер телефона собирались звонить, и если отрядник видел, что набран другой абонент, то отбирал трубку.
И вот наступал день, когда отрядник (если у него было время, возможность и желание), вел народ к таксофонам. Иногда из-за того, что долго не разрешались звонки, собиралась толпа до пятидесяти человек, часть которых составляли завхозы, бригадиры и прочие заключенные, имеющие право на звонки, безлимитные по времени.
Пока одни звонили, остальные ждали на улице своей очереди. Очередь же формировал тот же самый зек, который отвечал за звонки, и поэтому с ним тоже старались поддерживать хорошие отношения, чтобы ожидать, скажем, не два часа, а минут тридцать.
Но, несмотря, на то, что позвонить положенные три раза в месяц иногда не получалось, несмотря на потерянные в борьбе за звонки нервные клетки, многие зеки считали, что это в любом случае лучше, чем рисковать, имея мобильник.
По факту, из всего разнообразия мероприятий и сотрудников, представленных в «Клубе», реальную пользу в исправлении заключённых имели лишь четыре синих, скромно висящих в холле таксофона.
Глава XXXДобро пожаловать, или посторонним вход запрещен
Когда администрация поняла, что, наконец-то, утихомирила зеков, и они стали «шелковыми», в качестве награды за хорошее поведение было решено провести первый в истории колонии "День открытых дверей".
Зоны – режимные учреждения, и попасть туда простому человеку не удастся. А все неизвестное страшит. Хотя, на самом деле, ничего сверхъестественного в колониях нет. Видимо, чтобы показать людям на свободе, что их горемычные родственники под надежной охраной, и живут относительно неплохо, администрация и решилась на проведение "Дней открытых дверей".
Вначале планировалось пригласить родственников к заключенным лучшего отряда, которым было обещано: если все пройдет хорошо, то "Дни открытых дверей" станут традицией.
Ожидая первого визита родственников в зону, нервничали зеки всей колонии. Волнение это было вызвано не столько переживаниями о том, хорошо ли все пройдет, и будут ли разрешены подобные мероприятия в дальнейшем, сколько тем, что в зону приедет много женщин и девушек.
Зеки годами живут относительно тесным коллективом и любой приезд в колонию посторонних людей (именно гражданских, никак не связанных с системой МЛС) вызывает у них бурные эмоции. Если же среди них будут лица, так сказать, противоположенного пола, восторг усиливается многократно.
Первый "День открытых дверей" прошел гладко: гостей провели по зоне с экскурсий, в столовой, как потом рассказывали, предложили попробовать зоновской еды, показали отряд, где живут их родные, и, в заключение, устроили получасовую встречу с близкими в здании местного Клуба (официально называемого Культурно-административным центром).
Пока визитеров водили с экскурсий по территории, всех зеков держали в закрытых «локалках» (участках при входах в отряды огороженных заборами), откуда они глазели на приезжих. А тех, к кому приехали родственники, повели в клуб дожидаться встречи.
В принципе, милиция все грамотно организовала, предприняв исключительные меры безопасности, хотя, как мне кажется, даже если бы охранники волновались меньше, ничего страшного не произошло бы.
Косяков в первый "День открытых дверей" не было, и администрация пообещала раз в квартал проводить подобные мероприятия в каждом из отрядов поочередно.
Наконец, дошла очередь и до нашего отряда. Чтобы к зеку приехали на "День открытых дверей", он должен был записаться у отрядника, и сообщить, кто конкретно приедет. А приезжать могли лишь те, кого заключенный указал в начале своего срока в специальной "карточке свиданий". Это были близкие родственники, которые и так несколько раз в год ездили в зону на свидания.
Ко "Дню открытых дверей" готовились, как к приезду важной комиссии: драили плац, убирали спальни, столовую, клуб, санчасть – все убирали. То, что творилось перед приездом родственников в нашем отряде, не передать! Отрядник бегал, сметая на пути все, – от выстиранных носков до книг и кружек, потому что порядок в понимании нашей доблестной милиции начинался тогда, когда удавалось скрыть все следы присутствия заключенных. Иногда складывалось ощущение, что зеки вообще лишние на этом празднике жизни, и, если бы их можно было убрать, оставив лишь голые нары, милиция так бы и поступила.
Поэтому естественно, что радовались "Дню открытых дверей" лишь те, к кому должны были приехать, остальные же выказывали свое недовольство неудобствами, которые им были доставлены.
И вот родственники приехали. Их собрали в клубе, замполит толкнул речь, и гостей повели показывать зоновские достопримечательности: столовую, санчасть, церковь, сектор, где живут их близкие. Пока приезжих водили по территории колонии, их разглядывали зеки, обсуждая женские формы.
Помню, как подобное обсуждение довело до мордобоя. Это произошло в другом отряде. Когда родственники проходили мимо стадиона, где находились зеки, один решил поделиться с соседом ценным замечанием: "Классная …опа у той! " На что сосед ответил, что это его мать, и попросил держать язык за зубами. Ценитель поп не почувствовал нависшей угрозы и логично заметил: от того, что она мать знакомого, попа у нее хуже не становится, за что сразу получил оплеуху. Потом у нас проводили собрания, на которых просили не делать вслух комментарии по поводу чужих родственников, иначе отменят все "Дни открытых дверей".
После того, как гостей провели с экскурсией по зоне и рассказали, в каких замечательных условиях мы живем, их снова привели в клуб, где томились а ожидании заключенные. Это была встреча сверх установленного лимита свиданий, причем, мы общались не через стекло, как на кратком свидании, а сидя рядом. Пока разговаривали, между скамейками ходили офицеры и смотрели, чтобы родственники не передали заключенным какой-нибудь «запрет» (вещь запрещенную в зоне).