Обожаю магниты.
– Так, что там у нас за слово… – произнес Дэш, закончив беседу с отцом. – «Надпестичный».
Я вскочила на ноги, чтобы найти какой-нибудь справочник с менее неловкими словами. Взяла словарь разговорных выражений и открыла на первой попавшейся странице.
– «Руки-крюки – о человеке, не умеющем что-либо делать, недотепе».
Дэш написал в книжке:
«Ой, прости, что пропустил бар-мицву. Сегодня все валилось из рук, в чем-то выпачкался, пришлось переодеваться, то-се».
Я взяла у него ручку и добавила:
«Ничего, у меня самого руки-крюки. Ты уж прости, но я только что облил твой костюм».
Дэш взглянул на свои часы.
– Почти полночь.
Я разволновалась. Дэш не решит, что я заманила его сюда для исполнения ужасного (или чудесного) полночного ритуала – новогоднего поцелуя?
Если мы тут задержимся, то он обнаружит, насколько я по этой части неопытна и как страстно желаю получить этот опыт. С ним.
– Мне нужно кое-что тебе сказать, – призналась я тихо. «Я не умею целоваться. Пожалуйста, не смейся надо мной. Если наш поцелуй будет тихим ужасом, то, пожалуйста, отвергни меня помягче».
– Что?
Я собиралась сказать это, правда. Но выдала совершенно другое:
– Дядя Кармин вернул мне кукольного Буку. И тот хочет остаться здесь, в окружении всех этих справочников и словарей. Он предпочитает эти пыльные старые тома компании Щелкунчика.
– Умница Бука.
– Обещаешь навещать его?
– Я не могу этого пообещать. Это смешно.
– Ты должен.
Дэш вздохнул.
– Обещаю попробовать. Если твой брюзга Марк впустит меня еще хоть раз в «Стрэнд».
Я посмотрела на настенные часы за головой Дэша.
Двенадцать уже пробило.
Фух.
– Лили, мы в «Стрэнде» совершенно одни! Это редчайшая возможность. Нужно воспользоваться ею по полной.
– Каким образом? – Возможно ли, чтобы сердце дрожало так же, как руки?
– Пошарим на книжных стеллажах? Сначала разворошим полки с книгами о фрик-шоу и кораблекрушениях, потом распотрошим полки с кулинарными книгами в поисках идеального рецепта с рисовыми хлопьями. О, и нужно отыскать четвертое издание «Радостей однопо…»
– Хорошо! – взвизгнула я. – Идем наверх! Люблю книги о фриках. – Потому что сама такая. А может, и ты. Давай будем парочкой фриков?
Мы пошли к двери.
Дэш наклонился ко мне с таинственным видом. Игриво. Выгнул бровь и заметил:
– Ночь только началась. Мы еще успеем вернуться к томам великого БОС.
Я взялась за дверную ручку и повернула.
Она не подалась.
И тут я заметила рядом с выключателем – свет я специально не включала, чтобы нас окружало загадочное сияние свечи – написанное от руки послание.
Оно гласило:
«ВНИМАНИЕ!
Если ты не прочитал огромную табличку на стене перед дверью, то прочитай это:
Дружище! Ну сколько раз тебе напоминать?
Дверь запирается СНАРУЖИ!
Чтобы открыть ее изнутри, нужен ключ!
Держи его при себе или застрянешь на складе».
Нет.
Нет, нет, нет, нет, нет.
НЕТ!!!!!
Я повернулась к Дэшу:
– Эм… Дэш?
– Эм… да?
– Я вроде как заперла нас тут.
Пришлось звонить Марку.
– Ты разбудила меня, Лили Выгульщица Собак, – рявкнул он в трубку. – Ты же знаешь – я всегда засыпаю до запуска этого глупого шара на Таймс-сквер[39].
Я объяснила ему, в каком затруднительном положении мы оказались.
– Ну-ну, понимаю. С этим тебе помочь бабушка Ида не может.
– Ты можешь, Марк!
– А если не хочу?
– Ты должен.
– Не должен. Ты меня эмоционально шантажировала, потому и угодила со своим дружком-панком в такую ситуацию.
Он прав.
– Если ты не поможешь нам, я вызову полицию.
– Вызывай. Репортеры из «Пост» и «Ньюс» прознают про это, и ты во второй раз попадешь на первые полосы. Как раз к прилету мамы и папы. Дай-ка угадаю… дедушка, наверное, думает, что ты празднуешь Новый год с подружками, а не с парнем, а твои пособники Лэнгстон и миссис Бэзил прикрывают тебя. Разразится скандал, и родичи больше никогда не оставят тебя одну. Я уж не говорю о том, что из-за шумихи в газетах я, скорее всего, потеряю работу. А знаешь, Лили, что хуже всего? Подростки со всего мира потеряют доступ к тайнику «Стрэнда» со стопками Большого Оксфордского словаря. И все из-за твоего желания показать этот словарь своему книжному извращенцу-дружку непременно на Новый год. Как тебе это, Лили? Возьмешь на душу такой грех?
Я задумалась.
Дэш, стоявший рядом и слышавший разговор, смеялся. Прям гора с плеч.
– Не знала, Марк, что ты такой вредный.
– Конечно, знала. А теперь Марки хочет поспать. Он ведь такая душка. Встанет в семь утра, чтобы спасти вас обоих из безвыходного положения. Но не раньше, не раньше.
– Дэш тут фривольничает со мной, – сменила я тактику. Как бы мне хотелось, чтобы мои слова были правдой!
Дэш снова выгнул бровь.
– Неправда, – ответил Марк.
– Откуда тебе знать?
– Оттуда, что если бы это было так, ты бы не звонила и не просила тебя спасать, Пучеглазка. Смотри, какое дело. Ты хотела узнать этого паренька получше. Лови шанс! У вас впереди вся ночь. Утром я, хорошенько выспавшись, приду. Если приспичит в туалет, найдешь его в задней части склада, за дверью. Правда, он вряд ли чистый. И, скорее всего, без туалетной бумаги.
– Ненавижу тебя, Марк.
– Поблагодаришь меня утром, Медвежонок Лили.
Мы с Дэшем занимались тем, чем занимались бы любые два подростка, застрявшие вдвоем в складском помещении «Стрэнда».
Сидели бок о бок на холодном полу и играли в записной книжке в «Виселицу».
«Б-У-К-А».
«Н-Е-П-О-Д-В-И-Ж-Н-Ы-Й».
Болтали. Смеялись.
Дэш не фривольничал.
Я думала о своем будущем и людях – особенно парнях, – которых повстречаю на жизненном пути. Как понять, что настал подходящий момент? Момент, когда ожидание переходит в предвкушение и наконец образуется… связь?
– Лили? – сказал Дэш в два утра. – Ты не против, если я вздремну? Кстати, я тоже ненавижу твоего кузена.
– За то, что он оставил нас здесь?
– Нет, за то, что он оставил нас здесь без йогурта.
Еда!
Совсем забыла: в сумочке лежат лебкухенские печенья, а пакет забит приготовленными нами рисовыми сладостями! Рисовыми хлопьями я объелась так, что еще одна порция, и я сама превращусь в хрум-ам-ням, поэтому я потянулась за печеньями.
Шаря в сумочке, подняла взгляд и увидела, что красивые глаза Дэша устремлены прямо на меня. С красноречивым выражением.
– Ты печешь изумительные печенья, – произнес Дэш тоном «ммм… пончики».
Нужно дождаться, когда он сделает первый шаг, или рискнуть и сделать его самой?
Словно думая о том же, Дэш наклонился ко мне.
И это случилось. Наши губы наконец-то встретились – а вместе с ними и лбы. Мы сильно стукнулись ими друг о дружку. Ничего похожего на романтический поцелуй.
– Оу, – отстранились мы.
Помолчали секунду.
– Попробуем снова? – спросил Дэш.
Никогда бы не подумала, что поцелуям предшествуют разговоры. Как же сложны все эти маневры с губами. Кто б знал?
– Да, пожалуйста.
Я закрыла глаза в ожидании. А потом почувствовала его. Губы Дэша коснулись моих, ласково и игриво скользнули по ним. Не зная, что делать, я, подражая ему, нежно и радостно стала исследовать его губы. Наш самозабвенный поцелуй длился не меньше минуты. И для его описания в словаре не найдется слова лучше, чем «чувственный».
– Пожалуйста, еще, – выдохнула я, когда мы разорвали поцелуй и прижались друг к другу лбами.
– Я могу быть честен с тобой, Лили?
О-о. Вот оно. Не сбыться моим надеждам. Не зря я страшилась быть отвергнутой. Я плохо целуюсь. И Дэш не даст мне времени научиться.
– Я так устал, что, боюсь, усну в любую секунду. Можно мы поспим и продолжим с поцелуями завтра?
– И поцелуев будет много?
– Очень.
Пришлось довольствоваться одним поцелуем-столкновением и одним минутным чувственным поцелуем. Пока.
Я положила голову на плечо Дэша, а он свою – на мою.
И мы сразу уснули.
Марк, как и грозился, приехал спасать нас в семь утра. Моя голова все еще покоилась на плече Дэша, когда раздались шаги спускающегося по лестнице кузена. Из-под двери пролился свет.
Нужно разбудить Дэша. А заодно и убедиться, что все это – не сон.
Я посмотрела на записную книжку, лежащую на коленях Дэша.
Ночью он, наверное, просыпался и что-то в ней писал. В его пальцах зажата ручка, книжка открыта на новой странице, заполненной его почерком.
Он записал слово «предвкушать» и его значение, а рядом, крупными печатными буквами:
«ПРОИЗВОДНОЕ: ПРЕДВКУСИТЕЛЬ»
Внизу он нарисовал двух человечков, похожих на анимешных героев боевиков: двух подростков в плащах – парнишку в фетровой шляпе и девчонку в черных очках и сапогах мажоретки, – передающих друг другу записную книжку. «Предвкусители», – назвал Дэш рисунок.
Я улыбнулась и приготовилась с улыбкой на губах будить Дэша. Мне хотелось, чтобы первым, что он увидит, открыв глаза, было радостное лицо того, кому он безумно нравится. Того, кто в это новое утро, в этом новом году, собирается всецело дорожить им – человеком, имя которого наконец-то известно.
Я мягко коснулась его руки:
– Просыпайся, Дэш.