Слишком много белых телец, недостаточно красных, а еще они пожирают друг друга: Франция в состоянии лейкемии. Она больше не в состоянии вести войну или произвести революцию. Реформы – да. Но зачем обманывать, обещая ей что-либо? Прежде всего ей надо обновить кровь.
Стиль. Недоверие к готовым формулам. Они подчас словно гром: грохочут, но света не дают.
Бохари – Джельфа – Маленькая пустыня. Нищета – крайняя, без единой капли воды, – и она царственна. Черные палатки кочевников. Сухая и жесткая земля, и я на них похож: и у меня ничего нет, и я не могу ничем обладать.
Лагуат [65]. Перед скалистым холмом, покрытым сложенными слоями кремня (это огромное пространство), из глубины горизонта черной волной набегает ночь, а в это время запад краснеет, розовеет, зеленеет.
Неутомимые ночные собаки.
Посреди оазиса стены грязи, над которыми сияют золотые плоды. Тишина и одиночество. Потом выходишь на площадь. Тучи веселых детишек вертятся, словно маленькие дервиши, и смеются во весь рот, сверкая зубами.
Может быть, пора поговорить о пустыне, где я нашел себе прибежище – из глубины горизонта… И я надеюсь увидеть, как возникают сказочные животные, а может быть, просто найду там не менее сказочную тишину и очарование…
Г-жа В.Р. о Мальро, который собирался в Японию: «Туда едут только для того, чтобы вернуться». Но все мы немного такие.
Наивность интеллектуала 1950 года: он думает, что надо стать тверже, чтобы возвыситься.
Летнее солнцестояние. Новелла, в которой действие будет происходить в самый долгий день в году.
Цветы над высокими стенами вилл в богатом алжирском квартале. Другой мир, из которого я всегда чувствовал себя изгнанным.
Смерть консьержа. Его жена больна, она уже не вставала с большой кровати. В единственной комнате на маленькой раскладушке рядом с ней лежал мертвец, а еще недавно с ним можно было встретиться пару раз в день, заходя за почтой.
«До свидания, – говорила она, – мой дорогой, мой дружочек. Какой он большой! Это потому, что он действительно был большой…» Гроб выносили наскоро и в вертикальном положении. В траурной процессии шли только соседи. «Надо же, только три дня назад я пил с ним лимонад с мятой». – «Только я собрался заменить его двигатель на газовый».
На кладбище нас было четверо. Могильщик дал каждому по гвоздике, которые мы бросим сейчас на гроб того, кому теперь уже все безразлично.
Едва переступив порог Бухенвальда, маленький француз просит разрешения поговорить с глазу на глаз со встречавшим его служащим, который тоже был заключенным: «Потому что, видите ли, мой случай исключительный, я невиновен».
Новость о дне ужасной жары в Париже.
Роман. Депортированный. Его жена и дети тоже были высланы. Они погибли. После возвращения этот мужчина, очень умный и мягкий, посвящает себя поиску убийц… Он вталкивает его в комнату. Говорит ему: «Я понял это там – нельзя убивать в том же месте, где унижают. Так будет чище. Вот телефон. Звоните. У вас есть время».
Пьеса о Возвращении и Истине.
Сцена I – Женщина и подруга ждут его.
Сцена II – Он возвращается и признается жене в присутствии подруги, что та была его любовницей.
Новая Бразилия. Урубу захрипел, раскрыл клюв, стал тщательно готовиться к полету, дважды похлопал по телу пыльными крыльями, поднялся на два сантиметра над краем крыши, упал и почти сразу заснул.
Одна за другой падали в море звезды, из неба выплескивались последние капли света.
В конце концов он принес камень в самый нищий дом. Местные жители, ни слова не говоря, потеснились, чтобы дать ему дорогу. В тишине был слышен только шум реки. – Здесь мы последние, последние среди последних.
– Европа… Собаки.
– И я тоже собака. Я разнюхивал и блудил.
– Не вижу разницы.
– Очень маленькая. Мне стыдно.
– О! Да вы богаты!
– Нет, не очень. Но даже будучи очень бедным, я всегда жил как богач.
– Этого вы и стыдитесь?
– Именно. И того, что лгал о разнюхивании и блуде.
– Хорошо. Ничего не поделаешь.
– Нет.
Там же.
– Мы не можем помешать себе. Мы не можем помешать себе. А потом приходит момент, когда мы не можем больше ничего.
Новелла «Высокие Плато». Мужчина приходит и сам объясняет, в чем состояло его преступление.
«Вот. Это дорога к Джельфе. Увидишь машину. Остановишь. В Джельфе есть жандармерия и поезд. А эта трасса, наоборот, проходит через Высокие Плато. В одном дне пути отсюда ты увидишь первые пастбища и кочевников. Они примут тебя. Они бедны и несчастны, но гостю они готовы отдать все.
Молчавший со вчерашнего дня мужчина только сказал:
– Это короли?
– Да, – ответил Пьер. – Они и есть короли.
Новелла «Молчание».
Рабочие возвращаются из мастерской (бочарное дело) после провала забастовки. Они молчат. Так проходит день в мастерской.
Во второй половине дня хозяина внезапно разбил паралич. Мастер сообщает об этом рабочему. Рабочий не разговаривает. После работы он начинает рыдать, положив руки на стол. «Надо же, надо же».
Сборник новелл – стремительно, на одном дыхании.
Побережье Тихого океана. Немая девочка. Она не сумела сказать ему, что беременна. Он берет ее на руки и бежит. Она умирает.
Новеллы под названием «Новеллы изгнания»:
1) Лагуат. Неверная жена.
2) Игуапи – человеческая теплота, дружба чернокожего кока.
3) Высокие плато и приговоренный.
4) Художник, ограничивающий себя (название: «Иона»).
Потом он перестает писать. Он ждет, положив руки на колени. Теперь я счастлив.
5) Интеллектуал и тюремщик.
6) Смятенный дух – миссионер-прогрессист хочет приобщить варваров к цивилизации, а они отрезают ему уши и язык и отправляют в рабство. Он ждет приезда следующего миссионера и с ненавистью убивает его.
7) Новелла о безумии.
«Смятенный дух». «О лжецы, о лжецы! Уж я-то его знаю. Он подставлял подножки слепцам, называл нищих грязной рванью. Его прибили к стене гвоздями, о лжецы, и содрогалась земля. Только что мы убили праведника». Мораль была спасена. Вон он, его голова в стене. Когда они приколачивали его, один гвоздь пробил голову насквозь, – я физически чувствую в своей голове, как в нее входит этот гвоздь. Какая каша! Какая каша! И потом, под конец, ему отрубили язык. Это после того, как он сказал: «Почему ты покинул меня?» Ему не позволили продолжать, не подпустили к столу, не дали перейти к признаниям…
Ненависть – вот слово: я открыл ненависть. Ненависть напоминает мне мятную пастилку, когда во рту ледяной холод, а в животе огонь. Нужно быть злым, быть очень злым. Но я раб, это очевидно. Но если я зол, то я больше не раб. Мне наплевать на их доброту.
…Вот он. В пустыне раздается большой взрыв. Он падает носом на камни, голова всмятку, но тело еще корчится. «Руки крестом, крестом руки», – прокричал было я. Но в тот самый миг в ненасытную синеву небес хлынули гейзеры серых и черных птиц. Где-то вдали шакал втягивал носом ветер и подкрадывался маленькими шажками к мертвецу.
В конце концов он был распят. Отче наш иже еси…
Как можно получить прощение, если мы лжем, а другой и не ведает, что надо прощать. А значит, необходимо сказать правду хотя бы раз перед тем, как умереть, или принять смерть без прощения грехов. Можно ли придумать смерть более одинокую, чем смерть человека, исчезающего, запертым наглухо в своих обманах и преступлениях.
Анти-Европа. Чилийское побережье Тихого океана. Пятнадцатилетняя девочка не отрывает от него глаз. В той лачуге она одна. Он расспрашивает ее. Она не отвечает, но пристально смотрит на него. Она немая. Безмолвная любовь на фоне моря.
Роман. «При виде ее самозабвенного наслаждения я долгое время верил, что мы сообщники в сфере желания. И мне понадобилось много лет, чтобы понять: она и большинство женщин никогда не признавали никакого сообщничества, кроме любви».
Я всегда любил море и пляжи. А потом пустынные пляжи моей молодости заполонили торговые лавки. Теперь я люблю только океан – там, где кажется невероятным даже само существование берегов. Но однажды на бразильских пляжах я снова понял, что для меня нет большей радости, чем идти по девственно чистому песку навстречу звучащему свету, наполненному свистом волн.
Роман. «Во время оккупации он заметил, до какой степени он невольно становился националистом, когда любовался на бродячего пса, бегущего радостно за немецким солдатом».
Г [66]. Он крайне обходителен, и трудно догадаться, насколько он раним. Для этого нужно время. И в течение всего этого времени рискуешь его ранить.
Роман. «Разница ритмов у разных существ, а также разница ритмов в одном и том же существе. Начав соблазнение, Д. тянет время. Потом внезапно звонит ей по телефону, проезжает 1500 километров, ведет ужинать и той же ночью овладевает».
Отныне я действительно одинок, но по собственной вине.
Мы хотим прожить чувства прежде, чем их ощутим. Мы ведь знаем, что они существуют. Традиция и современники приносят нам доходы с них – постоянные, но, впрочем, всегда ненастоящие. Выходит, мы проживаем чувства по доверенности. Используем их, так ни разу и не прочувствовав.